Александр Прозоров - Ведьмина река
Сверху раздавался звон железа, слышались крики и топот – похоже, горожане смогли успешно использовать пробитую им дыру в обороне…
Какой-то булгарин, стремясь помочь своим, полез наверх, наступив Олегу на грудь, и тут же получил укол в пах. Второму ведун подрубил ноги, третьему подрезал сухожилие.
– Что, за мертвеца меня приняли?! – Он поднялся во весь рост, рванул на себя верхний край щита ближнего врага, сверху уколол его в лицо, перехватил щит из ослабшей руки, рубанул саблей вправо, щитом ударил влево, ломая окантовкой чье-то предплечье, подернул саблю, резанул ею по горлу, кольнул, прикрылся от копья щитом, приопустил деревянный диск, чтобы оценить происходящее, попытался ударить окантовкой по пальцам…
Что-то мелькнуло, грудь взорвалась, дыхание исчезло, и мир вокруг почернел.
Когда Олег смог вздохнуть снова, на нем лежало сразу два тела. Не без труда спихнув их, он поднялся, потрогал грудь и нащупал на кольчуге несколько рваных и мятых колец. Но в целом не подвела, выдержала. У стены ближней избы еще продолжалась схватка, но кто кого добивал, ведун понять не мог. Перед глазами гуляли радужные круги, мысли путались, мир вокруг оставался расплывчатым и неясным. Он посмотрел на саблю, подумал, убрал ее в ножны и оглянулся.
Ворота угловой башни были распахнуты, из них одна за другой вылетали телеги, скатывались по мосту и сворачивали вправо, разбрызгивая воду.
«А ведь брод-то, оказывается, неглубокий, – отметил ведун. – Всего-то по колено. Могли и пешими уйти…»
Он еще раз тряхнул головой, повернулся к улице.
– Мы их побили, боярин! – кинулись к нему обниматься несколько ополченцев и опять опрокинули на землю. Помогли встать и повторили: – Побили! Всех! До единого!
Мысли, наконец, начали укладываться во внятную и ясную картину: заваленная телами улица, тишина, примерно полсотни унжинцев шарят по телам и добивают раненых врагов.
Похоже, булгарский заслон удалось не просто связать боем, но и уничтожить полностью.
Крики и лязг доносятся из города. Наверняка вражеский князь или воевода находится там, командует сотнями, заканчивает битву. О том, что случилось здесь, он узнает только через несколько часов. А если повезет, то и вовсе к вечеру. Неплохая фора, если глупо не профукать…
– Давай вперед! – подскочил к ведуну юноша бледный, опять с горящим взором, но теперь не просто в доспехах, но и с окровавленным мечом. – Бей булгар!
– Ты что, дурак?! – Полученная контузия побудила Середина говорить прямо и начистоту. – Их там в двадцать раз больше! За минуту перебьют и не чирикнут. Потом догонят обоз и вырежут остальных. А в обозе пять сотен баб с малыми. Им защита нужна. Если не можешь спасти всех, так защити хоть кого-то!
– Обоз с пешими бабами? Да их дружина за день догонит!
– Вот тогда и умрешь! Не ради пустой блажи, а выбивая у убийц время для их отступления.
– Ага… – Похоже, княжича проняло. Может быть, потому, что других советников в этот миг возле ушей не оказалось. – Хоть кого-нибудь спасем, если город отстоять не получилось! – Он побежал по улицам, маша руками на своих воинов: – Уходим! Уходим за обозом!
– Все, уходим! – приказал ополченцам и ведун. – Ноги в руки, и бегом. Чем дальше убежим, тем проще оторваться.
Из ворот все еще продолжали выкатываться возки. Но Олег надеялся, что это не сможет продолжаться до бесконечности. Если захватчики заметят беглецов – кинутся следом сразу. Не заметят – так пока еще сообразят…
Лошади тянут телеги не быстро, но все же чуть быстрее, нежели шагает обычный путник. К тому же ополченцы с остатками дружины вперед не спешили, прикрывая беглецов от возможной погони. Посему и нагнали они свои семьи только ночью, когда уже в полной темноте беглецы остановились на ночлег, отпустив лошадей на выпас. Здесь были и слезы радости, когда ополченец обнимал свою жену, и бабий вой, когда женщина узнавала, что ее кормилец остался лежать там, под стенами, на булгарском завале, пронзенный пикой или мечом.
Сирень встретила ведуна без особого удивления. Похоже, она ничуть не сомневалась, что с ее пленителем ничего не случится. Или не видела в смерти Олега особой беды.
Ведун тоже первым делом ощупал ее ноги и тело:
– Не намокла на броде? В возке ехали или ногами шла?
– В возке, в возке, – кивнула девочка. – Я себе вредить не собираюсь. Чай, не безумна. Ты Водяного видел? Он с тобой оставался, у ворот.
– Там многие оставались… – пожал плечами Середин. – Я, когда вперед шел, не оглядывался.
