Сергей Козлов - Репетиция Апокалипсиса
Сергей Козлов - Репетиция Апокалипсиса краткое содержание
В новом романе Сергея Козлова от главы к главе переплетаются шесть судеб. Христиане, русские, мусульманин, китаец, бывший военный, кладбищенский «копаль», доктор философских наук, освободившийся зэк, врач и многие другие… Все они оказываются на пороге Конца времён. Узнаваемые картины современности, так совпадающие с признаками, которые указал Спаситель на Елеонской горе. И десятки пророчеств христианских святых, мучеников и даже суры Корана говорят со страниц этого романа. Апокалипсис уже за окном? Или у героев ещё есть немного времени? Или у всех нас ещё есть немного времени?.. Что-то уже свершилось, что-то только разворачивается на экранах наших телевизоров, что-то, кажется, вот-вот наступит… Не погаснет ли данная каждому от рождения искра Божия? И как пронести через разверзающийся ад любовь к близким, любовь к людям, а главное — веру и Любовь к Богу? Прочитать роман, включить телевизор, заглянуть в интернет, выглянуть в окно и сверить часы. Вот, что остаётся читателю.
Сергей Сергеевич Козлов
РЕПЕТИЦИЯ АПОКАЛИПСИСА
(Ниневия была помилована)
роман
Моей маме посвящается…
Туман остался от России
Да грай вороний от Москвы.
Ещё покамест мы — живые,
Но мы последние, увы.
Шагнули в бездну мы с порога
И очутились на войне.
И услыхали голос Бога:
«Ко Мне, последние, ко Мне!»
Юрий Кузнецов
Глава первая
1
— Ксюша, смотри! Их войска переходят русло пересохшего Евфрата! Съёмки с вертолёта! Огромная армия, столько техники! Да брось ты своё белье! Развесишь потом! Тут решается судьба человечества. Если у нас полночь, сколько времени там? Вечер? Да иди же скорее… Единственная возможность увидеть то, что происходит за тысячи километров, а ты погрязла в быту! Ксюша?! Алёну подыми, пусть тоже посмотрит. Они обещали сбросить на эту массу техники и людей несколько атомных бомб. Вдруг бросят! Что это за сияние за окном? Тьфу! Что это?! Электричество вырубилось? Ксюша, щёлкни защиту. Тумблер там. Ну, быстрее! Там же Армагеддон какой-то… Да где же ты?!.
Надо было перестать говорить, чтобы понять, как давит тишина. Вязкая, буквально ощутимая, как сжиженный газ. Шум за окном, соседская жизнь за стенами, водопровод — тишина поглотила всё, и в первую минуту Олегу показалось, что он оглох. Вставил указательные пальцы в уши, подёргал туда-сюда, не помогло.
— Ксения?! — сам себя слышал, отлегло.
Поднялся в темноте и вышел на лоджию, где жена только что развешивала постиранное белье. Влажное, пахнущее кондиционером-отдушкой, оно чуть качалось на капроновой верёвке, словно кто-то только что тронул её рукой. Сквозняка не было. Окна закрыты. Не было и Ксении. Когда успела выйти и пройти мимо? С нарастающей тревогой Олег прошёл в спальню.
Огромная кровать в две трети комнаты — гордость семейного счастья — была девственно заправлена. Это легко было разглядеть и в темноте.
— Дурость какая-то, — зачем-то сказал Олег по пути в комнату дочери.
Что-то подсказывало ему, что и там пусто. Так и оказалось. Вот только постель Алёны была разбросана. Он дотронулся рукой до вмятины на подушке и, показалось, почувствовал следы недавнего тепла.
— Да что это?.. — растерялся, буквально захлебнулся в своём тревожном состоянии и одновременной беспомощности. — Что за шутки, Ксюша?!
На кухне, в туалете, в ванной — никого. На кухне зажёг и прихватил с собой сувенирную свечу, с ней снова вышел на лоджию и открыл окно. Быстро и точно понял главное: улица не дышала! Воздух был, но не двигался. Рванулся к входной двери, высунул голову в подъезд. Тишина.
— Да вы что, все умерли?! — крикнул кому-то с раздражением. — Что за игра в прятки!
И уже закрывая дверь, вдруг понял — произошло что-то глобальное, такое, что в один миг изменило весь мир. Почему не заметил? Новости смотрел. Каждый день, точнее, каждую полночь, он пялился в огромную плазму на стене, поглощая новости кровавого молоха. Землю тошнило землетрясениями, рвало цунами, она отрыгивала человечество вулканами, покрывалась струпьями засухи, в океанах исчезали острова, а на суше шли сразу три войны, одна из которых всё больше походила на мировую. А человечество следило за главным — курсом валют и ценных бумаг. При этом каждый второй понимал, что бесконечно так продолжаться не может, что уже не только в земле, но и в небе иссякли все важные жизненные ресурсы. И главный ресурс, лежащий в основе стабильности всего, — ресурс терпения. Это было похоже на восторг свободного падения, но без парашюта…
— Ксения?! Алёна?!
