Аркадий и Борис Стругацкие - Чародеи
– Выбегаллу не видели? – спрашивает Саша.
Все взоры обращаются на него. Затем все вопросительно переглядываются.
– А зачем он тебе? – спрашивает тот, что читал Сименона. – Что тебе – плохо без него?
– Серьезно, ребята, где Выбегалло? – спрашивает Саша.
– Был здесь как-то… – нерешительно говорит тот, что читал Сименона. – Дня три, наверное, назад.
– Раньше, – авторитетно отзывается сотрудник с мундштучком. – Это было еще до того, как ты на бюллетень уходил… Он еще спросил, что такое постельная принадлежность из пяти букв.
– А что это такое? – заинтересованно спрашивает один из игроков в крестики и нолики.
Со всех сторон сыпятся предложения: диван, тумба, одеял. Начинается спор. Саша проходит в дверь, на которой написано: «Группа самонадевающейся обуви». Здесь работают. Один сотрудник сидит в носках в специальном кресле, выставив наготове ноги, а другой регулирует чудовищный мокроступ, заводя его специальным ключиком, как заводную игрушку. Затем он пускает мокроступ по полу. Мокроступ с жужжанием, мигая маленькими фарами, подъезжает к сидящему и надевается на подставленную ногу. Жужжание переходит в визг, сидящий с воплями принимается стаскивать мокроступ. Когда ему удается извлечь ногу, оказывается, что носок в лохмотьях.
Саша осторожно прикрывает дверь и снова выходит в коридор. В коридоре Модест Матвеевич с неизменной папкой под мышкой дает указание двум лешим в комбинезонах и с ломами. Выслушав указания, лешие подходят к стене и принимаются долбить ее.
Саша проходит в кабинет Эдика. Эдик занят – рассматривает что-то в бинокулярный микроскоп, рядом с ним из регистрирующего прибора ползет лента самописца. Саша садится рядом с ним на стол и говорит:
– Выбегалло пропал.
– Это хорошо… – рассеянно говорит Эдик, но тут же спохватывается. – То есть, позволь… В каком смысле пропал?
– В буквальном. Нет его нигде. И давно.
Эдик хмурится.
– В бухгалтерии спроси, – говорит он. – Сегодня получка…
– Спрашивал.
– Подожди, подожди, – испуганно говорит Эдик. – Он и за деньгами не пришел?
Саша мотает головой. Эдик тихонько свистит, затем решительно берет телефонную трубку.
– Алло-оу? – откликается томный женский голос.
– Извините, пожалуйста, – говорит Эдик. – Профессора Выбегалло можно к телефону?
– Кого?
– Это квартира профессора Выбегалло?
– Да-а… кажется. Толик, твой папа профессор?
В трубке вдруг раздается мужской голос:
– В чем дело?
– Профессор Выбегалло дома? – спрашивает Эдик.
– Слава богу, нет.
– Вы не скажете, где он?
– Ушел покупать «Огонек»[Авторы напоминают читателю, что действие сценария происходит в конце 60-х годов].
– Давно?
– Недели две.
Эдик ошеломленно смотрит на трубку, затем осторожно кладет ее.
– Плохо дело, – говорит он. – Неужто пропал?
Они радостно смотрят друг на друга. Потом Эдик снова спохватывается.
– Нет, Саша, так нельзя, – решительно говорит он. – Надо искать. Сейчас я Модесту позвоню.
– А он тут, в коридоре…
Они выходят в коридор. Пролом уже сделан, Модест Матвеевич примеряется к нему. Рука с папкой не проходит. Модест Матвеевич дает лешим новые указания. Грохочут ломы, гремит осыпающийся кирпич. Саша и Эдик объясняют Модесту Матвеевичу ситуацию. Тот слушает со строгим выражением лица, приложив к уху руку.
* * *Выслушав, он перекладывает папку под другую мышку и говорит:
– Вы полагаете, иностранная разведка?
– Вряд ли, – отвечает Эдик. – Это было бы слишком хорошо.
– Возможно, пьяный где-нибудь лежит, – раздумчиво говорит Модест Матвеевич. – Бывали прен-цен-денты… И в кабинете нет?
– Кабинет заперт.
– Есть предложение, – провозглашает Модест Матвеевич. – Создать временную комиссию по расследованию дела об исчезновении товарища профессора Выбегаллы в составе: председатель – Камноедов М. М., то есть я, члены комиссии – Почкин и Привалов, то есть вы двое. Доступно?
Он делает поворот кругом и гордо проходит сквозь пролом в стене. Эдик и Саша тоже проходят сквозь стену справа и слева от пролома. Лешие принимаются заделывать пролом.
Около кабинета Выбегаллы Модест Матвеевич извлекает из кармана связку ключей, выбирает нужный и открывает дверь.
Все трое входят и останавливаются на пороге. Страшная картина встает перед их глазами. Профессор Выбегалло неподвижно сидит за своим столом, склонившись над журналом «Огонек». В руке его карандаш. Он похож на покойника.
