Владимир Соколовский - Облако, золотая полянка
Владимир Соколовский - Облако, золотая полянка краткое содержание
Владимир Соколовский
ОБЛАКО, ЗОЛОТАЯ ПОЛЯНКА
Письмо первое
Любезный друг мой, Олег Платонович!
Только ли взаимным уговором не забывать друг друга и обмениваться весточками о течении нашей жизни следует объяснить нетерпение, с которым ждал я времени, когда смогу наконец сесть за стол и солидно, обстоятельно описать Вам свое пребывание в местах, где оказался волею судьбы?
Должен сказать, что здешние старики просто обожают ходить в галифе — наверно, половина в них ходит, хотя непонятно, где они их покупают. В ателье шьют, что ли? Не избежал этой участи и хозяин дома, к которому подошел я три дня назад в сопровождении — знаете, кого? — милиционера…
Устав стучать в двери, мы подошли к огороду и стали окликать хозяина. Из кустов вышел старик, плешивый и коренастый; усы у него, как у Буденного, и очень к ним не идет маленькая кудлатая бороденка. Одет он был в серую рубаху, выпущенную поверх галифе.
Подойдя к нам, старик совсем недружелюбно закричал: «Что вам здесь надо?!» — несмотря на то, что спутник мой находился в форме, а следовательно, при исполнении служебных обязанностей. Но участковый не стал ругаться, а миролюбиво сказал, что привел постояльца. На эти слова старик еще больше разозлился и с криком заявил, что, мол, мы не имеем на это никакого права, никого он к себе в дом не пустит и лучше нам убираться подобру-поздорову! Товарищ старший лейтенант все так же тихо ответил ему, что, во-первых, он не советует так с ним разговаривать, ибо он при исполнении, а во-вторых, слыхал он от людей, что у хозяина есть некоторые затруднения с перерасчетом пенсии, а так как этот юноша (он так и сказал: «юноша») работает в собесе, то в качестве постояльца он был бы небесполезен. Хозяин подумал, схватился за коленку, сказав: «Мозжит. Опять роет, тварь!» — и бросился бежать к кустам, прилегающим к дому. Оттуда послышалась его ругань и собачий визг. Участковый поглядел на меня, вздохнул и покачал головой. Вскоре хозяин вернулся, но тон его был уже спокойнее. Он спросил:
— Что, правда в собесе работаешь? Я ответил, что правда, а прибыл сюда после окончания среднего специального учебного заведения.
— Специального, понял? — с угрозой в голосе спросил участковый.
Старик поскреб в затылке и сказал:
— Значит, к начальству вхож. — И после этого сделался даже добр, стал расспрашивать, откуда родом, кто родители и т. д.
Товарищ старший лейтенант заявил, что если так, то он пошел — у него дела. Хозяин еще помялся немного и махнул рукой:
— Ладно, живи, куда тебя девать!
Участковый на прощание сделал замечание насчет бани, чтобы старик был потише, а то жалуются соседи; тот же ему ответил, что соседи жаловаться не могут, потому что третью неделю в магазинах нет портвейна, а от водки у него изжога. Мне эти разговоры показались непонятными и даже странными, хотя, подумав, я сделал вывод, что хозяин покупает портвейн и пьет его в бане; неясно только, какое от этого неудобство соседям. «Впрочем, почему неудобство? — думал я. — Может быть, это протест с их стороны против того, что человек посредством алкоголя утрачивает свой моральный облик? Кстати, непонятно, почему он пьет в бане, если дома живет один и никому помешать не может?» Но долго я об этом не раздумывал, потому что старик подхватил мой чемодан и впереди меня понес его в дом.
Человек я, в общем-то, как сами знаете, довольно нерешительный, житейского опыта у меня мало, близких родственников, кроме мамаши, не имею. Но так чтобы оказаться совсем уж одному, это со мной случилось впервые. Может быть, поэтому до сих пор не могу разобраться: то ли все идет как надо, то ли копошится вокруг меня какая-то глупость и заваруха? Вас не хватает, мой друг, оттого на почту мои упования. Помню, как душевно отнеслись Вы ко мне в больнице, где лежал после тяжелой операции, а теперь, когда отношения наши скреплены дружбой, думаю, что Вы с такими же чуткостью и пониманием будете воспринимать то, что происходит со мной здесь, в далеких периферийных местах. Ведь так же, как и Вы, истинное удовольствие я испытываю в основном в двух случаях: когда читаю произведения классиков девятнадцатого века, а также когда созерцаю природу, находясь в лесу или на берегу водных источников, как-то: реки, пруда, озера и т. п. А здесь, в незнакомой для меня обстановке, предвижу различные затруднения, в случае которых буду просить у Вас совета, как у человека пожившего и в годах.
