Александр Зорич - Боевая машина любви
– Я всегда говорил – не следует переоценивать Свод. Есть колдуны и поискуснее пар-арценцев. А все потому, что пар-арценцы, в отличие от колдунов, почти не пользуются магией плененных духов. Особенно сильны колдуны Лезы. Их искусства простираются так далеко, а их способность прятаться и скрываться столь примечательна, что никакие жрецы Гаиллириса не в состоянии искоренить их или поставить себе на службу. Приходится делать вид, что Северной Лезы не существует. Свод Равновесия был бы просто невозможен на Севере. Все офицеры сошли бы с ума раньше, чем поймали первого ведьмака. Как голодная лиса при виде мышиного полчища. Смею надеяться, вы заметили, как смердит магией Нелеот?
– Он смердит магией почти так же сильно, как Храм Кальта Лозоходца.
Лагха расхохотался над той серьезностью, с которой Эгин произнес эти слова.
– И, представьте себе, любезный Эгин, вот на этот вертеп я пожертвовал в общей сложности две тысячи золотых авров!
– Его построили вы? – удивился Эгин.
– Конечно же нет! – Лагха зашелся в смехе еще пуще. – Храм заложили через десять лет после смерти Кальта. Он благополучно просуществовал до наших дней. Но не мог же я, ставши гнорром, не пополнить ряды покровителей этого замечательного заведения, отгроханного в мою честь! Естественно, все пожертвования были анонимными. Но Ямер и еще пара преданных мне лично людей всегда были в курсе дела.
– Так вот откуда радушие, с которым меня встретил Ямер…
– Как вы догадливы, Эгин!
Эгин потупил взгляд. В самом деле, мог бы спросить у Лагхи и раньше.
– Этим оборотнем был Дрон из Нелеота, – продолжил свой рассказ Эгин, которого неприятно удивила невесть откуда взявшаяся у гнорра манера уводить разговор в сторону от основной темы. – Я украл у этого Дрона перо, для того, чтобы сделать компас. Он счел, что я смертельно его обидел. Обернулся волком-князьком и сделал попытку откусить мне голову, когда я и мой спутник Есмар заночевали в лесу.
– Надеюсь, вы его убили?
– Нет. То есть волка-то я убил. Но Дрону, кажется, все-таки удалось уйти.
– Вы видели обращенных животных после того инцидента?
Эгин напряг память, но ничего, ровным счетом ничего не шло ему на ум. С другой стороны, попробовал бы Дрон напасть на него по дороге в Суэддету! Ведь по приказанию Ели до самых городских ворот их сани сопровождал эскорт из четырех вооруженных парней, одним из которых, кстати, был тот самый детина, у которого Эгин одалживал его огромный ласарский лук.
– Нет. Обращенных животных я не видел.
– Значит, вам удалось порядком обескровить вашего врага. Какое-то время он не посмеет к вам сунуться. Но не теряйте бдительности, Эгин! Отнюдь не каждый колдун умеет обращаться. Тем более, в волка. Это похлеще, чем порчу наводить, это требует больших знаний и даже мужества. Уверен, на пути в Ит он попытается напасть на вас еще раз.
– Спасибо за предупреждение. Значит, вы совершенно уверены в том, что в следующий раз вы проявитесь в Ите?
– Уверен. Как и в том, что вы туда за мной потащитесь.
– Здесь вы правы, Лагха. И все-таки, я хотел бы знать, что мне следует делать? Прошло уже достаточно времени, а дело не сдвинулось с мертвой точки, – сказал Эгин озабоченно.
– С мертвой точки оно как раз сдвинулось.
Эгин вопросительно посмотрел на Лагху.
– Но только сдвинулось в сторону худшего, – пояснил гнорр.
Насколько Эгин разбирался в настроениях гнорра, Лагха был далек от того, чтобы иронизировать.
– Разве вы не видите, любезный Эгин, – продолжал гнорр, – что мое сияние становится все более слабым?
– Я это вижу, Лагха.
– Разве вы не видите, как мне сложно просто говорить с вами? Как сложно удерживать главную мысль? Выбирать самую важную тему? Бывает, я с легкостью ловлю ваши самые «плотные» мысли или страхи, то и дело смеюсь невпопад и рассказываю вам истории, в которых вы не нуждаетесь? Развоплощение продолжается, оно идет полным ходом…
– Я вижу, Лагха.
– В волшебном театре Ита, там, где нам суждено встретиться снова, вы увидите меня как серебряное облачко ледяной росы. Это облачко будет по-прежнему шутить с вами и отпускать колкости. Но пройдет месяц и это облачко навсегда исчезнет. Растворится в лунном сиянии на поверхности озера Сигелло. Растает в буквальном смысле этого слова.
– Но что же делать, Лагха? Что же делать!? – Эгин почти кричал. – Мне не хватает знаний. Я даже не знаю, чего именно мне не хватает!
