Александр Зорич - Боевая машина любви
Лараф задержался взглядом на огромном колесе колесницы, каждая спица которого представляла собой длинный фаллос.
В возке стояли два сосуда, похожие на те, в которых на маслобойнях хранится соевое масло. Лараф знал, что вместо масла в сосудах хранятся любовь и власть. В левом – любовь. В правом – власть. Хотя и не спрашивал себя, откуда ему это известно.
«Боевая машина любви», – гласила подпись под рисунком.
3– Наш Лоло как с цепи сорвался! – хмыкнула Зверда, когда гнорр под изобретенным на скорую руку предлогом скрылся с приема у Сиятельной в обществе Дамы Второго Ранга Стигелины.
Самой Сиятельной, к счастью, в этот момент не было поблизости. Зверда смекнула, что Лараф наверняка прекрасно рассчитал время, чтобы окончить со Стигелиной как раз к возвращению княгини.
– Вы как всегда правы, моя баронесса. Днесь наблюдал, как он горничную естествует. И откуда только силы берутся! – пробасил Шоша.
– Силы не его, а гнорра. И где он теперь, кстати – ума не приложу!
– А вы меньше прикладывайте, моя милая. Подозреваю, ваш Лагха уже пророс цветком в Проклятой Земле Грем. Шипастым таким репяхом.
– А если не пророс?
– Что за наивные предположения?
– Предположения нисколько не наивные. Вы же сами говорили – этого врага нельзя недооценивать.
– Недооценивать-то может и нельзя. Но и переоценивать не должно. Что случается с семенем души после развоплощения? – с менторской интонацией спросил Шоша. – Правильно, моя баронесса. Семя души улетает. Фьють – и улетело!
Шоша помахал руками наподобие птицы. Зверда громко засмеялась, но никто за столом не обратил на них внимания. Дворцовый люд был поглощен своими делами – опьянением, флиртом, обсуждением неожиданного темперамента гнорра, наконец.
Очень скоро Лараф и Стигелина вернулись к обществу.
На лице Ларафа лежала печать утомления, три капельки пота блестели на лбу. Госпожа Стигелина тоже казалась усталой и довольной. Только ее щедро завитой парик чуть съехал на затылок. Впрочем, никто кроме Зверды не обратил на это внимания.
– Не знаю даже, что он будет делать, когда всех тут переимеет? В Харрену поедет, что ли? – меланхолически предположил Шоша.
– Начнет заново. По второму кругу, – строго сказала Зверда. – Какая Харрена? Ему и тут будет дел по горло. Я уж постараюсь.
Шоша бросил взгляд в сторону окна. Наконец-то, как они и ожидали, месяц затянуло тучами.
– Ну что, нам пора, – шепнул Шоша, прихватывая баронессу под локоть. – А то прадедушка наш Санкут там подзалежался.
– Авось, не скис еще, – сверкнула своими крепкими белыми зубами Зверда.
Они вышли. Вино и обильно заправленные специями блюда незаметно вскружили голову обоим. И Зверде, и Шоше.
Они не заметили, что почти сразу вслед за ними из-за стола поднялся пар-арценц Опоры Вещей Альсим, также известный в Пиннарине как чиновник Дома Недр и Угодий Ера окс Ланай.
4Выйдя вослед Зверде и Шоше из дворца, Альсим накинул на плечи грязный плащ, покрытый латками, и нахлобучил на голову шапку из енота. От нее за версту разило псиной и житейской неустроенностью.
Шапка спускалась прямо ему на глаза. Длинный мех бросал на лицо беспорядочные тени, так что прохожим, идущим ему навстречу, казалось, что человек в плаще дряхл, одышлив и вдобавок зарос грязью и щетиной. Хотя Альсим по-прежнему оставался холеным, гладко выбритым и молодцеватым.
Походка Альсима тоже изменилась и стала разболтанной и шаркающей. Он подобрал у обочины дороги палку – вышел неплохой посох.
Спина Альсима ссутулилась, а плечи, казалось, стали уже.
Живот втянулся, грудная клетка как-то просела.
Выражение лица стало сонным и недовольным.
Никто из знакомых не узнал бы теперь в нем ни Еру окс Ланая, ни Альсима. Кроме особо глазастых офицеров Свода, знающих толк в искусстве перевоплощения.
Почти десять лет своей службы в рядах Свода Альсим, тогда еще молодой эрм-саванн, провел в службе Наружного Ведения. Он прошел путь от простого «хвоста» до начальника плеяды – звена из восьми человек, занятых слежкой за теми, кто сохраняет, создает и продает Измененные Вещи.
Он знал, как, используя опыт, природный артистизм и общую для всего человеческого рода невнимательность к окружающим, общую практически для всех привычку принимать первое впечатление за истину в последней инстанции, становиться кем угодно – беременной матроной, иностранным купцом, сутенером, выжившим из ума бродяжкой.
Правда, в последние годы ему не представлялось стоящих возможностей использовать свои умения.
Пар-арценцу Опоры Вещей было как-то несолидно ковылять по столичным улицам с галантерейным лотком на груди, выслеживая обладателя приворотного перстня. Для этого у него имелась свора молодых эрм-саваннов службы Наружного Ведения.
Но случай с баронами фальмскими был совершенно особым.
Альсим был первым, кто заподозрил в Зверде гэвенга. Правда, слово «гэвенг» ему все еще ни о чем не говорило. Но чуждую магию он почувствовал сразу и со всей однозначностью. В отличие от Лагхи, он прекрасно отдавал себе отчет в том, какую реальную опасность таит в себе пребывание Зверды и Шоши в Пиннарине.
Он видел, как силы гнорра убывают с каждым днем, как все его попытки образумить его натыкаются на враждебную холодность со стороны Лагхи. Он видел, что Зверде удалось не только уполовинить силы гнорра, околдовать его тело, но и внушить ему доверие и любовь. И сколько бы не твердил Альсим о своекорыстии баронов Фальмских, гнорр оставался высокомерен и отрешен, как всегда.
Все, что происходило в Своде и во дворце с тех пор, как странное судно принесло в гавань Пиннарина фальмское посольство, его очень и очень расстраивало.
Альсим вызвал Эгина в Пиннарин, лелея призрачный расчет на то, что вдвоем, когда его трезвость и опыт будут помножены на жизненную силу и удачу Эгина, они смогут убедить Лагху.
Или хотя бы убить Зверду.
Поскольку приходилось признать, что убить Зверду, а заодно с ней и Шошу, при помощи тех сил, которыми он располагал как пар-арценц, он попросту не в состоянии.
Из отряда, который он в тайне от Лагхи выслал против баронов, когда те возвращались из Старого Ордоса, не уцелел никто. А если уцелел, то отчего-то не считал возможным выходить на связь.
Альсим был склонен объяснять эту неудачу кознями пар-арценца Сонна, как на это указывали некоторые обстоятельства.
Заподозрить Зверду и Шошу в том, что они вдвоем уничтожили хорошо обученных офицеров? Нет, Альсим считал их всего лишь опасными колдунами. А Зверду еще и удачливой шлюхой. «Но воины из них никудышные! Толстяк Шоша гроша ломаного не стоит без своего змееживого бича», – негодовал Альсим.
В любом случае, факт провала операции был налицо: Зверда и Шоша прибыли в Пиннарин целыми и невредимыми.
А Лагху как будто подменили! Мало того, что на его груди теперь едва различимо теплится «пятно Урайна», так он еще и в рассудке повредился!
Вчера, например, когда Альсим пришел к нему доложить о жутком положении, в котором оказалась Опора Вещей после того, как во время землетрясения разорвалась Комната Шепота и Дуновений, что грозило в ближайшем будущем превратить столицу Варана в заповедник говорящих духов с катунцами, серным дождем и прочими прелестями, он просто выставил его вон!
Делая вид, что не узнает Альсима, гнорр назвал его «дружком» и заявил, что у него неотложное дело! Что он, видите ли, идет играть в шары вместе с Сиятельной и госпожой Канной!
Гнорр идет играть в шары, отложив в сторону меч магической власти, который самое время сжать покрепче, пока ветры из нижних миров не вырвали его вместе с руками!
Все это привело Альсима к крайне рискованному решению. Убить Зверду самому и сделать это как можно скорее.
Тем более, что в последнее время видение белой медведицы, которая, жутковато похохатывая, посасывает сладкий компот из фарфоровой чашки, буквально не давало ему уснуть.
Альсиму казалось, что под медвежьей мордой, которую он полагал аллегорией, подброшенной его рассудку сном, он может различить женские черты. И эти черты принадлежали баронессе Зверде.
5Пройдя через весь город, бароны фальмские, а вместе с ними и Альсим в обличье старика-попрошайки, оказались на окраине.
Альсим знал это место.
Оно называлось Пустырем Незабудок.
«Какого Шилола они здесь забыли?» – спросил себя Альсим и затаился за грудой строительного мусора. В последние дни на Пустырь Незабудок целыми подводами свозили с Желтого Кольца всякий хлам. В городе велась кропотливая расчистка улиц.
Зверда и Шоша, казалось, что-то искали. И, судя по всему, никак не могли это «что-то» найти. Оба были недовольны.
Бароны отличались неуживчивым нравом – это Альсим помнил. Поэтому, когда они начали ругаться, он не удивился. Ругались они столь громогласно, что многое из того, о чем говорилось, Альсим прекрасно слышал.
