Элеонора Раткевич - Парадоксы Младшего Патриарха
Тхиа меж тем сноровисто скинул свой синий с золотом наряд – а ведь верно, мы же так и не облачились в траур! – и принялся переодеваться во все темное. Я последовал его примеру: и без слов понятно, что беседа наша состоится не в спальне… вероятно, и вообще не в замке. А для ночной прогулки по окрестностям и наряд нужен соответствующий. Навроде того, в котором мы с Лиахом по лесу слонялись.
Мне ночное облачение было привычнее, и когда Тхиа только завершал переодевание, я уже был готов. Надо признать, оделся он правильно. Все завязано надежно и затянуто в меру. Ни единой светлой ниточки, сплошь темное. Только тесьму для подвязки волос он тайком от меня – можно подумать, я не замечу! – выбрал зеленую, траурную. Я мысленно усмехнулся: я ведь сделал точно такой же выбор. И ни один из нас при этом не лицемерил. Тхиа отца хоть и не любил – во всяком разе, в обычном смысле слова – но… нет, он и не помыслил бы поступить иначе. А что до меня… теперь, когда я задумал вызвать покойного господина Хелойя на посмертный поединок, он мне всяко не чужой человек. Никогда я не видел его живым, словом не перемолвился – и все же связь нашу чувствовал крепко. Нечто, полностью внятное моей душе – и совершенно невыразимое посредством речи. То, что стоит носимого украдкой траура.
А, да что там долго говорить. Оба мы хороши. Что Тхиа, что я.
Завершив переодевание, Тхиа подошел к стене и уверенно коснулся ее пальцами. Часть стены бесшумно поползла в сторону.
Тхиа повернул ко мне свою нахальную физиономию.
– Обувку не забудь, – беззвучно вымолвили его смеющиеся губы.
Ну, погоди ж ты у меня!
Он слегка пригнулся и вошел в открывшийся лаз. Я подхватил обувь и последовал за ним.
Когда проход закрылся, тьма потайного подземелья мгновенно сменилась легким полумраком. Эх, умели же когда-то строить подобные ходы! И зачаровывать тоже. Заклятье подземельного света давным-давно утрачено за ненадобностью. Говорят, в те стародавние времена тайные ходы умели не только освещать, но и волшебством оберегать от прослушивания.
– Здесь можно говорить? – еле слышным шепотом осведомился я, поспешно обуваясь.
– Пока никто не заподозрил, что мы здесь – сколько угодно, – тем же манером ответил Тхиа. – Хоть бы и в голос орать. Но я не знаю, удалось ли нам обмануть подслухов, так что рисковать не стану. Погоди немного, я тебя выведу в одно подходящее местечко, там и поговорим. Там нас даже маг подслушать не сможет.
Мог бы и сам догадаться, Патриарх тупоголовый. Для разговора в подземелье Тхиа не стал бы облачаться в темное. А значит, нам предстоит не только прогулка по тайным ходам, но и вылазка наружу.
Оно и хорошо. Надеюсь, снаружи ко мне вернется способность думать… или хотя бы подмечать самые простые вещи. Скверно на меня действует эта каменная громадина. Всякое соображение отшибает напрочь.
Снаружи мне и впрямь полегчало. Нет, недаром я грешил на замок, а не на собственную голову. С нее словно тяжелый давящий обруч сняли. Судя по тому, как блаженно вдохнул и выдохнул Тхиа, он испытывал то же самое. Уж не знаю, как он собирается распорядиться своим наследством, но я бы на его месте разнес эту жуткую хоромину в щебенку.
– Пойдем, – тихонько позвал Тхиа. – Тут уже недалеко. Вон за теми кустами тропиночка начинается.
Тропиночка так тропиночка. Хоть бы и полное бездорожье. Лишь бы подальше от замка.
Тхиа явно разделял мое мнение: он вновь летел, как на крыльях. Я за ним едва поспевал: мне, в отличие от него, приходилось и под ноги смотреть, и по сторонам.
– Убавь шагу, – попросил я. – Тебе здесь каждая тропинка знакома, но мне-то нет. Могу и оступиться второпях… упасть… одним словом, нашуметь.
– Не нашумишь, – уверенно возразил Тхиа, но шагу все же убавил. Самую малость.
– Куда мы так торопимся? – поинтересовался я. – Из замка мы выбрались – так не все ли равно?
Тхиа мотнул головой.
– Вот уж нет. Доверься мне, я знаю, куда иду. Здесь неподалеку четыре яблони растут – я бы их и с закрытыми глазами нашел. Очень старые. Одичали немного за столько-то лет…
– Одичали? – переспросил я. Интересное дело: вроде мы не в саду, а в лесу, и яблони в нем растут лесные, дикие. В каком же смысле они одичали? На людей бросаются или лают с перепугу?
– Ну да, – ответил Тхиа. – Они ведь не лесные – садовые. То ли кто их нарочно в лесу посадил, то ли просто огрызок уронил… не знаю. Давно это было. Я их всегда любил. Прятался на них часто… сам понимаешь.
