Николай Романецкий - Узники утлого челна
Ива отшутилась.
Мол, какая любовь для лекарицы? Ее доля – хворь у других выгонять, а не самой в хворь вгоняться… Какая тут может быть, к Велесу, любовь?
Но добравшись, наконец, до палаты спящего чародея и коснувшись его чела, она вдруг поняла, что все утро ждала оного прикосновения.
А тут еще сквозь токи, льющиеся из ее рук, она вновь почувствовала силу, проистекающую из больного. Она была теперь покойна, эта сила – Ива чувствовала, – но все равно от присутствия ее становилось не по себе.
Словно вы стоите под проливным дождем, и нет в руках зонтика, а на голове шляпки; и отсутствуют рядом деревья, под которыми можно спрятаться от падающей сверху воды, а потом, в придачу, налетает немыслимый ураганный ветер, и сечет, и гнет, и ломает…
Ерунда какая-то мнится, Велес ее побери! Ведь проливной дождь куда как ласков, а ураганный ветер сечет, гнет и ломает вовсе не вас!
Отойдя от кровати чародея, Ива уже понимала, что внутри нее живет вовсе не беспокойство, а… Что живет внутри, она и сама не понимала. Не чувствовала она ранее ничего подобного.
И потому испугалась.
Далее был целый день и привычные повседневные заботы, кои притушили зародившееся в ней ощущение.
Ива успокоилась. Но во время вечернего обхода она вновь почувствовала, как тянет ее к чародею, и перепугалась еще более.
Однако стоило ей прикоснуться к его челу, как испуг улетел.
Взамен пришли неясные предчувствия и понимание того, что с этим теперь придется жить. И жить с этим хотелось. От понимания сего стало вдруг тепло, как у печки в морозный сеченский вечер.
Словно рядом шипели да потрескивали березовые дрова, выталкивая из себя испаряющуюся влагу…
Именно тогда она в первый раз подумала о любви.
Но это было совсем не похоже на ту любовь, что описывалась в романах, и Ива скоренько отбросила глупую мысль. Какая, к Велесу, может быть любовь у лекарицы, мечтающей стать настоящей волшебницей.
Всем известно, что от любви с мужчиной присно рождаются дети, но напрочь исчезает Талант.
Такое будущее Иве было и на грош не нужно. В конце концов, мамочке Нате такое будущее не принесло бы ничего хорошего. А значит, и самой Иве – тоже.
Она задавила живущее внутри, как выползшего из-за печи таракана. И спокойно проспала всю ночь.
Однако утром в первицу это вернулось. Да так, что по спине побежали мураши, затеяв бесконечный хоровод.
Пришлось спуститься в обительскую баню, раздеться донага и вылить себе на макушку два ведра холодной воды.
Ведь буде холодная вода снимает иногда с хворого порчу, почему бы ей не снять с Ивы это?
Холодная водица справно помогла, вычистила душу ледяной метелкой. Мураши разбежались.
Но чуть позже, во время завтрака, «хворь» вернулась. И не просто вернулась.
Еще мгновение назад Ива покойно поедала в трапезной глазунью с беконом, болтая с Забавой о хорошем – хвала Сварожичам! – сне ее, Забавы, хозяина, и вдруг…
Мысли затрепетали, будто осиновые листочки на легком ветерке. Сердце споткнулось, скакнуло в груди, вновь споткнулось. А потом на Иву вновь обрушилась тоска, да такая, что сердце перестало скакать и спотыкаться – ухнуло вниз да там и осталось. Сердце в животе – это было хуже изумрудного тумана, это было столь страшно, что захотелось разрыдаться в голос.
И сама того не желая, Ива громко шмыгнула носом.
– Что с вами, Ивушка! – Забавины глаза смотрели на сотрапезницу с удивлением.
– Н-нет, н-ничего. – Ива с большим трудом сглотнула ком в горле и ткнулась носом в тарелку.
Однако спасения в тарелке не нашлось – тоска продолжала терзать Ивину душу. А потом захотелось к больному чародею, сию секунду побежать, немедленно. Ведь сейчас он нуждается в ее помощи, как ввек не нуждался! Спокойный сон – сплошной обман, чародею очень ахово!
Вилка выпала из Ивиной десницы и звякнула о край тарелки.
Забава вздрогнула:
– Все-таки что-то случилось, Ивушка!
– Оставьте м-м-м… – Ива не договорила, разрыдалась и выскочила вон из трапезной.
Вихрем пролетев по коридорам, мимо перевязочной, мимо бельевой, мимо кладовки с лекарствами. Прямо в чародееву палату.
Больной спал, и не было в нем ничего опасного.
Ива выскочила вон, вновь полетела по коридорам, взнеслась по лестнице на второй этаж. Ворвалась в свою каморку и упала на постель, ища спасения от тоски.
Но спасения не было.
