Мэтью Стовер - Герои умирают
– Ну, давайте же, – поспешно говорит один из учеников, тем не менее оставаясь на месте. – Он не сможет справиться со всеми сразу.
Разумеется, он прав. Еще несколько человек неуверенно встают.
Я показываю им столько зубов, сколько помещается в моей широкой волчьей ухмылке, таящей в себе одновременно и вызов, и подначку.
– Те ребята снаружи думали то же самое, – напоминаю я им. – Они были в кольчугах, с арбалетами и дубинками. Они были профессиональными солдатами. Я даю им время обдумать сей факт. Ученики смотрят на меня, как олень на охотника. Я развожу руки, словно собираясь обнять их всех.
– Где ваши доспехи, ребята? Нет ответа.
– Садитесь.
Они валятся обратно на скамьи словно оглушенные. Я опять поворачиваюсь к Аркадейлу, скрещиваю на груди руки и жду.
– Что ж, ладно. – Аркадейл говорит спокойно, однако в его голосе чувствуется скрытое напряжение. Он стоит на дальнем конце стола. Из-под острия скальпеля на горле Ламорака стекает струйка крови. – Я не думаю, что тебя можно заставить сдаться, однако если ты немедленно не исчезнешь, спасать будешь труп.
– Кейн, – хрипло говорит Ламорак, глядя побелевшими глазами, – заставь его убить меня. Бога ради, пусть он меня прикончит!
– Успокойся, детка. Здесь убиваю только я.
– Я не блефую, Кейн, – предупреждает Аркадейл. Я пожимаю плечами.
– Перережь ему горло – и ничто не помешает мне оторвать тебе голову.
– Тогда мы в тупике. А время работает на меня.
– Между прочим, у меня тоже есть помощники. Таланн, в плечо!
Почти мгновенно раздается шлепок; вероятно, моя умная помощница прицелилась заранее. Ученики вскакивают и издают крик, когда в плечо Аркадейла ударяется арбалетная стрела. Она попадает в сустав и бьет не слабее молота. Скальпель красиво звенит, падая на камень. Аркадейл корчится на полу, сжимая стальное оперение стрелы и тонко воя.
– Я уже почти привык к тому, что ты рядом, – говорю я в окружающую меня тень.
– Похоже на то, – мягко отзывается Таланн, а потом кричит: – Шевельнешься – получишь следующую стрелу в голову,
Аркадейл сдается и затихает. Я подхожу к столу и начинаю развязывать ремни. Едва я успеваю освободить руку Ламорака, как он хватает меня за кисть с отчаянной силой, а его глаза затуманиваются слезами.
– Кейн, я не могу поверить… – шепчет он. – Тебя послали за мной? Там узнали, куда я попал, и послали тебя спасти меня?
Он не может толком сказать, кто узнал, не может произнести имя; я тоже не могу сделать этого, но отвечаю жестоко и правдиво:
– Нет.
– Нет? Как «нет»?
– Мне приказали бросить тебя на смерть. Я здесь только потому, что мне нужно, чтобы ты вывел меня на Пэллес Рид. Подумай об этом в следующий раз, когда наденешь броню и взмахнешь мечом. Кстати о мече – он попал к Берну, ты в курсе?
Похоже, он не слышит меня. Он все еще потрясен тем, что наш неназываемый хозяин так мало озабочен его судьбой, что пожелал бросить его на мученическую смерть.
– Господи, господи, мне необходимо выбраться отсюда… Я развязываю последний узел.
– Ну так пошли.
Он слепо смотрит на меня.
– Нога… я не могу идти. У меня сломана нога.
– Сломана? – тупо повторяю я.
Ламорак – здоровила, каких мало, а я человек некрупный. Он потяжелее меня килограммов на двадцать пять, а Таланн еще меньше меня,
О боги, будьте вы прокляты, как я вытащу его отсюда?
10Коллберг вцепился зубами в костяшки пальцев. Он не мог поверить в глупость Кейна – рисковать своей драгоценной прибыльной жизнью ради Ламорака! Да еще сказать вслух то, что должно было оставаться известным лишь немногим!
Администратор уже начал склоняться к тому, что Совет попечителей был прав насчет Кейна: этот человек действительно опасен. Он вел себя очень странно, рисковал без нужды, делал несуразные вещи, не желал совершать то, к чему имел талант: убивать людей – а теперь еще и высказал вслух конфиденциальную информацию!
Кулак Коллберга приблизился к кнопке вызова. Он боялся только одного: полмиллиона человек в виртуальных кабинах вынесут из этого Приключения знание того, что жизнь актера стоит немного.
«Ладно, – решил Коллберг, – поиграем еще». Ламорак искалечен, а Кейн чересчур умен, чтобы отдавать свою жизнь за другого. Ламорак наверняка умрет, а смерть актера произведет всплеск на рынке записей.
