Александр Беликов - Анфиса
– Хорошо, я понял. Как ваш поход на Лукоморье, удачно?
– Искупались‑то хорошо, а вот с Анфисой всё непросто, поэтому с ней и пошла вместе, чтобы хоть как‑то разобраться, ведь это для тебя Лукоморье в диковинку, а я тут выросла и в море наплавалась вдоволь!
– А что не так с Анфисой? – насторожился я.
– Понимаешь, есть женщины, которые ищут не просто идеал мужчины, а своего героя, этакого супермена, чтобы в него влюбиться, и она как раз к такому типу дам и относится, думаешь, зря баба Вера говорит, что она у неё всех военных отбивала? Анфиса, получается, всегда влюблялась в мужественных людей, и сына она таким воспитала, посмотри, какой он: скромный, непритязательный, но бесстрашный и благородный.
– Наверное, ты права, Егорушка – он такой: неприметный, но отважный, хорошего сына воспитала, настоящий герой. А при чём здесь то, что с Анфисой что‑то не так? Любит она военных – это её право, ты мне говори уж напрямую, я же намёков не понимаю.
– Какой же ты у меня всё‑таки балбес, всё дело в том, что ты для Анфисы и стал тем героем, тем идеалом мужчины, который она всю жизнь искала. А тут ещё не вовремя помолодили, гормоны взыграли, вот бабе крышу и снесло, иными словами, влюбилась она в тебя по уши!
– Опаньки! И что же нам теперь с этим делать?
– Не знаю, ты мужчина – тебе и решать, если б не война и не была она нашей союзницей, то закрыла бы ей путь в наш лес, и дело с концом.
– Может, поговорить с ней, побеседовать?
– Ты ведь уже пытался, вот и я сегодня попробовала – бесполезно, а ещё она один миф приплела ко всем своим фантазиям, что ты – человек из легенды. Слышал истории про то, как звёзды эстрады мучаются от домогательств фанатичных поклонниц? Вот так и ты приобрёл в лице Анфисы сумасбродную фанатку.
– А как же бывший алкаш Лёша? Он же вроде как её жених?
– Он сейчас – ученик слуги и в конкуренты тебе не годится, может, как‑нибудь потом она и выйдет за него замуж, чтобы завести ребёнка с хорошей наследственностью, но сейчас у неё ты – свет в окошке.
– А ты же говорила, что такая способность у шатунов только до посвящения в клан?
– Слугам у Огневиков достаточно признания Жар‑птицы, это что‑то вроде первого круга приобщения. Их обучают самой необходимой магии, и не более того, а если слуга захочет вступить в клан, то он должен сдать экзамен и слиться с Огненной птицей. Причём проверка очень суровая: кто плохо учился – сгорает живьём, и только пройдя посвящение, слуга становится равноправным участником клана.
– Блин, как все запутано, а может, ей валерьянки попить или пустырника, магию какую‑нибудь подобрать?
– Ни зелья, ни заклинания здесь не помогут – нет лекарства от любви, есть только одно средство, как в той поговорке: клин клином вышибают. Если она встретит кого‑то более суперменского, чем ты, и в него влюбится, но после твоих героических поступков что‑то выдающееся очень сложно сделать.
– Да, влип я в историю, разве что Ариэль или Тунгус смогут стать такими супергероями в её глазах?
– Не потянут, вернее, проигрывают они по сравнению с тобой. А в исторические хроники ты уже точно попал, все летописцы красочно опишут любовь к тебе прекрасной предводительницы клана Огня, ещё и приврут с три короба, такая мелодрама о любовном треугольнике получится, просто пальчики оближешь!
Меня этот разговор уже начал утомлять, поэтому постарался сменить тему:
– Понятно, надо что‑то придумывать, давай лучше я тебе хорошую новость расскажу, посмотри вот на эту вещь для начала.
С этими словами я достал из кармана рубашки и положил на стол то самое зеркальце в чехле, которое мне передал Назар, хотел посмотреть реакцию Василисы, как она обрадуется, но договорить нам не дали. В головах у нас с Василисой, да и наверняка у всех остальных участников нашего союза, зазвучал голос Ариэля:
– Гору Семи ветров атакуют растения‑убийцы и гигантские стрекозы. На помощь!
Не раздумывая, я первым делом бросился к полке, на которой лежал ларец с кладенцом, но Василиса попробовала меня остановить:
– Ты кого собрался рубить?
– Стрекоз и растения.
– Можно подумать, что мы им много в прошлый раз нарубили.
– Всё равно пригодится, вдруг опять десант высадится – будет чем с боевиками сражаться.
– Хорошо, бери, только у меня к тебе две просьбы: Ариэлю меч для стального торнадо не давать, так как не верю я в полёты кладенца внутри смерча, хоть он и говорит, что управится, но у меча есть рукоять. А если растение‑убийца ухватится за неё, то в ту же секунду утащит под землю, и я не уверена, сможем ли мы вообще потом его найти и вернуть себе.
