Анатолий Матвиенко - Тайная Москва. Волхв Нижнего мира
– Русские продолжают наглеть. Вы вероятно в курсе, что три недели назад они разгромили нашу базу между Брест-Литовском и границей княжества в деревне Stolbtsy, – местное название далось ему с трудом. – Погибли секуры, шесть человек из Америки и два поляка. Ваша задача обеспечить дипломатическое прикрытие при создании новой базы. Кстати, поляки строго чтут дипломатический иммунитет наших сотрудников.
– А русские снайперы – нет. Если на базе окажутся мутанты, беда может повториться.
– Без них нельзя. Это в значительной мере их операция и их бизнес. Да, задание трудное, не скрою. Поэтому отправляю именно вас.
По какому-то мелкому вопросу Вероника забежала в криминальную полицию. Лейтенант, ее бывший начальник, а ныне уже капитан и глава полицейского департамента Нью-Амстердама, чуть не силой утащил в свой кабинет и нарисовал голубые дали в розовых берегах, уговаривая вернуться. Потом в коридоре ей попалась девушка из секретариата.
– Мисс Кривицкая, вам несколько писем пришло по старой памяти.
Обычно скапливается всякая ерунда. Пара благодарственных писем от потерпевших и даже одного осужденного. Как всегда, не обходится без послания с угрозой: откинусь с зоны и посажу тебя на перо, сука. Удивительно, нашлось письмо на имя ее отца. Из Руси. Она торопливо рванула конверт.
I will fight, babe, I will fight
To win back your love again.
– Мисс, вам плохо?
– Что? Нет, все в порядке.
Вероника почти бегом покинула департамент.
Странно. Она вспоминает об Артеме часто. Оставила письмо его отцу, очень, кстати, милому мужчине лет шестидесяти, надеясь, что симпатичный киллер со сломанным носом выжил после передряги. Предполагала, что когда-нибудь с ним еще встретится. Откуда такой взрыв эмоций? Неужели спокойствие последнего полугода самообман, а она влюбилась в туповатого громилу как школьница? Вопросы без ответов. Факт, что она с нетерпением рвется за океан, где действует роуминг с Русью.
Первый раз в жизни довелось лететь через Атлантику на дирижабле. Командир экипажа – немолодой секур, осведомленный о специальном статусе пассажирки и особой сохранности дипломатической почты, сообщил по секрету, что гелиевые цеппелины начали производиться за пределами Руси только сейчас благодаря аппаратуре для выделения гелия, попавшей в Америку «особым путем». Топливом служит горючий газ, помещенный в нижней части оболочки и вытесняемый воздухом по мере сгорания в парогенераторе. Технические подробности женщину не заинтересовали, а политические – весьма. При всей симпатии к русским она не могла не порицать, что в ситуации с гелием Русь снова злоупотребила монополией, продавая летучий газ лишь в оболочке дирижаблей и совсем чуть-чуть для подкачки при нормальной эксплуатации. Поэтому временные порталы наверх в обход московских драконовских мер выступают двигателями прогресса.
В Бресте при первой возможности Вероника вставила европейскую симку и набрала Артема.
– Это я…
Выслушала ответный сумбур и сообщила время прибытия в Варшаву.
Он встретил на перроне. Не потащил в охапке в номер отеля, к чему она внутренне готовилась, а пригласил в ресторан на Маршалковской, где был резервирован столик, сделал заказ со вкусом на приличном польском языке.
– Ты изменился.
– Ты – нет. Такая же красивая. Волосы длиннее.
– У тебя глаза грустные.
– Потому что летать научился. С высоты оно иначе смотрится.
– Шутишь. Раньше не то что шутки, лишнего слова было не вытянуть. Где пропадал?
Он пожал плечами и аккуратно отрезал ножом маленький кусочек мяса.
– Ранен был. Лечился долго. Мне сказали, что с тобой лучше не связываться, так как это опасно для нас обоих. Потом понял, что мне солгали, позвонил, услышал про заблокированный номер. Написал письмо. Теперь ты все знаешь.
– Все? Надо же… Без малого год в пяти фразах. Ты служишь? Или опять на Арене?
– Служу. Начало занятий в Академии пропустил.
– А сегодня?..
– Взял отпуск на три дня.
– Так просто?
– Вопрос подразумевает второй слой – что за служба такая, с которой запросто сорваться на три дня за границу. Потом расскажу.
Вероника смотрела расширенными глазами. Раньше ее любовник безошибочно понимал только прямые вопросы. Любые подтексты для него ускользали. Только главное и к черту детали. О ее работе не спросил ни слова, хотя одно только место встречи – Варшава – могло вызвать массу догадок и предположений.
– Пойдем?
