Зайцев Викторович - Поневоле-2
Белов удивился, как при таких волхвах славянская религия была уничтожена. Много недоговаривает официальная история, ой много.
Сурон, безусловно, поддержал идеи недопущения христианства и активного миссионерства славянской религии, он подсказал многие, явно профессиональные моменты и предложил организовать обучение миссионеров в отдельной школе. Более того, при удачном стечении обстоятельств, парень пообещал вызвать в Бражинск до десятка своих приятелей волхвов с целью организации действительно добротного духовного обучения. На вопрос, как быть с Арконой, он пообещал при необходимости связаться с островом для получения моральной поддержки. Как он добавил, вопрос решается хорошим подношением. Всё, как обычно, подумал Белов, зря клевещут на Россию, коррупция была в
Европе всегда, даже тысячу лет назад. К сожалению, Сурон не смог, наконец, сообщить Белову, в каком веке тот находится. Оказалось, ни о каком рождестве Христа бывший волхв не слышал. Попытки как-либо уточнить время ничего не дали, по словам Сурона, большинство племён живёт так же, как и Прикамье, никаких государств, одни племена и рода. Из государств, известных ему, он перечислил Византию,
Болгарию, Армению, Персию, Египет. Ни о каком Риме он не слышал, упоминал ещё Ливию, Мидию, но эти названия ничего не говорили
Белову, кроме воспоминаний о мидиях со специями.
Парень понравился сыщику, они договорились, что Сурон станет работать с новообразованными священниками и подбирать людей для миссионерской школы. Так в Бражинске возникла официальная религия, да ещё под руководством профессионала, хотя официально Сурон не был главой священников, а только советником старейшины, но работал очень активно, быстро поставил чтение проповедей на профессиональный уровень, организовал постройку силами верующих и священников религиозной школы, в которой обучал молодых пастырей и желающих горожан.
Глава третья. Казары.
В начале октября бражинцам напомнили, что существует, так сказать, внешний мир. В Баймак приплыли сборщики налога на пяти больших лодках. Два десятка воинов и трое клерков из самого Булгара высадились на берег и поставили старейшину городка в неудобное положение, затребовав недоимку, за пять лет. Слава богу, сам годовой налог оказался классической 'белкой с дыма', всего одна белка с жилища. Правда, за пять лет, набежали нескромные проценты, которые в этом мире меньше половины долга в год даже не предлагались.
Оказалось, как в смутные девяностые годы, проценты суммировались со штрафами за обиду, за плохое настроение и так далее. Старейшины, отродясь не сталкивавшиеся с такими 'налоговыми инспекторами', не нашли что ответить, хватило ума только отправить гонца вверх по
Каме, к Белову. Сами они пытались объяснить, что начальство в другом месте, да кто слушает такие традиционные оправдания? Грабили, иначе не сказать, Баймак два дня, вынесли всё, что можно погрузить в лодки, которые дополнительно для этого конфисковали у расслабленных горожан. Заступникам поразбивали головы, но женщин сильно не обижали, кроме пары-тройки девиц, где непонятно, кто потерпевший.
Гонец успел за Иргизом встретить 'Страж', на котором оказался
Сысой, решивший прокатиться по Каме. Парень горел желанием размяться после неудачной для него зимы и истории с проклятием в Прииске, отправил гонца дальше 'по инстанции' с сообщением, что сам примет меры. Дальше он действовал очень осторожно, имея на борту всего четырёх дружинников с ружьями, да пушку с расчётом. К Баймаку
'Страж' подошёл вечером, заглушив машины, остановился за излучиной
Камы, незаметный из города. Сысой сам с двумя дружинниками отправился в разведку, выяснил, что большая часть воинов и один клерк ночуют на берегу в установленных шатрах, возле собранной добычи. Только два чиновника с двумя воинами остались в тереме городского старейшины. По словам баймакцев, тихо опрошенных дружинниками, отплывать все собрались поутру, поскольку двенадцати мужикам было велено со своими лодками утром быть на погрузке, да готовиться сопровождать караван до Волги. Сысой знал терем городского старейшины и рискнул захватить ночевавших там 'гостей'.
Тем более, что у всех командиров, кроме стандартного ружья и сабли, на постоянном ношении был револьвер с полусотней патронов.
Проинструктировав одного из дружинников, он отправил его на 'Страж', а со вторым отправился в город, ворота с которого 'налоговики' предусмотрительно сняли и вынесли на берег.
Запуганный двухдневным беспределом, народ сидел по домам, всё, что могло заинтересовать грабителей, было уже спрятано или отобрано.