Модест Матвеевич снимает шляпу.
– Мир тебе, дорогой товарищ, – произносит он торжественно. – Ты погиб на посту.
Эдик бросается вперед и берет профессора за руку. Рука у профессора окоченелая, как палка.
– По-моему, он жив, – неуверенно говорит Эдик. – Рука теплая.
– Как так – жив? – спрашивает Модест Матвеевич и надевает шляпу. – Значит, спит?
Эдик вглядывается в лицо профессора.
– Да нет, – говорит он. – Глаза открыты.
– Это еще ничего не значит, – уверенно возражает Модест Матвеевич. – Нынче многие по конторам наладились спать с открытыми глазами.
Между тем кабинет наполняется любопытными. Ходят, смотрят, недоумевают. Кто-то отмечает толстый слой пыли на столе. Кто-то замечает паутину, растянутую между плечами профессора и стеной. Саша заглядывает в журнал. «Огонек» раскрыт на кроссворде. Рядом лежат разрозненные тома энциклопедии. На них тоже пыль.
Все вдруг расступаются. В кабинет стремительно входят Федор Симеонович и Кристобаль Хозевич. При почтительном молчании присутствующих они приступают к делу: Федор Симеонович ощупывает Выбегаллу, а Кристобаль Хозевич словно бы ощупывает вокруг Выбегаллы воздух.
Киврин. Ан-набиоз…
Хунта. Похоже… Анабиоз во внешнем поле.
Киврин. Д-да, внутреннего поля не ощущается… Т-ты знаешь, Кристо, это пох-хоже на остановку… А какое там у тебя поле?
Хунта. Похоже на темпоральное. Но очень мощное. Источник примерно там…
Раскинув руки крестом, он медленно поворачивается и замирает. На лице его смущение.
– Странно… – говорит он. – В моем отделе… Двести вторая комната…
Саша с Эдиком быстро переглядываются. Эдик кивает, и Саша, выбравшись из толпы, выскакивает за дверь.
Он со всех ног мчится по коридорам и по лестницам и запыхавшись останавливается перед дверью, на которой обозначен номер 202 и красуется табличка: «Лаборатория Корнеева В. П.». Он дергает ручку. Дверь заперта. Он стучит. Никто не отзывается. Тогда он выгибает грудь колесом, вытягивает носочки и шагает сквозь дверь.
В лаборатории Корнеева царит полумрак. Ярко светится большой экран, на котором видны оцепенелый Выбегалло, Киврин, Хунта и прочие. Киврин и Хунта, настороженно выпрямившись, пристально глядят с экрана прямо на Сашу. В отсветах экрана Саша различает Витьку Корнеева. Витька почти не виден. С неимоверной скоростью он двигается в сплошном сплетении проводов, перегонных кубов и прочей аппаратуры.
– Витька! – испуганно кричит Саша.
Мгновение, и Корнеев оказывается возле экрана. Что-то щелкает.
Профессор Выбегалло оживает на экране. Он подносит карандаш ко рту, кусает его и задумчиво говорит:
– Прогулочное судно из четырех букв… Лодка! Л… О… Т…
И тут он замечает вокруг себя людей, остолбенело глядящих на него.
– В чем дело, товарищи? – раздраженно осведомляется он. – Вы же видите – я занят! Модест Матвеевич, я прошу это немедленно прекратить!
Витька выключает экран, и сейчас же загорается свет. Вид у Витьки ужасен: он небрит, осунулся, двухнедельная щетина покрывает его щеки.
– Засекли все-таки… – бормочет он хрипло.
– Что все это значит, Виктор? – спрашивает Саша.
– Мне бы еще часов пятнадцать, – бормочет Витька. Он берет большой стеклянный сосуд с прозрачной жидкостью и смотрит его на свет. – Видал?
– Ничего не понимаю, – говорит Саша. – Что ты с Выбегаллой сделал? Что ты с собой сделал?
– Я живую воду сделал, балда! – хрипит Корнеев. – Смотри!
Он ставит сосуд на стол, хватает из ведра со льдом замороженную камбалу и кидает в живую воду. Камбала переворачивается вверх брюхом и вдруг оживает, переворачивается и ложится на дно, шевеля плавниками.
– Колоссально! – восклицает Саша, загораясь.
– Мне бы еще часиков пятнадцать… ну, десять! – бормочет Корнеев. – Скорость реакции очень маленькая, понимаешь? Мне бы реакцию ускорить!
Саша опомнился.
– Подожди, – говорит он. – А Выбегалло-то здесь при чем? Что ты с ним сделал?
– Да ничего я с ним не сделал, – нетерпеливо говорит Корнеев. – Две недели времени у него отобрал, у тунеядца. Зачем ему время? Все равно же кроссворды дурацкие решает да в преферанс дуется… Да это вздор! Ты мне лучше вот что… ты мне лучше подсчитай вот такую штуку…
Он наклоняется над столом и принимается быстро писать.
Между тем в кабинете Выбегаллы назревает очередной скандальчик.
