Николай Ярославцев - Вождь из сумерек
– Разводят. Выпрямляются в линию. Кто-то за спиной очень умело подталкивает эти чурки.
– Ну, этих «кто-то» мы знаем. Сколько дней им понадобится, чтобы добежать до реки?
– Если бегом не побегут, то несколько дней…
– На подходе – Свист и Хмурый. За ними полки Алексея. Кстати, хочу тебя порадовать. Вскоре встретишь старого знакомого. – Выждал паузу. – Нет. Промолчу. А то радость не та будет. Сам увидишь. А где Толян? Почему, скажи на милость, он не бросается на шею своему другу и начальнику?
– Там он! – Груздень кивком головы указал на противоположный берег. – Со своим полком. Несколько раз уже задерживал доргов. Вот и сегодня снова пытается остановить их.
– Как? Или черноглазые его не достают?
– Достают. Но он к ним близко не подходит. Смотри, командир, началось…
В воздух взлетели, раздувая пламя, стрелы. Зависли в воздухе и с воем упали вниз. Еще… Сотни горящих факелов упали на землю.
И взметнулось пламя.
Огонь сразу захватил сотни метров. Но ему было тесно, и он начал распространятся во все стороны. В огне исчезла шевелящаяся масса ни на что не похожих монстров.
Вспыхнул тесный лесок, стоящий на пути огня, а стрелы летели уже прямо в огонь.
– Они же не боятся огня. Так Рэдэльф говорил, – Стас не смог сдержать своего удивления.
– Они, может, и не боятся. Но не их глаза.
– Молодец Толян!
Груздень разом утратил свою начальственную сдержанность и засмеялся.
– Он не только их, но и нас уже достал. Костры день и ночь горят. Вонь немыслимая. Жир топим. Сколько скотины уже извели. Зальет им дорожку жиром, а потом стрелами подпалит. И останавливаются. Жир заливаем в горшки, впрок… Толян все какого керосина просит. Строим камнеметы. Будем ставить их прямо здесь, на берегу. Хорошо бы Третьяк у них за спиной пошумел.
– Третьяку горы стеречь. Зорень с козарами за пятки хватать будет. Если уже не поймал их за холку.
Через сутки подошли полки Хмурого и Свиста.
А Толян еще раз остановил Тьму.
Появились полки Алексея. И следом – он сам с Войтиком. А к вечеру в лагерь вступила Предславская дружина…
Груздень открыл рот и долго не мог его закрыть.
– И как тебе мой сюрприз? – улыбнулся Стас, подталкивая Серда вперед. – Главный воевода и победитель козар Груздень. А это Серд, воевода Предславской дружины. Хмурый, наместник Заречья. Алексей, наместник Сулича и Витеня. А это Свист, воевода и начальник Соколяньского полка. А вот и мои глаза и уши, моя разведка. Или чтобы понятней – ертаул. Я говорю про Войтика.
– Вождь, у него твой меч…
– Верно, Груздень. И мой конь. И Серд мой друг.
А Груздень и остальные воеводы все еще с подозрением смотрели на Серда.
– Помиритесь, ребятки. Нам делить нечего. Одна земля на всех.
Коснулся груди, где все последнее время безумствовал амулет. Порой Стасу казалось, что он ворочается и прыгает, как живой, в своей заговоренной коже.
Почувствовал на себе взгляд принца и рассеянно пожал плечами.
– Он понимает твою тревогу, Слав. А может и видит.
– Бред! Это же камень!
– Это не просто камень. И ты это сам знаешь не хуже меня, – покачал головой Бодрен.
Позднее всех прискакал в лагерь в сопровождении сотни козарских всадников Зорень.
– Слав, пять тысяч козарских воинов в десяти верстах от Сумерек! Развернул фронтом… во фланг.
– Хорошо сделал, что приехал, побратим. Все своими глазами увидишь.
– Уже увидел, – глухим голосом сказал Зорень. – За ночь выйдут к воде. А мы так и не успели…
– Ночь для нас – целая вечность, брат Зорень. Ребятки, потеснитесь. Дайте место побратиму. И налейте…
Выпили.
– Как рубеж держать будем, Слав?
– Спроси что полегче. Знаю, как останавливать конницу, знаю, как держать пехоту. Знаю, как брать и удерживать города. Но что делать с этими чурками, ума не приложу. Убей Бог, не знаю. Так что не дави на мозоль! Спасибо нашему Толяну, что больше двух недель держал их, пока полки не подошли… Толян, твое здоровье!
Толян смутился и пробормотал нечто совсем невразумительное:
– Утро вечера мудренее, воеводы.
Рэд перевернул свое кольцо камнем внутрь и сжал пальцы в тугой кулак. Тонкое, почти прозрачное лицо потемнело.
– А может, открыть им узкий коридорчик и пропустить их к морю… или в горы? – в раздумье проговорил Леха.