Последняя наша встреча, если помните, произошла во время государственных экзаменов, я их сдавал, заканчивая финансовый техникум. Обстоятельной беседы между нами, к сожалению, тогда не получилось, потому что я торопился на консультацию, но отвечу на вопрос, который не успел тогда осветить и который Вас, по-моему, сильно занимает. Поступил я в финансовый техникум исключительно потому, что он был единственным в нашем райцентре, а далеко от себя мамаша меня отпустить боялась. Вот и пришлось избрать профессию финансового работника, в чем я не раскаиваюсь: ведь экономика—это все! Но сколько было слез и крику, когда мамаша сопровождала меня на вокзал, чтобы посадить на поезд, отходящий в эти лесные края, куда я был направлен по распределению!
Но наконец все это позади, и слава богу. В настоящее время я вот уже третий день проживаю в райцентре, называемом Малые Овражки, Малоовражкинского же района. Народ здешний зовет этот населенный пункт просто Вражки, а речку, здесь протекающую, — Вражинка. Недалеко от города, в лесу, имеется озеро, называется оно Вражьим. Так что в чем тут дело, в оврагах или врагах, сказать точно не могу — не знаю. Овраги есть; враги, впрочем, тоже когда-то были, правда очень давно.
Теперь по порядку о событиях. Направлен я был в здешний райфинотдел на должность инспектора госдоходов. В работе этой, надо Вам сказать, есть свои плюсы и минусы. О минусах говорить не буду. Главным же плюсом считал служебные поездки по этому богатому природой северному краю, умело сочетаемые с его созерцанием и изучением.
Но жизнь рассудила иначе. Когда я по прибытии явился к заведующему райфо и объяснил ему свое появление, он выслушал меня с недоумением и сказал, что штатных единиц у него на данный момент нет и не предвидится.
Я растерялся и стал говорить: мол, что же мне делать, надо было раньше думать, когда они писали заявку в техникум. Заведующий ответил, что заявку действительно писали, но пять лет назад, и с той поры им техникум каждый год присылает по человеку, так что штат не только давно укомплектован, но и случаются разные недоразумения, вроде этого.
Вообще-то специалистов в районе не хватает, поэтому местное руководство старается удержать всех прибывших по распределению, по возможности трудоустроить, а в некоторых случаях даже переквалифицировать. Так, одна из выпускниц нашего техникума была по прибытии направлена на курсы агрономов-организаторов и теперь работает в колхозе, еще одну устроили бухгалтером в потребсоюз, а третья сразу же вышла замуж, родила двойню и теперь вообще уклоняется от трудоустройства.
Услыхав такие дела, я категорически заявил, что работать желаю исключительно по специальности, потому что вводить в заблуждение государство, которое тратило деньги на подготовку специалиста, не имею права и, в крайнем случае, могу пойти на то, чтобы вернуться по прежнему месту жительства, где мамаша имеет на примете должность в Госбанке. По правде говоря, уезжать домой совсем не хотелось, и подумалось об этом даже со страхом. Нет, вовсе не потому, что я устрашился встречи с мамашей — она человек по-своему добрый, а то, что запрещала мне читать художественные книги и ходить в кино на последнем курсе, — так ведь для моей же пользы. Тут дело в другом. Мне уже, что ни говорите, двадцать лет, самостоятельности же никакой я не видал, в то время как необходимость личного знакомства и взаимодействия с окружающей средой в этом возрасте настоятельно диктуется действительностью.
Но извините, Олег Платонович, немного отвлекся. Не описывая всех моих хождений по инстанциям в тот день, скажу только, что уже к концу его я вступил в кабинет заведующего райсобесом товарища Тюричка Акима Павловича на предмет оформления. Он встретил меня приветливо: проверил документы, поинтересовался семьей, спросил, не употребляю ли спиртные напитки, и тому подобное. Разговаривал он со мной заботливо, по-отцовски, и я ему рассказал, что спиртные напитки употреблял в своей жизни дважды, но не систематически, и другие интересующие его подробности.
После этого заведующий провел меня по помещению и показал кабинет, в котором буду работать. В нем два стола — один мой, а за другим сидит женщина лет примерно так сорока трех, с серыми глазами и доброй улыбкой, довольно полная. Зовут ее Олимпиада Васильевна, у нее так же, как у меня, среднее специальное образование, правда, сельскохозяйственное. От нее я узнал, что наш заведующий собесом — тоже пенсионер, но по выслуге лет. Она спросила, определился ли я с жильем, и тут я вспомнил, что, несмотря на приближающийся конец рабочего дня, вопрос этот еще не решен. Пришлось вернуться в кабинет заведующего и осведомиться, где я буду жить. Аким Павлович ответил, подумав, что это не проблема, первое время я могу спать на диване в его кабинете, а потом он договорится насчет койко-места в общежитии лесозаготовителей.