Что касается отзывов Кейна о самом администраторе, Коллберг воспринял их со спартанским спокойствием – он считал себя более чем профессионалом, чтобы обижаться на прозвища вроде «жирной серой личинки». Вероятно, тут сыграл свою роль амфетамин; впрочем, Коллберг не слишком разбирался в его действии. Последнее оскорбление он спокойно и почти любовно присовокупил к растущему списку оскорблений в свой адрес. Когда-нибудь, возможно, даже очень скоро, он поквитается с Кейном.
11Угрюмый, переполненный злостью, Хабрак смотрел на спутанную, черную от копоти веревку, не так давно привязанную к зазубренному куску металла. Стражник, который принес эту вещь и положил на стол, стоял смирно и рассказывал, как нашел своего товарища связанным и с кляпом во рту на крыше возле площадки для стражников.
– Когда я ушел, его освобождали от пут. Я подумал, он вряд ли что-нибудь знает, и потому гораздо важнее доставить вам вот это немедленно.
– Все правильно, копейщик.
«Будь у него хоть капля мозгов, – подумал Хабрак, – он оставил бы веревку на месте и хватал вылезающих из трубы по одному».
В любом случае эти чужаки, эти нарушители закона, кто бы они ни были, пробрались в его Донжон и теперь были в ловушке. Оставалось только схватить их.
– Собери солдат, не поднимая шума, – проворчал он. – Мы спустимся вниз и осмотрим каждый дюйм. Наши приятели могут и не знать о том, что мы у них на хвосте. Прикажи ребятам не особо беречь пойманных – обойдутся без допроса. Я хочу, чтобы каждый не стражник и не арестант, находящийся в Донжоне, умер. Застрелите их. Без пощады.
Он встал и потянулся к оружию.
– Мне нужны все тела, ясно? Все тела.
12– Если б ты не подстрелила меня, вы могли бы еще на что-нибудь надеяться, – пыхтит Аркадейл, пытаясь скрыть за вежливостью боль. – Но с этой раной никто не поверит, что вы находитесь под моим попечительством. Осмелюсь заметить, что как заложник я также ничего не стою, поэтому ни один стражник не пропустит вас, чтобы сохранить мою жизнь.
– Я не собираюсь убивать тебя просто так, – отрезаю я. – Заткнись.
– Кейн, – тонко выдыхает Ламорак, пытаясь обмотать остатки своей рубашки вокруг полукруглого надреза на паху, – пусть он снимет эту свою шляпу.
– Не приставай ко мне.
Десяток перепуганных студентов на передней скамье дрожат и облизывают пот с верхней губы. Я тычу пальцем в самого здорового и по виду самого сильного из них.
– Эй, ты, иди сюда!
– Я? – Он прижимает ладонь к груди и оглядывается в слабой надежде, что я показываю на его соседа.
– Ну, быстро!
– А почему я? Я же ничего не…
– Таланн, – резко говорю я, – пристрели этого тупицу. Он вскакивает на ноги со скоростью чертика из коробочки и машет перед собой руками.
– Не надо! Не надо! Я уже иду!
Он бросается ко мне, замаскировав искаженное страхом лицо улыбкой готовности помочь.
– Как твое имя?
– Р-рушалл, если вам уго…
– Заткнись! Ламорак, – я поворачиваюсь и протягиваю ему руку, – Рушалл поработает у тебя верховой лошадью. Иди сюда, посадим тебя верхом.
Ламорак бросает на него взгляд, пожимает плечами и выдавливает болезненную улыбку.
– Все лучше, чем пешком.
– П-пожалуйста, – мямлит Рушалл.
– Сказано тебе, заткнись! – повторяю я. – Лошади не разговаривают. Ну-ка, повернись!
Рушалл продолжает неразборчиво бормотать, однако покорно позволяет Ламораку взгромоздиться на себя. Оба чуть постанывают – Рушалл от тяжести, Ламорак от боли.
– Пусть Аркадейл снимет шляпу, Кейн, – с усилием повторяет Ламорак. – Тогда я, быть может, сумею помочь… Иначе он нам ни к чему…
Его лицо зеленовато-бледное, как у трупа. Кажется, ему стоит немалых усилий просто оставаться в сознании. Он дышит глубоко и медленно, стараясь не поддаться шоку, – похоже, этот сукин сын будет повыносливее, чем я думал. Однако на объяснения у него не хватает сил, и я не задаю вопросов. Я подхожу к валяющемуся на полу Аркадейлу.
– Слышал, что сказали? Снимай!
Он норовит отодвинуться от меня и хватается за шляпу, пытаясь удержать ее на месте. Без лишних слов я резко вытаскиваю и поворачиваю оперение торчащей из его плеча стрелы. Сталь дрожит у меня в руке и скрежещет по кости плечевого сустава. Аркадейл кричит и выпускает шляпу, которую я и сдергиваю с него свободной рукой.
У него угловатое высокоскулое лицо липканского аристократа, а слипшиеся от пота волосы не намного отличаются по цвету от его бледного лица. Аркадейл едва слышно стонет сквозь сжатые зубы, изо всех сил стараясь не уронить липканского достоинства.