– Там тоже люди, Леша, – мягко возразил Стас. – А если к тому же не захотят они к морю? Да плечиком в стену твоего коридорчика и ахнут? Нет, друг мой и напарник, коридор не подойдет. Как прежде говорили – не наш это метод…
– А может, Рэд еще раз попробует, как с горой? – Толян с надеждой повернулся к эльфу. – Тогда у него классно получилось. Прихлопнул ладошкой, и нет горы…
Рэдэльф виновато опустил голову.
– Гора? – рассеянно спросил Стас, задумчиво глядя в костер. – Да, гора… может быть. Черноглазые!
Засиделись допоздна. Пока Стас не спохватился и не вспомнил, что всем хоть пару часиков отдохнуть, но надо.
Разбудили его сдержанные голоса.
Воеводы строили свои полки.
Вышел из шатра. Пригоршню воды в лицо, мечи за спину.
На берегу уже стоит Груздень. Тут же Хруст. Принц Бодрен в окружении эльфов. Подошел конязь Зорень.
И река, и противоположный берег затянуты туманом.
А под туманом черная тень ползет, шевелится медленно и тяжко. И не видно ни конца, ни края этой надвигающейся массе. «Кто может сказать, сколько деревьев в лесу», – вспомнил он слова эльфа и помрачнел.
Заработали камнеметы. Огненные шары посыпались в туман. Полетели пылающие стрелы.
– Туман! – послышался за спиной чей-то вздох.
Амулет под волчовкой жег, как раскаленный уголь.
– Возьми мою силу, человек-волк! – прошелестело в мозгу.
– А что будет со мной?
– Я не знаю. Но ты избавишь свой мир от беды…
Заплескалась вода. Тугая волна ударила в берег.
– Груздень… отводи полки, – глухо распорядился он, глядя на упрятанную под туман реку.
Груздень ошалело завертел головой.
– Вождь!
– Бегом! Зорень… вот мои волчата, – указал глазами на воевод. – Они не подведут. Ребятки, если что… он вам господин. И брат. Все! Официальная часть закончена.
– А ты?
– Я остаюсь. Еще минута, и будет поздно. Уводите полки.
Говорил тихо, но ослушаться было невозможно.
Распахнул волчовку, амулет в левой руке. Правой рукой потянул бандану на глаза.
– Тебе нельзя…
– Значит, и мне тоже…
– Я не знаю. Но тебе нельзя закрываться от силы.
Чуть слышный шорох.
Принц Бодрен.
Спорить бесполезно.
Не уйдет ни он, ни его эльфы.
– Войтик, а тебе какого черта здесь надо?
– Да, ладно, командир…
Леха, Толян, Хруст…
– Завяжите глаза и мордой в землю. И не поднимать!
В мозгу бьются, ломятся в черепную коробку до невозможности корявые слова эльфийского заклинания. Заструились огненные строчки. Вспыхнул алым пламенем замок, и на ладонь выкатилось стальное колечко с грубым черным камнем, внутри которого пульсирует крохотная огненная искорка.
Наклонил голову, посмотрел задумчивым взглядом на трепещущий огонек, покосился на эльфов.
– Завяжите глаза, друзья. И в землю.
– А ты?
– Нельзя. Запрещено…
И медленно, как тогда ночью, одел кольцо на средний палец.
«Словно мерку снимали», – как и тогда снова подумал он, усмехнулся и посмотрел на кольцо.
И в лицо ударил ослепительный, нестерпимо яркий свет. Защищаясь от него, перевернул кольцо камнем внутрь ладони и выставил руки перед собой. Огненный ураган бушевал перед глазами, закрыв от него и берег, и реку, и шевелящиеся бесконечные Сумерки.
Хотя, разве это свет?
Клокочет, ворочается, плавится в черном дыму огненный вихрь. Хлещет пламенными языками, слизывая все на своем пути. Дотянулся до него, подхватил. Пожрал, растворил и бросил в ночь… или это он сам поглотил и бушующее пламя, и антрацитовую сверкающую бесконечность. Ни дна, ни покрышки… только ночь. Чернота тянет, тащит, волочет.
Ослеп? Околел? Окочурился?
Нет, вот она крохотная искорка, в камне на кольце.
Растет на глазах. Или в глазах?
Плывет навстречу. Почему плывет? Летит…
Вот уже рядом. Рукой подать…
Огонь! Пламя. Бушующее пламя. Так это же он сам клокочет и пенится. Как лава в жерле беснующегося вулкана. И больше ничего, кроме… Прямо в лицо. В глаза. Или лицом в пламя? Густое, вязкое. Выжигает глаза, плывет в мозг раскаленный металл.
– Остановись, человек-волк. Не дай силе поглотить себя. Не вернешься. Великий огонь не отпустит.
– Твоя колыбель?
– Да, Великий огонь…
– Может, останешься?
– Ты один не вернешься.
Течет тугая огненная масса, сжигает мозг, сжигает его самого, сворачивает в ослепительно яркий шар, сжимает до крохотной искорки. И взрывается с оглушительным треском, разлетаясь во все стороны брызжущим огнем. Швырнуло на землю… Или это он сам со всего размаху, с неведомой высоты вломился в нее. Или ударил грудью? И остался лежать в непроглядной темноте с куском пылающего металла в черепной коробке вместо живого послушного мозга.