Слезы текли ручьем. Сердце по-прежнему ныло. А внизу живота разгорался неведомый доселе пожар. Нет, не пожар, истома там рождалась, горячая, сладкая, тайная…
В коридоре послышались быстрые шаги, в дверь несмело постучали.
Ива замотала головой, стиснула зубы.
Тайну требовалось сберечь.
– Ивушка! – За дверью была Забава. – Можно к вам?
От Забавы тайну требовалось сберечь перво-наперво – это Ива почему-то поняла сразу.
Нет, хотела крикнуть она. И не сумела.
Скрипнула дверь.
– Ивушка…
Тайна иссохлась, пожар-истома упокоился. Тоска обернулась кипучею, ядовитою злобой.
Ива вскочила, стиснула кулачки.
– Оставьте меня в покое! Убирайтесь!!!
Теперь Забава смотрела на нее растерянно.
– Я лишь…
– Подите прочь, я сказала! – Ива подскочила к Забаве. – Вон отсюда!!!
Забава отшатнулась, вскинула десницу, защищая лицо.
– Я уйду… Пожалуйста…
Ядовитую злобу сменил жгучий стыд.
– Помилуйте меня, – пробормотала Ива. – Помилуйте! Но, прошу, уйдите…
Забава опустила десницу, молча повернулась, взметнув колоколом юбку, и молча же вышла из каморки.
А Ива вновь окунулась в суровые объятья собственной постели. В объятия безудержной тоски…
* * *Знамо дело, мамочка Ната могла посчитать все за блажь. Но обращаться за помощью было больше не к кому. А в том, что самой с этой проклятой тоской не справиться, Ива уже убедилась.
Да и в конце-то концов!.. Ведь именно мамочка Ната предупреждала Иву оберегаться от мужчин! А чародей больше не являлся для Ивы просто чародеем – это тоже стало понятно…
И она побежала искать спасения в комнату предводительницы.
Мамочка Ната выглядела усталой, но изрядно похорошевшей – зеленец без мужчины крайне истомляет женщину (поборитесь-ка, сестры, всякий миг с Додолой!..), зато добавляет ей немало красы.
Во всяком случае, до поры до времени…
Мамочка Ната, сидя в кресле, читала какую-то толстую книжку – надо же ей чем-то заниматься… Мамочка Ната сразу поняла, что с любимой сестрой неладно, и отложила книжку.
А Ива опять разрыдалась и спрятала лицо на теплой мамочкиной груди.
Плакала она долго.
Предводительница терпеливо ждала и лишь осторожно поглаживала Иву по голове.
Когда же та выплакалась, мамочка Ната вытерла ей слезы и спросила:
– Кто так сильно обидел мою дочу?
Ива затрясла головой:
– Его надо немедленно выгнать, мама Ната! Выгнать вон из обители…
Предводительница отстранила ее от себя, попробовала заглянуть в заплаканные глаза.
– Кого немедленно выгнать из обители? Что случилось с моей дочей?
– Чародея… – Ива по-прежнему трясла головой: это монотонное движение добавляло ей уверенности. – Отправьте его, пожалуйста, прочь!
– Почему же я должна выгнать чародея? Ведь он болен! Или моя доча уже сумела излечить его?
Ива замерла – все слова, переполнявшие только что ее душу, исчезли, растворились в стыде. Но говорить было надо – предводительница смотрела ей в глаза пытливым взглядом.
– Ой, не слушайте меня, мама! Срам-то какой!.. Простите!
Мамочка Ната понимающе улыбнулась, погладила горящую Ивину ланиту.
– Похоже, моя доча влюбилась.
Да, хотела сказать Ива. И не смогла – лишь пискнула по-мышиному и опустила взор.
– А я ей присно говорила, чтобы она держалась от мужчин подальше, буде хочет стать ведьмой.
– Да, – прошептала Ива. – Да. Да! Да-а-а!!! – Шепот перерос в крик.
Теперь мамочка Ната сама прижала Ивину голову к своей груди.
– Ивушка моя! Бедное мое дитятко! – Она вдруг всхлипнула. – Что бы ни случилось, я ввек буду с вами. Индо буде меня вдруг не окажется рядом…
– Да, – зашептала опять Ива. – Да. Я люблю вас, мама! Вас, а не его!
И пал вокруг изумрудный туман.
Мамочка Ната по-прежнему нянчила тряпичное дитя, пыталась приложить к нарисованному ротику пустой сосок.
Все это уже было видено. Но на сей раз оказалось таким ужасным, что Ива едва не заверещала.
Туман, похоже, испугался ее ужаса и немедленно убрался восвояси.
А Ива все свои силы положила на то, чтобы предводительница ничего не заметила.
К счастью, сил оказалось достаточно.
Мамочка Ната снова погладила ее по голове:
– Доча моя, порой бывает так, что Мокошь вынуждает нас отказываться от собственных слов и менять принятые ранее решения. И не могу вам всего объяснить, но… Мы должны помочь чародею, Ивушка. Это в интересах Ордена.