Он снова вернулся на лоджию, открыл створку окна. В парке царили мрак и всё та же тишина. В соседнем доме — мёртвые окна, но в одном он увидел лепесток огня — свеча у кого-то в руках. Значит — не один. Значит — есть кто-то ещё. Олег поднял руку со свечой вверх и сделал несколько движений из стороны в сторону. Ему ответили.
— На улицу! — вслух решил он.
Задул свечу, легко нашёл вечно теряющийся карманный фонарь и вышел в подъезд. На какое-то время замер на лестничной площадке, пронизывая слухом двери и стены. Полное, непробиваемое безмолвие было ответом. Оно давило со всех сторон так, что сердце подпрыгивало в грудной клетке, словно пытаясь согреться. Знакомое чувство. Глубоко вдохнул, настраиваясь на спокойное приятие всего, что будет дальше. Вспомнил армию, уличные бои и то, что во время такого боя уже нельзя назвать ни страхом, ни ужасом, скорее — обострённым инстинктом самосохранения, заставляющим принимать мгновенные решения-реакции, движения, доведённые до автоматизма. Нужно ли это сейчас? Что-то внутри подсказывало — всё самое страшное уже позади.
— Может, применили какое-то сверхновое оружие? Оно убивает выборочно? — думать вслух было проще, ибо в голове жил пчелиный рой мыслей, вырвать из него одну существенную удавалось только с помощью языка, выговаривая её чуть ли не по слогам. Разговор с тишиной опять же придавал уверенности.
Улица встретила непривычным, как установил Олег, «нейтральным» теплом. Ни жарко, ни холодно, ни ветерка, чувство покоя такое, словно планета остановилась — не вращается, не плывёт по орбите.
— Статичная безвестность, — назвал он видимый мир, вглядываясь в ставшую жуткой безжизненную темноту в окнах соседних домов.
Там, откуда он ждал, скрипнула тяжёлая металлическая дверь.
— Двери скрипят — уже хорошо, — Олег продолжал разговаривать с кем-то, кто обязательно должен был его слышать. Словно на вселенский диктофон наговаривал.
Выхватил лучом фонаря приближающуюся фигуру. Сразу понял — женщина. Летний плащ, наброшенный, похоже, прямо на пеньюар. И домашние тапочки…
— Вы один? — голос, сплющенный ужасом.
— Нет, теперь нас двое, — напомнил Олег. — Моя фамилия Никонов.
— Никонов? Аня. А имя у вас есть?
— Олег.
— Вы милиционер?
— Почему вы так подумали?
— Тут апокалипсис, а у вас на лице спокойствие, как у памятника философу.
— А что, моё волнение добавит ситуации какой-либо определённости? У меня, между прочим, жена и дочь исчезли. Я не милиционер, я пенсионер, военный… Льготы, прочее…
— Жена и дочь? А у меня… сожитель. Ну… — Аня явно смутилась, — жили вместе… Постоянно… Он уже в постели лежал, я из душа вышла, на секунду отвернулась — и нет его. Сначала думала — шутка дурацкая.
— И я так думал.
— Что же произошло?
— Наши предположения не добавят ясности. Меня другое интересует: кто ещё есть, кроме нас? А то стоим тут, — Олег на секунду задумался, выискивая сравнение, — как Адам и Ева. В тапочках не холодно?
— Нет. Странно, что вообще не холодно.
— Ночь должна быть белая. Солнцестояние всё же. А тут темно. Утро наступит или нет?
— Может, перейдём на «ты»? Кому тут выкать?
— Согласен.
— И что ты собираешься делать, Олег Никонов?
— Решать проблемы по мере их поступления.
— Это как?
— Никак.
Аня посмотрела на него изучающим взглядом.
— Я думала, мы в стороне от всех этих катаклизмов. Что нас это не коснётся. Сибирь. Глухомань.
— Ага, мне это знакомо. Где-то люди гибнут, а мирные обыватели пьют пиво и смотрят футбол. Знаешь, Аня, что самое паршивое в бою?
— В бою? Так ты, наверное, из этих, которые по всем горячим точкам?..
— Из этих. Должен же был кто-то их охлаждать. Горячие точки! Придумали же. Тут вся земля проказой покрылась, а они категориями горячих точек мыслят.
— Понятно, — скривила губки Анна, — вояка, патриот и прочие прелести…
— И прочие прелести… — равнодушно согласился Никонов. — Так вот, самое паршивое в бою — осознавать, что твоя возможная смерть никому на хрен не нужна, кроме самой смерти… — Он демонстративно сплюнул себе под ноги. — Ладно, я пойду.
Девушка растерялась.
— Куда? Спать? А я? Я же боюсь одна!
— Со мной можно попасть в горячую точку. Ищи своего возлюбленного, — сухо отрезал Никонов.