В гостинице он не набросился как изголодавшийся орангутанг. Техники, приходящей с опытом, не прибавилось, изменилось отношение. Теперь он внимателен и нежен. И продолжает грустить, будто встреча и секс не в радость.
Замотав простыней мускулистые бедра, Артем принес ноутбук.
– Видеорегистратор машины хранит тридцать часов записи. Потом файлы удаляются. После первого сентября я их сбэкапил, просмотрел день нашей встречи и предыдущий, более ранних нет. Смотри. Ты пытаешься сделать шаг, но тебя заслоняет грузовой паромобиль. Я проезжаю справа от него. Второй день. Твоих глаз не видно, но голова повернута ко мне. Светофор, все стоят, ты тоже, хотя у тебя должен быть зеленый. На желтый вдруг быстро идешь через улицу. Скрываешься от меня за бусом. Я ухожу в свободный правый ряд, там ты внезапно замедляешься и подставляешь низ спины под крыло. Вопрос: сколько дней ты меня караулила?
Вероника села и выпрямилась.
– Кто вы, офицер?
– Продолжай.
– Я влюбилась как дурочка в простого и честного мужчину, подходящего к возрасту зрелости и разыскивающего свое место в жизни. Он был не в состоянии не только осмыслить, но и произнести то, что вы сказали. Или это морок Артема Уланова?
– Нет. По крайней мере, отец признал меня за сына, вручая твою записку.
Она поднялась с кровати и начала быстро одеваться.
– Пришлось поумнеть в форсированном темпе.
– Как же?
– По-разному. Много книжек прочел.
– Каких?
– Ремарка, Фолкнера, Фитцджеральда. Последний роман вообще почти про нас, правда, лишь по названию. The Spy Who Loved Me Флеминга.
– Шпион, который меня любил?
– Да, название можно так перевести.
– Ты читал по-английски?!
– И предыдущих тоже на оригинальном. Ремарка сложнее.
Вероника застегнула последнюю пуговицу на блузке и села на край кровати.
– Все-таки, кто же ты?
– Уж точно не шпион. Солдат, убийца – да. Но я не добываю в Америке информацию для Руси и никого не вербую через автоаварию.
«Хорошо хоть не сказал – через постель. Вежлив, как швейцар в Национале».
– Ты считаешь, что я близка с тобой только из-за службы.
– Вначале – да, когда попой сбила мне правое зеркало. На «Скорпах» оставалась искренней хотя бы наполовину. И мне с тобой было по-настоящему хорошо.
– Правда?
– Поэтому предложение очень простое. Встречаемся, но ни слова о работе, если я тебе интересен как мужчина.
– Будешь целовать меня, не доверяя ни на йоту?
– Где-то в глубине души я тебе верю. Ты – хороший человек. Но мы в разных лагерях, хоть ты и подданная князя. Иди ко мне.
Вероника встала, полная противоречивых чувств. Артем мягко обвил ее руками и наклонился к ее губам. Потом легко подхватил, мягко опустил на кровать.
Все мужчины, которые были у нее раньше, ласкали ее тело часами, чтобы добиться реакции. Он чуть тронет – и она готова. А потом не может избавиться от мысли, что вновь жаждет его касаний. Она собиралась огранить этот алмаз до бриллиантового блеска, но изменилась сама.
Простыня скользнула с его бедер. Левая рука провела по коленям, скользнула вверх к кружеву чулок и дальше, дальше… Политика, разные страны и народы оказались далеко за пределами гостиничного номера, не в силах вмешаться в таинство соединения душ и тел.
Наутро знакомый и одновременно такой новый мужчина аккуратно побрился, тщательно поводя «Жиллетом» по толстой мускулистой шее.
– Погуляем?
Варшава, раз в пять меньшая, чем наверху, в своей центральной части остается живописным средневековым европейским городом, не познавшим ужасов Второй мировой войны. Некоторые улицы носят по традиции те же наименования, что и в Польше, но внешне не напоминают ничуть. Та же Маршалковская, извилистая, не более пяти метров шириной, мощенная булыжником и без тротуаров, словно материализовалась из фильмов о тринадцатом-четырнадцатом веках. Убрать рекламу, освещение, велосипеды и редкие в центре Старого Города электромобили – можно снова снимать кино.
Вероника вцепилась в локоть своего спутника, с трудом удерживаясь, чтобы острые шпильки не застревали меж камней. Артем, казалось, не замечал мелких неудобств. Крепкие башмаки сорок шестого размера ровно и мягко ступали по древней мостовой.
– Месяц назад я прочитал «Пани Хелену» Яцека Грабовского. Считается новым классиком литературы Полонии. Будто иду с тобой внутри книги.
– Мне долго здесь жить. Придется вникать в местную культуру.