– Вот это да, я что‑то про такое не подумал! А вторая просьба?
– Будь очень аккуратен, не разруби случайно меня или себя, а то ведь один взмах – и полголовы как не бывало! Я вообще не хотела тебе его давать, воители нашего клана годами тренировались, чтобы научиться правильно с ним обращаться, это всё баба Вера, авантюристка наша, подсунула тебе игрушку, а теперь у меня сердце кровью обливается, как ты его в руки берешь!
– Не бойся, я сама аккуратность.
– Я буду умненьким‑благоразумненьким, говорил Буратино папе Карло, перед тем как загнать букварь за пять золотых.
Вот эти черты характера в Василисе мне и нравились больше всего, она всегда держалась чуть‑чуть насмешливой, озорной и неунывающей.
Глава 5
Мы с Василисой выскочили на гору Семи ветров вслед за путеводным клубком и моментально очутились в самом центре огромной тучи гигантских стрекоз. По ушам ударил звук шелестящих крылышек, перекрываемый воющим торнадо, но саму воронку разглядеть не удавалось – дальше тридцати метров весь обзор закрывался сплошной стрекозиной массой. Василиса моментально наклонилась, чтобы поднять клубок, а у меня опять неожиданно включилось замедление реальности, но даже при таком восприятии боя стрекозы всё равно двигались чрезвычайно быстро. Пришлось прилагать невероятные усилия к кладенцу, чтобы успевать разрубать налетающих на нас с Василисой крылатых насекомых, и эти триста грамм веса сверхлёгкого волшебного меча в замедленной реальности мне всё равно казались огромной тяжестью.
В состоянии замедления реальности казалось, что Василиса очень медленно подняла путеводный клубок, не спеша разогнулась, еле двигая рукой, положила его в карман и только после этого начала неторопливо произносить заклинание защитной сферы – хоть по губам читай. Мне же за это время удалось разрубить более тридцати чудовищных летуний с прозрачными крылышками и не подпустить к нам ни одну, когда наконец‑таки медленно стал надуваться пузырь заклинания. Подлетающие стрекозы начали ударяться о раскрывающийся щит и падать замертво по краю сферы, где она уходила в землю, вокруг быстро стала расти куча из тел гигантских насекомых. И только теперь, когда ничего не угрожало, наконец‑таки удалось немного оглядеться.
На горе Семи ветров стоял полумрак от полчищ атакующих стрекоз и поднятой в воздух грязи и пыли. На самой вершине стоял Ариэль, опустив руки в «пульт управления торнадо», похожий на распушённый клок ваты, размером с футбольный мяч. Где‑то там, подальше нас, совершенно невидимый из‑за стрекозиных туч, бушевал невидимый смерч, а здесь только слышался его грохот, забивая треск стрекозиных крылышек. Всё пространство вокруг предводителя клана Воздуха в три эшелона прикрывали его летучие воины – одни, орудуя короткими кинжалами, принимали на себя все атаки стрекоз; вторые добивали насекомых, прорвавших первую линию; а третий уровень обороны состоял из четырёх воинов, стоявших к Ариэлю почти вплотную, – они уничтожали последних хищных летуний, проскочивших через первый и второй эшелоны. На слаженную работу воинов клана Воздуха было любо‑дорого посмотреть, оставалось только диву даваться – как они успевали реагировать на столь молниеносные виражи, я‑то в состоянии замедления это очень хорошо видел – сколь быстры и точны оказывались их выпады. На одном из уступов горы Семи ветров стояли сбившиеся в кучку маги клана Воздуха, один из них возвышался над остальными, и с его поднятой правой руки стекали молнии, поражая хищных летуний.
На той части горы, где заканчивалась довольно плоская вершина и начинался обрыв, из огненного портала выскочил Егорушка, что‑то установил, прыгнул обратно, а с края горы в стрекозиную гущу вырвался мощнейший язык пламени. Тонкие крылышки хищниц сгорели моментально, на землю упал обильный дождь из поджаренных тушек, а на месте вспышки образовалась сфера, не занятая стрекозами. Но пространство, отвоёванное у насекомых вспышкой огня, оставалось свободным недолго – не успело пройти и секунды, как всё заполнилось новыми летучими полчищами.
Растений‑убийц я не увидел, вернее сказать, во время вспышки Егорушкиной пиротехники заметил какое‑то движение у основания горы, похожее на шевеление то ли лиан, то ли змей, – огромный копошащийся ковёр щупалец, пытающийся влезть на гору, но его что‑то сдерживало, скорее всего, защитный круг. У меня из‑за замедления реальности звуки воспринимались в более низком регистре, поэтому торнадо слышался так, словно кто‑то нажал сразу на все низкие клавиши гигантского органа, а взрывы походили на удары огромного басового барабана.