Никто не мешал Сысою с напарником добраться до терема, дверь в сени которого была нараспашку. Собаки молчали, забитые за два дня, никто не поднял тревоги, когда уральцы укрылись у крыльца. Захват Сысой планировал с рассветом, к этому времени 'Страж' должен был, не разгоняя пар в котлах, сплавиться к пристани и помешать чужакам, уплыть, или спрятаться в городе. Сысой предположил, если при захвате чужаков поднимется шум, 'Страж' отвлечёт подмогу, а дружинники успеют забаррикадировать ворота. Да и захватывать людей в кромешной темноте чужого дома не самая лучшая идея, если хочешь оставить их живыми, пусть некоторых.
Светает в октябре поздно, но длинные осенние сумерки подняли плохо спящих хозяев задолго до рассвета. Хозяйка спешила накормить оставшуюся от ревизии скотину и приготовить завтрак 'гостям', сытые будут добрее. Перехваченная у крыльца, она довольно внятно и подробно объяснила места ночлега чужаков. Сысой, убедившись в её разумности, отправил бабу к пустующим городским воротам, чтобы организовала баррикаду вместе с соседками, велев поднимать только баб, чтобы мужские голоса не разбудили воинов на берегу. Сысой, как и все дружинники, был приучен Беловым, не считать врагов глупее себя. Он сам, наверняка, поставил бы ночное дежурство на берегу, это было очевидно. Убедившись, что женщина всё поняла правильно, уралец с напарником вошли в дом, подражая походке хозяйки. Чужаки ночевали в самой большой комнате, все четверо, клерки на полатях, воины на полу, в центре. Воинов Сысой решил глушить прикладами ружей, в крайнем случае, стрелять, а клерков брать живыми, как выйдет.
Вышло не очень, один из охранников проснулся и вывернулся из-под удара, воткнув нож в живот дружиннику. К счастью, предусмотрительный командир заставил всех надеть кирасы, он не мог забыть гибели своих ребят зимой. Эта перестраховка спасла жизнь дружинника, но погубила самого чужака. Сысой, заметив его удар, сразу застрелил того из револьвера, и уже не скрываясь, начал скидывать клерков на пол, глушить рукояткой револьвера и связывать. Наскоро связали троих, шустрому покойнику верёвки не понадобились. Уралец построил напуганного хозяина, велел организовать оборону ворот, охрану пленников, обыскал связанных, и два дружинника побежали к воротам.
Там уже суетились бабы, вытаскивая из дворов жерди и перегораживая проём ворот. Бражинцы быстро начали помогать, закидывая возникшую баррикаду кадушками, старыми желобами и поилками для скотины. Когда высота завала достигла внушительных размеров, подошёл староста с двумя десятками мужиков, сжимавших дубинки. Топоры и косы, как, практически всё железо, были отобраны в счёт 'долгов' по недоимке.
Судя по синякам и разбитым недавно лицам мужиков, они не горели желанием решить вопрос мирно, помощники надёжные, не ударят в спину.
К этому времени поднялся шум в лагере чужаков, это 'Страж' мирно дрейфовал к пристани, разбудив всех своими необычными очертаниями.
Сысой распорядился выставить мужиков на стены, вернее, на частокол, особенно со стороны Камы. Сам он с дружинником забрался на баррикаду, наблюдая развитие событий у пристани. К моменту, пока
'Страж' добрался до пристани, все чужаки проснулись и разглядывали странную лодку. На пароходе разожгли топки, набирая давление пара, а один из дружинников заметил условный сигнал Сысоя. После этого в двадцати метрах от пристани 'Страж' бросил якорь, дружинник в рупор позвал главного на переговоры.
– Какие тебе разговоры, – откликнулся с пристани третий чиновник,
– наши старшие в тереме спят. Кто ты такой, чтобы их будить?
– Не спят они, связанные лежат, – усмехнулся дружинник Проня, имевший опыт зимнего нападения и последующих присоединений городов,
– мы уральцы, ты моего князя ограбил. Тебя же предупреждали, что
Баймак уральский город, почто в Бражинск не поехал? Теперь конец тебе пришёл, теперь ты не сборщик дани, а обычный грабитель. Если не сложите оружие, всех на суку вздёрнем.
Кто бы из налоговых инспекторов двадцать первого века в сопровождении ОМОНа согласился с такими наглыми требованиями? Вот и клерк, отправил пятерых воинов в городок, обложил Проню и его друзей громкой, можно сказать, нецензурной бранью. Жаль, цензуры в этом мире не было, среди уральцев и булгар, точно. Проня с двумя дружинниками не забывали наблюдать за поведением чужаков, особенно лучников. Заметив двоих, натягивавших тетивы, дружинники выстрелили из ружей обоим в грудь, потом ещё двум, потом последнему, видимо тугодуму. От ворот тоже защёлкали выстрелы, в предрассветном сумраке было хорошо заметно падение четверых из пяти высланных воинов у ворот. Для пущего эффекта Проня скомандовал кочегару, стоявшему у руля, подать гудок. Мощный протяжный звук добил и деморализовал, если не воинов, то клерка на пристани, точно. Он скомандовал бросить оружие, но Проня не спешил высаживаться, дал условный сигнал Сысою.
