Виктория Угрюмова - Огненная река
Ей нужно было убедить это странное существо, жившее собственной жизнью, чтобы он подождал ее, заменил ее; чтобы люди, толпой идущие в Сонандан за утешением и надеждой, не остались без них именно тогда, когда это более всего им необходимо. Со стороны это выглядело довольно странно: юная женщина, наряженная в мужской костюм, с двумя великолепными мечами, висевшими за спиной, в шипастых наручах и высоких сапогах на шнуровке, энергично жестикулировала, обращаясь прямо к дверям изумительного строения под зеленой чешуйчатой крышей, сложенной из нефритовых пластин. Двери задумчиво скрипели и болтались взад и вперед, словно отвечая. Кстати, не одно поколение послушников усердно смазывало петли этих странных дверей маслами самых лучших сортов, и все равно они продолжали издавать звуки, более всего похожие на человеческие голоса. К этому давно привыкли, и ко мнению дверей некоторые жрецы прислушивались весьма и весьма серьезно. А маслом их смазывали только для того, чтобы сделать приятное.
– Я вернусь. Постараюсь скоро. На тебя вся моя надежда – принимай паломников, не лишай их света Истины. А я привезу тебе что-нибудь особенное. Я буду скучать.
– И-я-я-я, и-я-я-я, – скрипнули отчаянно двери.
– Ты выполнишь мою просьбу?
– Да-а, – бухнул дверной замок.
– Спасибо. И прощай, мне нужно идти.
– И-и-ди, – взвизгнули петли, – про-ща-ай.
Каэ взмахнула рукой и сбежала вниз по ступенькам террасы, где юный сангасой, в белых одеждах полка Траэтаоны, держал под уздцы ее коня. Богиня взлетела в седло, не касаясь стремян, – еще одно ее качество, за которое она снискала уважение среди нынешнего поколения воинов Сонандана. Погладила Ворона между ушами и слегка стиснула его бока коленями. Умница конь покосился на нее фиолетовым глазом, фыркнул и так мягко тронулся с места, что если бы не изменяющийся пейзаж по сторонам, то можно было бы думать, что он по-прежнему стоит.
Ингатейя Сангасойя стрелой промчалась по тенистым аллеям храмового парка, миновала летнюю резиденцию правителя и резко остановила коня у дороги, ведущей к самой Салмакиде. Там ее уже ждали все: и отъезжающие вместе с ней, и провожающие. Среди последних отдельной группой стояли бессмертные боги: не то чтобы они сторонились людей из гордыни и чувства собственного превосходства (это уже прошло, как детская болезнь), но берегли нервы смертных для более серьезных испытаний. В конечном итоге мало найдется тех, кому было бы приятно стоять рука об руку сразу с двумя Богами Смерти.
В доме Истины не принято сотрясать воздух пустыми словами – сердце чувствует гораздо лучше. И потому те, кто провожал Каэ и ее спутников, не стали ничего говорить. Они просто стояли у начала дороги, сложенной из розового гранита, которая убегала вдаль, к столице Сонандана, а потом и дальше – к самому берегу Охи, Огненной реки.
Каэ соскочила с коня и в последний раз обняла своих милых и дорогих друзей: Тхагаледжу, который выглядел немного смущенным и растерянным, когда вкладывал ей в руку маленькую шкатулку, сопроводив ее отдельной просьбой – открыть уже на корабле; Нингишзиду, который поцеловал ее в лоб и благословил с перепугу, а уже потом задумался о субординации; старших жрецов, которые только и успели, что убедиться в самом факте ее существования, как она снова покидает их; последними... Они не стали ее провожать, чтобы не длить ощущение разлуки, и так и остались стоять немного в стороне от толпы, изредка поднимая вверх руку и махая на прощание. И Каэ с неожиданной тоской и весельем подумала о том, как странно складывается жизнь и сколь прихотлива ее судьба. Ведь нынешний ее поход мало чем напоминал тот, который она предприняла так недавно. Она вспомнила, как выезжала из разгромленного слугами га-Мавета замка Элам, не имея ни спутника, ни имени, ни надежды. Вспомнила, как спасалась в ночном лесу от Дикой Охоты неистового Арескои. Интересно, что бы ответила она тому, кто предсказал ей тогда, что все те же Арескои и га-Мавет будут провожать ее в дальнюю дорогу, желая удачи и моргая неестественно блестящими глазами?..
К действительности Каэтану вернул вопль Барнабы:
– Каэ! Мы все торопимся, но это и не гонки с преследованием. Задержись!
– Извини, – пробормотала она, осаживая коня и примеряя его поступь к остальным. – А как там Тод?
– Единственный, кому ничего не сделается, – воскликнул Рогмо, довольный тем, что богиня наконец вынырнула в реальность из глубины собственных мыслей.
