Элли Каунди - Обрученные
Обзор книги Элли Каунди - Обрученные
Беркем аль Атоми
Мародер
Глава 1
Все дело в доме. В Самом Начале он уселся в очень удачном доме, крупноблочном и просто сказочно расположенном. Главное же, чем дом отличался от рядом стоящих, – скважина. По нынешним временам это весьма даже круто, последняя скважина была пробурена уже давненько, а следующей, похоже, ныне живущим не дождаться. Тут дело не в одном удобстве, скважина делает хозяина неуязвимым в том гипотетическом случае, если каким-нибудь идиотам захочется поиграть в осаду углового Ахметкиного: из дома просто никто не выйдет за водой, стало быть, не будет повязан – а это единственная вменяемая тактика осады, иначе дом не взять. Разве что как раньше: привести рыл пятнадцать и патронов не жалеть; да только такими толпами больше никто не собирается, невыгодно. В общем, можно даже не сильно бояться, разве что гарнизон хозяйский – да только на хрена гарнизону сдался какой-то дом аж в самом сердце мертвого города…
– Ну ты че разлегся, не слышишь? – В дверях появляется жена – баба, как ее про себя зовет Ахмет. – Он уже раз пять стукнул, да я тебе ору сколько! Приперся, легок на помине… Че-то тащит. Он не долг ли отдать собрался? Да хрена он отдаст, знает, что ты рохля, у тебя все можно забрать – ничего тебе не жалко! Давай забирай, а то я сама возьмусь, мужик-то рта не откроет, все самой… – уже удаляясь обратно на кухню, что-то месит там, руки в муке – видать, на ужин что-то типа пирога. Хозяин, отодвинув заслонку самодельного перископа, наведенного на вход во двор, убедился: да, Серый; в самом деле чего-то принес. Снова замахивается арматуриной:
– Хорош долбить!
– Ты че там, уснул? Можно?
– Давай заходи.
Скинуть клемму, а то чем черт не шутит. Серый петляет в лабиринте, вход во двор оформлен – мама не горюй. Полезешь налегке – сто раз пожалеешь, еще когда техника ходила, на этот вход столько было изведено – вспомнить страшно. Зато и вход получился – любо дорого взглянуть. С улицы выглядит как автосвалка, да только такую свалку не растащить: все газом прихвачено, егозой перепутано – заходи не бойся, выходи не плачь. В принципе, такая засека уже не нужна, ну да пусть будет, гостям нынче никто не рад. В подъезде стоит у стены сходня, перекинул ее через дыру на месте пролета – добро, Серый, пожаловать.
– Здорово, Ахмет.
– Здоровей видали. Че тащишь? Никак, за пшенку отдать надумал?
– Ахмет, ты че завел с порога? Я тебе тут штуку одну принес – охренеешь…
Пока хозяин запирался, Серый прошел в комнату, чем-то загремел в мешке. Зашел Ахмет – а Серый сидит, сдержанно так сияет, на столе лежит обычный АКС[1], хотя… Блин, а ведь АКС-то как новый! Почему «как», просто новый. Ни хрена себе!.. У Ахмета требовательно задергалась жаба: …так, где-то какую-то нычку нашли, еще с Самого Начала; Серый не мог ни найти, ни участвовать, хрен его кто возьмет; значит, нычку уже день-два минимум как раскурочили, не иначе надерганное на базаре появилось – Серый-то с базара не вылазит; либо залетные откуда-нибудь притащили – но почему он так лыбится, или даром досталось? Ну, Серый, никак, залетного завалил, машинка нулевая совсем, такую пятерок[2] за пятьсот – шестьсот можно слить… Жабьи клешни давили все сильнее.
Начался торг.
– Ну че, Сереженька, убивец, бля, ты наш, не ищут тебя, случайно? Прямо сейчас? Какие-нибудь типа пыштымские? А ты тут мою хату палишь. Че лыбишься-то, гад? Сейчас как напрется их человек десять в ДК, и обойдется мне это минимум в ленту! Нет, че ты лыбишься – типа не видел никто? Детство в жопе! Всегда кто-то видит! На хрена ты ко мне приперся с этой херней, впарить мне хочешь и стрелки перевести, да?
Серый не возражал, не спорил – и это было довольно непривычно. Тут хозяин как бы в расстроенных чувствах взял аксушку в руки и приступил к следующей стадии формирования договорной цены:
– А машинка-то почти как новая. Че хочешь-то за нее? Только не говори, что больше пяти рожков пятерки. – Тут он первый раз поднял свою тщательно нахмуренную морду и осекся. Серый сидел спокойно, даже расслабленно, воздуха для ответной реплики не набирал и вообще вел себя не так. Видимо, версия не проходит, совсем. – Че за хреновина, Серый? – спросил уже серьезно. Серый просек, что заинтересовал, и тут же под шумок надерзил:
– Тебе не татарином, евреем надо быть. Че голову ломаешь?
– Говори что хотел, Серый.
– Да че говорить. – Серый наслаждался ситуацией. – Новость есть. К гарнизонным колонна пришла, но не дошла. Встали у Вениково, возле Кожаного озера, знаешь, где на самом берегу типа турбазы какая-то хрень? Вот, охранение выставили, где контора агростанции, со стороны трассы – на посту гаишном. Все по-взрослому – пока зушка[3] неокопанная, но уже блоки таскают на ИМРе[4], минируются, видать, типа блокпоста че-то городят. Пришли третьего дня, но к гарнизонным ихние машины не ходят, по крайней мере до севодня. Ну че, мироед, отработал я долг? – И тянется, наглец, к кисету.
