Александр Беликов - Анфиса
– А потом у него рот прилип!
– Мы его за ноги тянем, а оторвать не можем!
– А потом он отвалился, стал весь дёргаться и реально кабаном стал, кабан этакий!
– Я как завизжу, а он вскочил и в лес как припустит! Только его и видели!
– Сашка, а почему это он в кабана превратился‑то?
– Так, стоп! – Я схватился за голову, чтобы она у меня не лопнула от такого шума. И только после этого ответил, стараясь по возможности сдерживать эмоции: – Потому что слишком часто повторял поговорочку: «А что нам, кабанам», вот и превратился! Мишка, а ты откуда здесь взялся, кабан?
Мишка принял нормальное вертикальное положение, но двигался заторможенно, а говорил неуверенно:
– Дык, меня эта привела, в сарафане которая. Василисой назвалась. Сказала, что Славка ранен, я и пошёл.
Зря я наорал на Мишку. На самом деле меня разбирала ужасная злость на самого себя – надо же такое сотворить, да и Василиса тоже хороша – ушла, оставила ребят одних, вот и произошло спонтанное посвящение Славки в клан Заповедного леса, но это ещё полбеды, а теперь посвящённый сбежал! Называется, сходил в подвал и выручил приятеля из лап уголовников, блин! Ладно бы он хотел этого посвящения, так ведь даже представления не имеет обо всех сложностях и проблемах волшебной жизни. Вот сейчас ему надо срочно в человека обращаться, а он вместо этого охваченный ужасом где‑то по дебрям и кустам носится! Мало нам одного говорящего Бурого Волка, так теперь появится ещё и Кабан? Славку‑то в отличие от Волчка ещё можно обернуть в человека, но попробуй сначала догони, ведь орлиная ипостась для полётов в зарослях не предназначена – недаром мелкие птички от хищников в густых кустах прячутся. Эх, умел бы я оборачиваться в собаку или волка… И тут меня вдруг осенило: а почему, собственно говоря, я сам пытаюсь все проблемы решать? А на что весь остальной клан?
По моему зову Волчок выпрыгнул из кустов почти незамедлительно, словно стоял и ждал на изготовке:
– Сашок, привет! Опять работёнка для меня подвернулась?
Я невольно залюбовался звериной ипостасью Семёна – золотой ошейник с медалью совершенно по‑другому оттеняли огромного волка. Теперь сразу бросалось в глаза, какие у него могучие лапы, широкая грудь и умные, благородные глаза.
– Вот это да! – прошептала Светка. – Это что, твоя говорящая собака?
– Нет, участник нашего клана по имени Бурый Волк, прошу любить и жаловать, а это – Веньямин и Светлана из клана Лунного камня.
Волчок почтительно поклонился. Надо же, вот никогда и не думал, что волки умеют столь красиво кланяться, хотя какой волк – просто человек, живущий в звериной ипостаси. Но чтобы дальше не разводить сантименты, постарался сразу перейти к делу:
– Семён, у меня к тебе просьба. Здесь только что один кабан находился, но испугался и убежал в лес. Ты не мог бы догнать и вернуть этого козла обратно?
– Да я мигом!
Волчок подпрыгнул в воздухе, перевернулся и убежал, только золотая медаль по ошейнику звякнула! Но не успели кусты перестать колыхаться, как он опять выскочил и подбежал к нам:
– Да, Сашок, слушай, а я не понял. Мне надо кабана поймать или всё‑таки козла?
Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться, – да, подвела меня тяга к жаргону, в восемнадцатом веке, наверное, так не обзывались. От объяснений особенностей современной простонародной речи меня спасла Василиса, она вышла из золотистого сияния вместе с бабой Верой и сказала:
– Не надо Семёна гонять, а то, не ровён час, подерёт его кабан, сейчас бабуся вернёт вашего Славика.
Не знаю, что там делала Яга, наверное, запутала тропинки, по которым мчался обезумевший Славка, но не прошло и двух минут, как кабан выскочил прямо к камню. Я только и успел крикнуть: «Цыть!» Славка замер, пару метров проехался по траве копытами, оставляя вспаханные полосы, и остановился.
– Так не пойдёт, – сказала Василиса. – Вернуть в человеческую ипостась под этим заклинанием не удастся.
Положеньице складывалось не из приятных – не хотелось перед Светкой и Венькой в грязь лицом ударить, а удержать двухсоткилограммовую кабанью тушу в одиночку – это подвиг не для моей весовой категории.
– Венька, Светка, идите, помогайте, а то я один не удержу.
– Хорошо, что кабан, а не медведь! – сказала баба Вера. – С ними завсегда болеча всего мороки!
Уж утешила, ей‑то – цирк, а что делать мне, как удержать эту тушу, даже втроём? Я взял кабана за холку, повалил на бок и сел верхом поближе к голове, сзади меня пристроились Венька со Светкой. Баба Вера помогать даже не собиралась, зато вовсю ёрничала:
– Эй, голуби, вы чо удумали? Ох, и проволокёт он вас по кустам! Живого места не отстанетси!