– Водяной… – расплылась в широкой улыбке девочка, глядя Олегу за плечо. – Какие красивые цветы! Когда ты успел их набрать? Когда я вижу такой букет, то готова в благодарность на все!
– Только не перестарайся! – посоветовал ведун. – Не в цветах счастье.
– Ты мне завидуешь!
– Не смеши. – Олег посторонился, повернулся, оглядел паренька сверху вниз. – Многих сегодня на меч взял?
– Одного… почти.
– Ну, хоть не врешь…
– Можно мы немного погуляем, батюшка?
– Нельзя! Завтра будете гулять, дорога длинная и начнется с рассветом. Но ты гулять будешь рядом со мной. Посмотрим, что за фрукт…
– Хоть побеседовать немного… – попросила девочка.
– Нельзя. Сирень, ему спать нужно. Сегодня день трудный выдался, завтра еще хуже будет. Коли совсем невмочь, можешь за руку его подержать. Но только молча. Он должен отдохнуть.
– Как скажешь, батюшка… – От столь невероятного обращения, да еще смиренно-покорного, Олег вздрогнул. Девочка же, спрыгнув с телеги, взяла своего поклонника за пальцы и предложила: – Ложись…
Паренек, естественно, покорился, вытянувшись возле колеса. Сирень положила руку ему на лоб, тихонько погладила по волосам:
– Закрой глаза. Я буду рядом с тобой до рассвета. Смотреть на тебя и думать только о тебе. Спи… – Она раскрыла ладонь над его лицом, и сказать хоть что-то Водяной, естественно, уже не смог.
Середин засыпал куда дольше, ворочаясь на кошме с боку на бок и пытаясь придумать, что делать с огромной толпой беззащитных людей, внезапно оказавшихся у него на руках. Проснулся он тоже далеко не первым, когда головные повозки уже выкатывались на тракт. Беглецы осознавали грозящую опасность и не собирались задерживаться на стоянке ни на одну лишнюю минуту.
– Куда едем-то? – поймав за руку запрягающего лошадь Зырю, спросил ведун.
– Знамо куда, боярин, – уважительно стащил с головы шапку бывший хозяин постоялого двора. – В Чес идем, в город наш ближайший. Там схоронимся на время. Авось до них булгары не доберутся.
– Далеко дотуда?
– Пять ден пути.
– А-а… Ну, хорошо, – Олег отпустил Зырю.
Одной проблемой стало меньше: люди знали, куда бежать, ведуну сей морокой тяготиться не стоило. Еще четыре дня – и он опять может считать себя вольной птицей.
– Водяной! Водя! Чадо мое, родной, а я уж обыскалась! – К пареньку кинулась женщина в сером платье из домотканого полотна, крепко обняла. – Куда же ты пропал ввечеру?
Она перевела взгляд на Сирень, вскинула брови:
– Сие и есть зазноба твоя, что все помыслы заняла? Ну, тогда понятно. Красива. Вижу, есть чем сердце ранить. Что же, дети… Да хранит вас Полель, да примет под покровительство премудрая Лада[16]. Коли уцелеем, с остальным уж всяко сложится…
– В другой раз, матушка. Ноне он более не твое чадо, а мой воин, – остановил причитания Середин. – Сирень, отправляйся с Зырей. А ты, парень, за мной. Наше место позади, обоз прикрывать.
Олег положил ладонь парню на плечо и повел к хлебающим у костра кулеш дружинникам.
Ратники выступили в дорогу самыми последними, вскинув на спины щиты и опираясь на копья, словно на посохи. Солнце, то прячась за облаками, то снова выглядывая, грело им головы, но особо не допекало, в лица постоянно лезли слепни – но, в общем, идти было можно. Самое главное – нигде за спиной не поднимались пыльные облака, выдавая идущую по следам погоню. Все остальное можно было пережить.
Дорога, извиваясь, просочилась меж двух оврагов, по бревенчатому мосту преодолела ручей, снова поднялась вверх, к обширным некошеным лугам, потом, несколько верст простелившись среди цветов, нырнула в черный густой ельник, вышла из него к какой-то деревеньке и… И мужчины неожиданно уткнулись в сгрудившиеся телеги обоза.
– Отчего стоим?! – возмущенно спросил княжич, протискиваясь вперед. – Почему время теряем?!
И вдруг осекся, увидев на краю хутора несколько растерзанных тел. Мужчина висел на дереве, привязанный вверх ногами, дальше, ближе к амбару, была распята на ограде женщина с распоротым животом, перед ней валялись детишки лет пяти-семи с отрубленными ногами. Убиты несчастные были давно – тела успели почернеть и распухнуть. Но непостижимая человеческому разуму невероятная злоба меньше от этого не становилась. Словно вдруг высадились в самое сердце Азии несколько европейских просветителей и по обычаю своему стали обучать вотяков правильному образу жизни. А уж там-то поразвлечься со слабыми и беззащитными любят. Любят и умеют.