Лохматая громадина и впрямь трусила возле коня, не подавая признаков усталости. Напротив, казалось, только теперь Тод получает от жизни хоть какое-то удовольствие.
– Ну и хорошо, – откликнулась Каэ.
Через несколько часов быстрой езды они миновали Салмакиду, проехали крепость и выбрались на берег Охи. Там их уже ждала огромная галера, на которой сотня сангасоев имела все шансы потеряться вместе со своими конями и грузом.
После долгих и горячих споров Тхагаледжа, Нингишзида и все бессмертные хором убедили Каэтану, что до соседнего континента ее просто обязан сопровождать отряд из отборных воинов. Собственно, не так уж она сопротивлялась, понимая, что во время долгого пути ее могут ждать любые неожиданности. К тому же нападение тагар в ущелье Джералана и страшная смерть Ловалонги были еще свежи в ее памяти, и она не чувствовала себя вправе рисковать кем-нибудь еще. А сотня сангасоев полка Траэтаоны была такой силой, что она поневоле чувствовала себя не меньше чем завоевательницей мира.
В этот раз она странствовала под именем Каэтаны принцессы Коттравей – повелительницы действительно существующей северной провинции Сонандана. Это была крайне далекая и таинственная для прочих жителей Варда земля, что, с одной стороны, позволяло не сильно лгать, а с другой – всегда давало свободу для маневра. Титулом принцессы автоматически объяснялись и величина ее свиты, и неограниченные возможности.
Командиром отряда сангасоев Тхагаледжа назначил одного из самых незаурядных воинов Сонандана – Куланна, который в свои тридцать лет уже считался живой легендой и был лично отмечен драконом Сурхаком за храбрость, силу и мастерство. Человек, имевший возможность говорить с драконом, уже является редкостью, а человек, понравившийся дракону, вызывает трепет восторга. Куланн отличался невероятной скромностью – и это нравилось Каэтане сильнее всего.
На малом военном совете было решено, что до Хадрамаута богиня вполне может добираться и на галере, построенной в Сонандане, но через океан можно пускаться в странствие только на корабле хаанухов, которые были самыми лучшими мореходами на весь Арнемвенд.
В полдень Каэ, Барнаба, Рогмо, Магнус и Номмо, а также Тод во главе конных воинов наконец вступили на палубу галеры, носящей имя «Крылья Сурхака», и были тепло встречены ее капитаном и командой.
Капитан Лоой, отобранный лично Нингишзидой из восемнадцати кандидатов на выполнение этого почетного и опасного задания, когда-то почти не верил в свою удачу. Юношей, как и многие другие теперешние его соотечественники, он покинул свою родину – Курму и прибыл в Запретные Земли, преодолев такое количество препятствий и опасностей, что о них не было смысла рассказывать – все равно никто не поверил бы. И как сотни других паломников, его ждало жестокое разочарование: Храм Истины был закрыт, ответов на незаданные вопросы не предвиделось, и жизнь сразу потускнела и съежилась, как сгоревший обрывок бумаги.
Но смелого и умного юношу было трудно выбить из колеи. Погрустив немного о своей несбывшейся мечте, он очень скоро пришел в себя и понял, что Сонандан все равно является самой прекрасной страной в мире. Здесь не было никаких войн, интриг и заговоров; жители пребывали в таком достатке, о котором граждане иных стран и мечтать не смели, а главное – каждому находилось тут дело по душе. И хоть Ингатейя Сангасойя была далеко, сама земля Сонандана, казалось, была напитана духом Истины. Не прошло и года, как Лоой уже плавал по Охе и выходил в море Надор под командованием самого известного моряка страны – Гатты Рваное Ухо.
Беглый каторжник из Хадрамаута – Гатта Рваное Ухо полюбил землю Истины последней, самой страстной и пылкой любовью в своей жизни. Он обучал новичков с таким рвением, что немногие выдерживали его науку, предпочитая сбежать к менее знающему, но более спокойному капитану. Однако Лоою темперамент командира пришелся по душе, а его талант моряка восхитил юношу. Он стал самым лучшим, самым способным и самым любимым учеником капитана. А когда Гатта прозаически скончался от старости, благословляя землю, которой отдал остаток своей жизни и души, и Огненную реку, в воды которой должны были опустить его тело, Лоой сделался его преемником.
Первые двадцать лет он ходил в плавание в разные страны, заходил в порты Хадрамаута, Фарры, Таора, поднимался вверх по Великому Деру в прекраснейший порт Варда – Аккарон, столицу Аллаэллы. Бывал он и на Имане, и на Алане. Был одним из тех считанных безумцев, которые высаживались на скалистом берегу Джемара – континента ужасов.