– Внимание, отпускаю, самое главное – не дать ему встать на ноги! – крикнул я.
Кабан Славка рванулся, и я на своей шкуре понял, как несладко приходится американским ковбоям на их родео! Мы сидели верхом, вцепившись в его густую шерсть, а он вырывался, стараясь перевернуться и подмять нас под себя!
– Славка, кабан, успокойся, – орал я. – Это мы, альпинисты! Венька, стальная Светка, я, Сашка, тот самый, что на поезд опоздал! Хорош дрыгаться, успокойся и тихо поговорим!
В это время на полянке возник огненный шар, и из него вышла Анфиса:
– Ой, а вы тут такую замечательную забаву придумали! А можно, я тоже на дикой свинье покатаюсь?
– Отойди и не мешай, это опасно! – крикнул я, стараясь перекричать свинячий визг.
– А может, я поглажу кабанчика, он и успокоится?
Я не успел ответить, как Анфиса протянула руку, кабан‑Славик дёрнулся и ужасным клыком распорол ей кожу на запястье.
– Аккуратно, ведь совсем порвать может!
Через десять минут кабан‑Славик успокоился, и мы по очереди начали его уговаривать, он нас выслушивал, но в человеческую ипостась не возвращался, лишь хрюкал в ответ что‑то невразумительное. Почему‑то мне вспомнилось, как Василиса рассказывала про имплантацию зрительных образов в головной мозг, не особо веря, что такой трюк поможет, решил попробовать и попросил Василису тихой речью:
– Ты можешь внушить, что он висит на краю обрыва и не может удержаться – срывается вниз и вот‑вот в пропасть полетит?
– Хорошо, сейчас попробую, – отозвалась Василиса.
Она сосредоточилась, и я почувствовал, как волна магии выплеснулась и внесла образ обрыва в Славкин мозг – почти как морская волна выносит на берег плавающую деревяшку. И так хорошо я весь этот механизм понял и прочувствовал – хоть тут же бери и повторяй, никакая теория такой наглядности не обеспечит! Кабан Славка опять завизжал и задёргался, только теперь он пытался зацепиться за несуществующий край пропасти.
– Давай руку! – заорал я. – Хватайся, а то сорвешься! Куда копыто тянешь, я сказал руку!
Славка потянулся, обернулся в человека и со всей силы вцепился в мою ладонь! Василиса махнула рукой, и зрительный образ падения в пропасть развеялся, Славка ещё пару раз дёрнулся и успокоился. Он оглядывался по сторонам, но ничего не понимал – вроде только что падал вниз, а уже нет никакого обрыва, вокруг ровный лужок, поросший зелёной травой.
– А что это вы на мне сидите? – удивлённо спросил он.
– Тебе сейчас всё популярно расскажут, – вздохнул я вставая.
– Что, забава уже закончилась? – спросила Анфиса. – Он больше не хочет играть с нами в сумасшедшую свинью?
Я посмотрел на ободранные до крови руки и разбитые коленки – да, замечательная забава, обернулся на моих помощников – та же картина, а у Анфисы ещё и сарафан порван и бок задет, оказывается. Хорошо, что одежду Василисе поставляет Заповедный лес, и рвать сарафаны можно хоть по пять штук в минуту. Интересно, а зимой какую одежду выдают, что‑нибудь тёплое, но опять в русском народном стиле? Я уже хотел спросить об этом, но передумал – вот придут холода, и сам все увижу, зачем всё время бежать впереди паровоза?
Мишка всё так же и продолжал стоять, оторопело оглядываясь по сторонам и ничего не понимая, его‑то можно понять – столько странных вещей вокруг происходит. А вот Василиса с бабой Верой хоть и могли помочь нам, но даже пальцем не пошевелили, словно их это и не касается, а ведь одна – предводитель клана, а вторая – хранитель главного артефакта, давшего название всему клану. Хотя если уж быть совсем точным, Василиса всё‑таки помогла мне, внушила Славке падение в пропасть – и то хлеб. Зато когда всю самую сложную работу мы выполнили, они с бабой Верой взяли новоиспечённого участника клана под белы ручки, отвели в сторонку и о чём‑то начали шушукаться, а потом и Мишку позвали. Что же, придётся заниматься лечением самому, хотя мне это совершенно не сложно, вернее даже сказать, нравится мне врачебная работа!
– Пошли к ручью раны мыть!
Венька со Светкой уговаривать себя не заставили – они уже воочию видели силу живой воды, а я взял скромно стоящую Анфису за руку и повёл к камню, вросшему в землю. А когда набирал живой воды в пригоршни и промывал Анфисе раны, то скромная проказница шептала мне тихой речью:
