Мэтью Стовер - Герои умирают
Услышав отвращение в голосе Ма'элКота, Кейн почувствовал себя так, словно ему дали пощечину.
– Если это не зло, тогда что такое зло. Кейн хрипло откашлялся.
– Похоже, они, ну, что-то вроде… вроде гладиаторов, да?
– Гладиаторы не убивают детей. Гладиаторы не нападают на королей. И тем не менее я испытываю отвращение даже к гладиаторам. Я запретил подобные игрища в Империи.
Толпа у подножия трона забеспокоилась, бормотание обнаженных людей на платформе стало громче; ему вторили немногие оставшиеся невыслушанными просители. Дверь распахнулась от удара, и к трону широким шагом, позвякивая по мраморному полу подковами на сапогах, подошел Берн.
На носу у него красовался серый пластырь, под глазами темнели синяки. У Кейна потеплело на душе.
– Кстати о зле, – поспешно сказал он, радуясь возможности сменить тему, – вон идет твой новенький, с иголочки граф.
Берн распихал ближайшую к лестнице делегацию и поднялся к трону, ступая через две ступеньки. Достигнув вершины, он опустился на одно колено и заговорил, скрывая за медленной речью торопливость:
– Ма'элКот, я знаю, что должен был явиться сюда еще час назад, но…
Император улыбнулся ему, как бы прощая все грехи,
– Ты не опоздал на Ритуал, мой друг. Что нового?
– Я нашел актиров, – выдохнул Берн. Пока он говорил, Кейн смотрел на него сквозь глазок. – Некий осведомитель обнаружил укрытие беглецов – заброшенный склад в Рабочем парке, – и Коты уже окружили это место. Они все время выжидали и наблюдали, не желая делать ни шагу до тех пор, пока не будут уверены, что в их сети попал Саймон Клоунс.
«Но Шенна ведь уже сидит в Донжоне, – подумал Кейн. – По крайней мере я на это надеюсь. Если она угодит в расставленную ловушку, меня скорее всего не будет рядом, чтобы спасти ее».
Потом пришла следующая мысль: «Что еще за осведомитель?»
Продолжая наблюдать за Берном, Кейн вдруг понял, что не испытывает непреодолимого желания броситься на помост и вышибить из того дух. Возможно, оторванность от канала Студии, отсутствие необходимости обеспечивать яркое зрелище поубавили в нем дерзости. А может быть, дело в непривычной неуверенности в своих силах, которая приглушила жажду крови. Впрочем, ненависть осталась прежней. Когда Берн закончил свой рассказ, с лица Ма'элКота исчезла снисходительная улыбка, а в голосе зазвучали покровительственные нотки.
– Ты нарушил свое обещание, Берн.
– Что?
Сначала Берн замер, озадаченный, но вскоре его лицо прояснилось, и он виновато коснулся рукой пластыря на носу. Потом новоиспеченный граф, словно провинившийся школьник, опустил глаза и сжал перед собой скрещенные руки.
– Я знаю. Знаю, что обещал, Ма'элКот, но…
– Что «но»?
– Когда он вот так налетел на меня… я разозлился, Ма'элКот, просто разозлился. Но ведь я почти не ранил его.
«Это ты так думаешь». Плечо у Кейна все еще побаливало там, где неестественно сильная рука Берна сжала его до самой кости.
– Ты будешь обращаться с Кейном уважительно и учтиво до тех пор, пока он служит мне. Если еще раз придется напоминать тебе об этом, ты пожалеешь.
– Мне жаль, Ма'элКот. Правда, жаль.
– Кроме того, ты извинишься.
– Ма'элКот…
Император поднял чуть повыше подбородок, и возражения Берна так и остались невысказанными. Он опустил глаза.
– Я… да, я слышал, что ты схватил его…
– Именно так. Кстати, сейчас он тебя видит. Ма'элКот чуть кивнул влево, в сторону глазка. Берн проследил за ним взглядом и, наткнувшись на взгляд Кейна, оскалился.
– Он… – Его шея налилась кровью. – Да чтоб я сдох! Ты посадил его на мое место? – Тут он сбился на сиплый шепот.
– Привет, дружок, – произнес Кейн с легкой насмешкой. Синяки под глазами Берна казались черными на покрасневшем лице, на шее вздулись вены.
– Что за ребячество, Кейн! – произнес Ма'элКот. – А что до тебя, Берн, ты извинишься.
– Но…
– Сейчас же.
Берн с трудом выталкивал слова сквозь сжатые зубы:
– Я прошу прощения, Кейн.
Кейн улыбнулся ему, хотя знал, что Берн не может разглядеть его лицо.
– Извинения приняты.
– Кейн, ты будешь вести себя точно так же. Уважительность и учтивость – помните об этом, пока работаете на меня.
– Почему бы и нет? – заметил Кейн. – Не вечно же мне работать на тебя.
– А этот вопрос мы пока замнем, милый мой. Берн, займи место у спуска. Через несколько минут я начну Ритуал.
– Ма'элКот…
– Иди.
Берн быстро повернулся и стал важно спускаться по ступенькам.
Кейн следил за ним, а потом заметил:
– Я не понимаю, как ты можешь использовать этого извращенца. Он же почти не человек.
– То же самое можно сказать и о тебе, Кейн, – отмахнулся Ма'элКот. – Я сделал его, так сказать. Главным священником церкви Ма'элКота в основном потому, что он – человек дела. Он выполнит все, что я ни прикажу, – ради меня он способен убить даже родную мать.
– Да? Думаешь, у таких есть матери? Ма'элКот хмыкнул.
– Н-ну, Кейн, признаюсь: вначале я выбрал не его. Я выбрал тебя.
– Да ну?
– О да! Я надеялся, что смогу отыскать тебя. Однако картина, которую ты видел, пожирает мое и без того ограниченное время вкупе со вниманием. А Берн стал прекрасной заменой. Еще со времен заварушки с короной я был восхищен твоей целеустремленностью и твоими способностями – не говоря уже о безжалостности. Даже сейчас я надеюсь, что ты, Кейн, станешь самым доверенным моим наперсником. Теперь ты вряд ли откажешься от титула; смею заметить, что со вчерашнего вечера Монастыри потеряли всякое право на лояльность с твоей стороны. «Это не лучшая мысль».
– То есть ты хочешь отдать мне место Берна, да? – Кейн пытался сменить тему разговора, не выдавая себя. – В некотором смысле так оно и есть. Он ведь охотится за Саймоном Клоунсом, так?
– Вы не будете сталкиваться, Кейн. Я хочу, чтобы вы действовали по отдельности. Я обнаружил, что два агента, работающие по отдельности – даже если они пытаются обогнать друг друга, – гораздо быстрее завершат выполнение задания, причем результат будет более надежным.
– Да уж, что-то вроде… – Кейн умолк и закончил про себя: «вроде я и Берн в «Погоне за короной Дал'каннита». А вслух произнес:
– Ты ведь всегда так и поступал, верно?
– Это не похоже на вопрос. Кейн проглотил ярость.
– А это и не вопрос. Ты так и поступил со мной в том деле с короной, – безмятежно произнес он. – Ты нанял Берна как раз в то время, когда нанял меня.
– Ну, не совсем. Я нанял его после провала твоей первой попытки.
– Знаешь, что он сделал? Знаешь, что этот ублюдок сделал со мной?
– Я знаю, что вы сделали друг с другом.
– Но зато ты получил корону – и больше тебе ничего не надо.
– Именно так. Я знаю, тебе это не нравится, Кейн, но, будь ты на моем месте, ты поступил бы так же. В конце концов, что более важно – сама власть или способ ее получения? – Ма'элКот снисходительно улыбнулся. – Это риторический вопрос, мой милый. А теперь помолчи. Мне осталось принять всего три делегации, а потом я начну Ритуал.
– Что еще за Ритуал?
– Увидишь. Послы приносят мне гораздо больше, чем простая дань или налоги, и я принимаю это с помощью Ритуала. Ну все, молчи.
Он по своему обыкновению отлично разобрался с оставшимися тремя делегациями. Когда те, бросив одежду у подножия возвышения, присоединились к волнующейся толпе наверху, Ма'элКот лениво махнул рукой капитану Рыцарей двора. Капитан отсалютовал, потом обернулся и отдал своим подчиненным серию команд. Несколько человек взобрались на платформу и выстроили толпу голых людей в некое подобие прямоугольника; другие открыли небольшую дверцу и ввели еще ряд обнаженных мужчин и женщин.
Кейн сообразил: в чем бы ни заключался загадочный Ритуал, для него было нужно определенное количество участников; новопришедшие выглядели так, словно были добровольцами поневоле, запуганными горожанами, загнанными во дворец, чтобы дополнить квоту. Эхо разнесло по залу вопрос, который они задавали друг другу, рыцарям и ожидающим на возвышении просителям: «Что тут происходит?»
Ма'элКот встал, и бормотание почти стихло. Император поднял руки.
Тишина упала на зал, как покрывало.
В самом воздухе появилось электрическое напряжение – желтоватое мерцание, похожее на предгрозье, замелькало то тут, то там.
В эту тишину, в это напряжение вторгся голос Ма'элКота.
Он перекатывался словно гром, прекрасно сочетаясь с молниями, которые метали его глаза. Длинные высокопарные фразы, одновременно размеренные и непредсказуемые, медленное развитие темы и нарастающий ритм напоминали песни эльфов, пространные гимны любви, братству, очагу и семье. Ритм речи совпадал с ритмом биения сердца Кейна, размеренные звуки изгоняли из сознания все мысли. Кейн не мог следить за словами – они не задерживались в голове, вытаскивая из глубин сознания различные образы: теплые колени матери, на которых он сидит, милая хрипотца в голосе, читающем книжку, широко раскрытую перед глупым малышом, уверенность отцовской руки, направляющей сына, который отчаянно пытается удержать равновесие на первом в своей жизни велосипеде. Кейн почувствовал, что из его глаз текут слезы по прошлому и по чему-то неясному, ожидающему впереди.