– Нет, только гляньте. «Отработал» он. Банка пшена по рожку без десяти идет, ты мне еще и на одну пятерку не наговорил – а уже, ишь ты, табак без спросу хватаешь. Три литра пшена, а через пару дней вся Тридцатка будет знать.
– Дак то через два дня, а то сейчас. Ты ж не банку сраную, ты на этой сказке мешок наваришь. – Но тут Ахмет сделал на морде выражение, типа еще слово – и пиздуйте за пшеном, товарищ Серый. Вроде проникся. – Самое интересное, что с ними не то что хозяев или там немцев нет, даже сраного турка нету. Одни они, прикинь.
– Да ты гонишь. Точно?
– Ахмет, бля буду. Слушай, короче. Я пошел в Вениково к Магомедычу, мы за чебака договорились, ну и это, зашел за ним, пошли к Кожаному озеру, у него как раз бригада обедала. Пришли, он мне чебака насыпал, бригада дохавала, отчалила – ну, я расчелся, потом достал, разлили – сидим, хорошо так. Тут пацаненок прибегает, че-то несет по-ихнему – аж захлебывается, глаза по шестнадцать копеек. Смотрю, Магомедыч с лица поскучнел, я аж патрон дослал, волыну поближе держу. Че-то стряслось, чую. Ну, у меня мысли – сам знаешь, типа хаслинские поперли опять. Я тут же ноги в руки – пока, мол, Магомедыч, я до дому. Он такой – обожди, мол, посиди тут. Сам вскочил, к берегу бежит, орет че-то по-ихнему, руками машет. Его бригадные враз обратно приплыли, башкир один выскочил, с пацаненком в деревню побежал. Я сижу вообще в непонятках. Тут Магомедыч подошел, уже с волыной – откуда взялась, вроде не было только что. Айда, говорит, Сережа, дорога скажу. Ну, в смысле, по дороге расскажет, что тут за движуха. Пошли мы между дорогой и берегом, я за этим старым чертом, веришь, едва поспеваю. Прошли пост, где менты раньше стояли, поворот, где покрышки вкопаны, – ну, там, где лес кончается. Вот там и сели под елку, я как дух перевел, спрашиваю – че, мол, за балет? Он, это, – пацан-то, помнишь? – пошли, грит, пацаны в лес, в сторону Куиша, а одного с дороги кто-то застрелил. Вот он к отцу и прибег, это второй пацан евонный. Стреляли, говорит, солдаты на солдатской машине. Откуда сейчас солдаты – до конвоя месяца два самое малое. Вот, мол, мы с тобой и выясняем этот антиресный вопрос. Я ему такой: а я-то при каких здесь? Магомедыч такой: Сережа, ты один – я один; у этих, мол, семьи; а у тебя – бинокль. Тыкает в телагу мне, типа знаю, что с собой! Вот морда нерусская – откуда, спрашивается? Ну, дал я ему бинокль, закуриваю, а он хлобысть меня по руке – типа тепловизор. Я ему – ты че, Магомедыч, размахался? Тут тебе че, трасса? Когда беспилотника последний раз слыхал? Он мне только пальцем тычет на небо, типа слушай. Ну, сижу, слушаю. И раз, через время, – Серый опять без спросу полез к кисету, – слышу я угадай чего? Беспилотку эту, которая с двумя винтами, еврейская, говорят, которая. Идет со стороны трассы, сотнях на трех-четырех где-то, и с одной стороны дороги – на другую, с одной – на другую. Ну, мы на волыны легли, серебрянкой моей накрылись, полежали. Прошла. А с дороги-то слыхать уже, идут. По звуку – много, чуть ли не как в Начале Самом. Показались. Мы с Магомедычем лежим, дивимся – голова прошла, скрылась – а хвоста еще не видно. Короче, около роты махры, и заметь, не с нашей зоны, а сколько видел – все славяне, быки откормленные, хабэ на них хозяйское, а сбруя, оружие вроде наши. Ехали на «КамАЗах», номера, эмблемы хозяйские. Наших ни букв, ни цифр нет. Так, состав: бортов с пехотой или с чем там – больше двадцати, меньше двадцати пяти, точно можешь у Магомедыча узнать, он вроде как записывал. «Уазиков» пара, связистский кунг, тоже на «КамАЗе», ИМР один, фура гражданская еще, тентованная. Бэтээров прошло три, новые. Еще две зушки на «КамАЗах», заправщик, трал еще спереди… И еще… – Тут Серый сделал ТАКУЮ паузу и ТАКУЮ физию, которые могли предварить только рассказ о том, что посреди колонны ехала Алла Пугачева на Годзиле, а вокруг летали бэтмены. – Ты помнишь, кино хозяйское такое было – универсальный какой-то там солдат, там еще актер играл, с такой рожей, даун такой злобный? Фуру помнишь, она еще когда открывалась – дым шел, ну не дым, а как газ, когда испаряется, сжиженный? Ну, где эти сидели, там еще доктора их типа ремонтировали…