Я кивнул. Еще бы не понять.
– А чтобы совсем наверняка, я их зачаровал. Ну, не сам, конечно. Заезжему магу заплатил из своих карманных денег. Домашнему волшебнику и заикаться о такой просьбе нельзя было: тут же все отцу бы выболтал.
– Ого, – невольно восхитился я. – Сколько же у тебя денег-то было?
– Все, что я скопил тайком за четыре года, – отрезал Тхиа. – Зато дело верное. Никто меня на дереве не мог ни углядеть, ни услышать. Даже с помощью магии. Никто не дознался, куда я иногда деваюсь. Их и не видит-то никто, кроме меня.
М-да. То ли Тхиа на сладкие булочки больше денег выдавали, чем я во всю свою жизнь в руках держал, то ли маг попался чувствительный, раз его удалось настолько разжалобить. Подобные услуги стоят недешево.
– Яблони замечательные, – беззаботно продолжал Тхиа. – Тебе понравятся.
Он болтал о яблонях, о том, как лазил на них в детстве, обо всяких пустяках – будто заставлял слова выстраиваться шеренгами беспечных фраз, чтобы заградить дорогу совсем другим словам. Опасным, пахнущим кровью. Что-то он уже знал такое, чего не знал я. Что-то он понял… и ему явно не терпелось рассказать мне обо все, мучительно не терпелось. Почти так же, как мне – услышать. Так не терпелось, что молчать было невмочь. Поневоле приходилось вздор нести: стоит хоть на мгновение умолкнуть, и те, другие слова вырвутся на свободу раньше времени, протолкнутся сквозь сведенное напряжением горло, раздвинут губы и выпрыгнут в дрожащий от любопытства воздух.
Внезапно Тхиа взял меня за руку и провел два-три шага.
– Пришли, – сообщил он. – Полезай.
Я невольно смигнул. Яблоня, залитая лунным светом, объявилась передо мной так неожиданно, словно пряталась где-то, а потом передумала, поднялась в полный рост и вывернулась из-за кустов мне навстречу.
– Полезай, – повторил Тхиа, и я на заставил просить себя еще раз.
Ветви у яблони были толстенные, раскидистые, могучие – я таких отродясь не видывал. Пожалуй, на этом дереве и без магии половина наших учеников укрылась бы запросто.
– Вот теперь и поговорить можно толком, – сказал Тхиа, устраиваясь на соседней ветке. – Что скажешь?
– По-моему, это ты собирался мне что-то сказать, – растерялся я.
– Да, – согласился Тхиа. – Но сперва я хочу послушать тебя. Видишь ли, я многое уже знаю наверняка, а ты только догадываешься. Если я начну говорить первым, ты свои догадки позабудешь. А я хочу их знать. Выслушать.
Он сорвал недозрелое яблоко, темное в лунном свете, прохладное даже на взгляд, и приложил его к щеке.
– Я хочу быть уверен, что ничего не упустил, – тихо произнес он. – И ничего не выдумал.
– Изволь, – я шелохнулся, и другое яблоко мягко стукнуло меня по макушке. – С чего начать?
– С обеда, пожалуй, – подумав, произнес Тхиа.
– Это да, обед странный, – согласился я. – И гости странные. А еще того страннее, что ты их не знаешь почти никого, кроме как по именам. И одеты они странно… не слишком сообразно случаю. А уж кольца-застежки и прочие висюльки… я было подумал, что камни поддельные.
– Камни как раз настоящие, – промолвил Тхиа, почти не разжимая губ.
– Тебе видней, – уступил я. – Хотя мне такие раньше на глаза не попадались.
– Конечно, – хмыкнул Тхиа. – Откуда? Это ведь старые камни.
– Так ведь все фамильные драгоценности старые, – удивился я.
– Не все, – ухмыльнулся Тхиа. – Бывает, что новые кольца заказывают. Или старые камни в новую оправу ставят, а то огранить заново отдают. Не каждый день, конечно…
– Вот-вот, – фыркнул я. – Фамильному перстню Лиаха, к примеру, лет двести.
– Двести тридцать восемь, – небрежно уточнил Тхиа. – Но не две тысячи, правда?
Я вытаращил глаза.
– Уж поверь ты мне, – усмехнулся Тхиа. – Я в этом немного разбираюсь. Не так, как Кеану, конечно…
– А при чем здесь Кеану? – мало-помалу я и вообще переставал хоть что-то понимать.
– А при том. Это я у него познаний в истории родовых драгоценностей нахватался. В последний мой приезд в столицу – ну, когда мы с ним сдружились – он о чем и говорил! Оправа, огранка, размеры, сам выбор камня… Одним словом, то, что ты сегодня видел… это не старинные украшения, а древние. Таких в прадедовской шкатулке не найдешь. – Он задумчиво покатал яблоко по щеке. – Да если бы эти обалдуи знать могли, что я в подобных вещах разбираюсь, я бы за наши с тобой жизни обрезка ногтя не дал. Я и сейчас не вполне уверен. К слову сказать – спасибо за твою дурацкую предосторожность.
