Дэвид Геммел - Кровь-камень
Мун кое-как поднялся на колени, но мир продолжал кружить перед его глазами. Он попытался поднять пистолет, но пистолета у него в руке уже не было. Смигивая пот с глаз, он поднял их на старика, неотвратимо приближавшегося к нему.
– Возмездие за грех, Мун, – смерть. Это были последние слова, которые он услышал. Пэдлок Уилер бросился к Диакону. Старик упал в его объятия. На его светлой рубашке Нестор увидел кровь. К ним подбежали еще двое Крестоносцев, и вместе они почти внесли Диакона в дом. Нестор вбежал в комнату.
Первой он увидел Бет. Ее лицо казалось неестественно белым, глаза были широко раскрыты. Прижимая руку ко рту, она смотрела, как они укладывают Диакона на кровать.
– Господи! – шептала она. – Господи Боже ты мой! – Упав на колени рядом с кроватью, она провела рукой по его седым волосам. – Но, Йон, ты… Ты такой старый!
Старик слабо улыбнулся. Его голова лежала на коленях Пэдлока Уилера.
– Долгая история, – сказал он отчужденным голосом.
В комнату вошла черная женщина и нагнулась над Шэнноу.
– Используй камень! – приказала она.
– Силы недостанет.
– Вполне достанет.
– Но не на меня… и Кровь-Камень. Не беспокойтесь, госпожа, я проживу достаточно долго, чтобы сделать то, что нужно сделать. Где Мередит?
– Я здесь, сэр, – сказал молодой врач.
– Отведите меня в заднюю комнату. Осмотрите рану. Перевяжите. Словом, сделайте все, что требуется.
Уилер и Мередит подняли его на руки и унесли. Бет встала и повернулась к черной женщине:
– Давно не виделись, Амазига.
– Более трехсот лет, – сказала Амазига. – Это Сэм, мой муж.
Черный мужчина улыбнулся и протянул ей левую руку – правая была в лубке.
Бет обменялась с ним рукопожатием.
– Вижу, что и вам пришлось сражаться. Амазига кивнула.
– Мы прошли Врата к северу отсюда. Некоторое время ехали, а потом на нас напали исчадия. Их было четверо. Сэму прострелили плечо. А меня царапнуло вот тут. – Она чуть прикоснулась к перевязанному лбу. – Шэнноу перестрелял их. Вот в этом он хорош.
– Он хорош и во многом другом, – сказала Бет, сердито покраснев. – Ну да этого ты никогда понять не могла.
Повернувшись на каблуках, она пошла следом за остальными в заднюю комнату. Шэнноу лежал на кровати, Мередит осматривал рану, а Джозия Брум, сидя слева, держал Шэнноу за руку. Уилер стоял в ногах кровати. Бет подошла к врачу. Пуля пробила мышцы бедра и вышла через бок, оставив рваную дыру. Из нее струилась кровь. Лицо Шэнноу посерело, глаза были закрыты.
– Необходимо остановить кровотечение, – сказал Мередит. – Принесите иглу с ниткой.
В большой комнате Нестор представился Амазиге Арчер, думая, как поразительно она красива, несмотря на белые нити в волосах.
– Он правда Взыскующий Иерусалима? – спрсил Нестор.
– Правда, – ответила Амазига и ушла на кухню. Сэм улыбнулся юноше:
– Живая легенда, Нестор.
– Не могу поверить, что он взял верх над Муном. Не могу! Он же такой старый!
– Полагаю, Муну поверить в это было еще труднее. А теперь извини меня, сынок, но я очень устал и мне необходимо отдохнуть. Тут где-нибудь найдется свободная постель?
– Да, сэр. Наверху. Я покажу вам.
– Не трудись, сынок. Хотя я и ранен, думаю, у меня хватит сил самому отыскать постель.
Когда Сэм отошел, Нестор увидел, что у окна сидят Уоллес и Зера. Рыжий болтал с детьми. Эстер смеялась, а Ос смотрел на Уоллеса с нескрываемым восхищением.
Нестор вышел из дома.
Во дворе Крестоносцы убирали трупы, выволакивали их на луг за изгородью позади дома. С подветренной стороны сарая горели костры, у которых сидели люди, тихо переговариваясь.
Исида у изгороди загона смотрела на горы, облитые лунным светом. Когда Нестор подошел к ней, она взглянула на него и улыбнулась.
– Чудесная ночь, – сказала она.
Нестор посмотрел на мерцающие звезды.
– Да, – согласился он. – Хорошо быть живым.
Бет сидела у постели Шэнноу. Рядом с ней стоял Пэдлок Уилер.
– Ей-богу, Диакон, – сказал он, – вот уж не думал, что услышу, как вы солжете. Но оно того стоило: его как оглушило.
Шэнноу слабо улыбнулся:
– Это не было ложью, Пэд. – Медленно, с трудом он рассказал историю своих странствий, начав с нападения на его церковь. Рассказал про его спасение странниками, стычку с Аароном Крейном и его подручными и, наконец, про свою встречу с Амазигой под Доманго.