– Вам не хватает везения, Эгин, – тихо сказал Лагха. – Я не вправе винить вас в этом. Если уж мне не хватает знаний для того, чтобы решить, как вернуть свое тело, глупо требовать этого от вас. Приходится рассчитывать на Пестрый Путь. Ведь привел же вас Пестрый Путь к Убийце Отраженных!
– Но что следует делать, чтобы залучить везение?
– Следует ждать. Везение – это дичь. А дичь – это терпение. Прежде, чем применить ко мне магию развоплощения, мой охотник тоже выжидал и таился. Он выжидал долго. И напал на меня только тогда, когда был уверен: я действительно обессилел, потерял бдительность и осторожность…
– Простите мне мое невольное любопытство, но что именно нанесло такой урон вашей силе и вашей бдительности? – спросил Эгин, рассчитывая на то, что, возможно, в ответе будет содержаться какой-то ключ, какое-то скрытое от самого гнорра указание.
Лагха взглянул на Эгина так пристально и недобро, что у того сжало спазмом горло. Было ясно, что, в отличие от чужих секретов, к своим собственным тайнам Лагха относится с большим трепетом. Но Лагха все-таки решился на откровенность.
– Во-первых, в день развоплощения я был подле Жерла Серебряной Чистоты. Я бросил в Жерло фрагмент Хвата Тегерменда. Наверное вам, как бывшему офицеру Свода, не нужно объяснять, что это означает – уничтожить в одиночку предмет такой силы? Во-вторых, здесь замешана женщина. Прав был Ибалар – если хочешь властвовать, запрети себе любить. Но ведь прежде мне всегда это удавалось! Выражаясь проще, всему виной женщина.
– Зверда?
– Да. Я очень надеялся, что она придет мне на помощь. Я чувствую в ней мощь, но главное – у нее другой взгляд на вещи. Возможно, этим ее взглядом можно проникнуть в тайные плетения судьбы, в непроницаемые коконы, где дремлют тайны развоплощений… Эгин, я звал ее! Звал из Нелеота. Но…
– …Но она не откликнулась, – подсказал Лагхе Эгин.
– Все верно. Но главное, иногда мне кажется, что даже здесь, в абсолютной тишине инобытия, я слышу ее лирический смех. Только не могу понять, над чем именно девочка так заразительно смеется.
ГЛАВА 21. МЕЧТЫ СБЫВАЮТСЯ
«В таком искусстве, как магия, главное вовремя воскликнуть: „Получилось!“
«Семь Стоп Ледовоокого»– Эри. Э-эри, – твердо сказал Лараф, входя в гостиную.
Ему никто не откликался.
«Может, я что-то делаю не правильно? Или слугу зовут не Эри?» – подумал Лараф.
Все было таким незнакомым и таким холодным! На языке чувствовался неприятный кислый привкус. Как казалось Ларафу – той самой «муки», которой Зверда посыпала пол.
– Гхе-гхе! – кашлянул Лараф, чтобы означить свое присутствие.
Яркий свет причинял нестерпимую боль его глазам.
Чудовищный аскетизм обстановки гостиной уязвлял его рассудок.
Проклятый слуга Эри, паренек не старше него, сладко посапывал в кресле, над которым, словно светильник, висел массивный колокол.
Колокол был хрустальным, а по его бокам струилась посеребренная резьба.
«Мещанство», – фыркнул Лараф, вспоминая инструкции Зверды, которые призрачной толпой теснились в его мозгу.
Безмятежное лицо Эри было покрыто веснушками, а рыжие ресницы чуть вздрагивали. «Это он, – решил Лараф. – Эри – рыжий. Это Зверда говорила».
Эри был в полном придворном облачении, которое отнюдь не поразило Ларафа своим великолепием. «Тю, – подумал он, – и это называется дворец… Да в гостинице и то побогаче одевались!»
– Кхе-кхе, – Лараф не без труда сделал два шага в направлении кресла.
«Сейчас устрою тебе как спать на посту!» – злорадно подумал он.
Из всего потенциального богатства возможностей, которые мог подарить ему эрхагноррат, право третировать слуг казалось ему в настоящий момент самым сладким выигрышем.
Кому-то же нужно отомстить за все те мучения, которые он вытерпел за последнюю неделю! Все равно кому.
Лараф решил подкрасться к Эри и для начала как следует отхлестать его по щекам.
Однако не то что красться, а даже ходить в этом новом теле оказалось чудовищно сложной задачей.
Ощущения походили на те, которые он испытал, когда впервые сел в седло. И все вроде бы правильно делаешь, а устаешь невыносимо, да и выходит в конечном итоге неважно.
Пыхтя и потея, Лараф выбрался на середину комнаты.
Его босые ноги утопали в ковре чуть ли не по колено. Из носа вытекла капля какой-то белесой жидкости. Дышать получалось только через левую ноздрю. Правая была словно воском запечатана.