– Так тогда в моей церкви это были вы! – воскликнул Уилер. – Клянусь Небом, Диакон, вы не перестаете меня изумлять!
– Это еще не все, Пэд, – сказал Шэнноу. Он закрыл глаза и заговорил о Кровь-Камне, о погубленном мире, из которого тот явился.
– Как же нам справиться с таким зверем? – спросил Пэдлок Уилер.
– У меня есть план, – ответил Шэнноу. – Не очень надежный, правду сказать, но, с Божьего соизволения, он даст нам хотя бы шанс.
В комнату вошла Зера Уилер. Плечо у нее было перевязано, рука прибинтована к груди.
– Дай покой раненому человеку, – сказала она. – И поздоровайся с матерью.
Пэдлок стремительно обернулся, разинув рот.
– Господи, мама! Я и не знал, что ты здесь. И ты ранена! – Он обвил рукой ее плечи.
– Ох-х-х! Медведь! Сорвешь повязку! – Она отбросила его руку. – А теперь пойдем отсюда, дадим ему отдохнуть. И вы тоже, Бет!
– Я сейчас, – негромко сказала Бет, и Зера увела сына из спальни. Джозия Брум встал и погладил Шэнноу по плечу.
– Я очень рад снова увидеться с вами, друг мой, – сказал он и вышел, оставив раненого наедине с Бет. Она взяла руку Шэнноу и вздохнула.
– Почему ты не сказал мне, кто ты? – спросила она.
– Почему ты меня не узнала? – ответил он вопросом на вопрос.
Она пожала плечами:
– Конечно, я должна была тебя узнать. Я столько еще должна была сделать, Йон! А теперь все пропало напрасно и безвозвратно. Видишь ли, я была неспособна принять это. Из человека действия ты превратился в проповедника. Такая невообразимая перемена! Почему так бесповоротно? Так абсолютно?
Он грустно улыбнулся:
– Этого я объяснить не могу, Бет. Только ведь я никогда не шел на компромиссы. Для меня – либо все, либо ничего. И тем не менее, как я ни тщился, я потерпел неудачу во всем. Я не нашел Иерусалима, а как проповедник не сумел остаться миротворцем. – Он вздохнул. – Когда моя церковь горела, я ощутил неистовую ярость. И она поглотила меня. А потом как Диакон… Я думал, что сумею что-то изменить. Принести в мир Бога, установить порядок. И в этом я тоже потерпел неудачу.
– Только история выносит приговор удачам и неудачам, Шэнноу, – произнесла Амазига, входя в комнату.
Бет подняла голову, собираясь сказать ей, чтобы она ушла, но пальцы Шэнноу сжали ее руку, и она увидела, как он качнул головой. Амазига села с внешней стороны кровати.
– Люкас сказал, что у вас есть план, но не объяснил какой.
– Дайте я поговорю с ним.
Амазига протянула ему наушники и портативку. Шэнноу попытался поднять руку и весь сморщился. Амазига наклонилась и надела на него наушники, а потом выдвинула микрофон.
– Оставьте меня одного, – сказал он.
Первой встала Бет. Амазига, казалось, предпочла бы остаться, но все-таки последовала за Бет.
В большой комнате Пэдлок, его брат Сиф и Уоллес сидели с Зерой и детьми. Бет вышла на озаренное луной крыльцо. Там, глядя на звезды, сидел Сэмюэль Арчер. Амазига села рядом с ним, а Бет спустилась во двор, вдыхая ночной воздух. Мимо, улыбнувшись ей, прошли Нестор и Исида.
У изгороди загона стоял доктор Мередит и смотрел на холмы.
– Совсем один, доктор? – сказала Бет, останавливаясь рядом с ним.
Он ответил с юношеской ухмылкой:
– О стольком надо подумать, фрей Мак-Адам. Столько всего произошло за последние дни! Я любил старика, Иеремия был добр ко мне. И так больно, что я стал причиной его смерти. Я бы отдал все, лишь бы этого не произошло.
– Прошлого мы изменить не можем, – сказала Бет негромко. – Как бы нам ни хотелось. Жизнь продолжается. Вот то, что отличает сильных от слабых. Сильные продолжают жить дальше.
– По-вашему, это когда-нибудь изменится? – внезапно спросил он.
– Что изменится?
– Мир. Люди. Наступит ли когда-нибудь день, когда не будет войн, бессмысленных убийств? – Нет, – ответила она просто. – По-моему, нет.
– И по-моему. Но ведь к этому надо стремиться, верно?
– Да, верно.
* * *Голод Саренто был ужасающим – внутри него зияла бездна, заполненная бушующим огнем. Он вышел из обновленного дворца в широкий двор. У арки сидели четверо воинов-исчадий. Увидев его, они встали и поклонились. Без единой мысли он выкачал их жизненные силы, глядя, как они попадали на плиты.
Его голод не смягчился ни на йоту.
Им начинала овладевать паника. Под вечер некоторое время он ощущал приток крови от воинов, которых послал на ферму. И с тех пор – ничего.
Он вышел в еще не восстановленную аллею. До него донеслось пение. И на берегу некогда декоративного пруда он увидел своих воинов у пылающих костров, а также десятки пленных.
