Майкл Крайтон - Конго
Даже после десяти лет работы в сложнейшей отрасли промышленности Трейвизу удалось сохранить чувство юмора. Его философию руководителя выражал большой плакат, висевший на стене за письменным столом. На плакате было написано: «ВИКЕВЛКВЧ», что значило: «Всегда из-за какой-нибудь ерунды все летит ко всем чертям».
Но ночью 13 июня 1979 года Трейвизу было не до шуток. Пошла прахом вся экспедиция СТИЗР, погибли все восемь человек компании и еще черт знает сколько носильщиков. Восемь человек! Это была самая крупная катастрофа в истории СТИЗР, даже хуже, чем несчастье, постигшее нигерийскую экспедицию в 1978 году. Вспомнив о всех предстоящих телефонных разговорах, Трейвиз ощутил страшную усталость, полную опустошенность. Его тревожили не те переговоры, которые будут вестись по его инициативе, а звонки, на которые придется отвечать. Успеет ли такой-то к выпускному балу дочери или к финальному матчу с участием его сына? На подобные звонки всегда отвечал сам Трейвиз. Теперь ему снова придется выслушивать голоса, полные надежд и оптимизма, и собственные осторожные ответы: он не уверен, он понимает и сочувствует, он сделает все, что от него зависит, да, конечно, конечно… Необходимость изворачиваться и врать изматывала его уже заранее.
А изворачиваться придется, потому что Трейвиз не мог сказать правду никому на свете еще по меньшей мере недели две, а то и месяц, и лишь потом он будет звонить сам, наносить визиты, выражать соболезнования, присутствовать на отпеваниях, на которых не будет гробов, а лишь мертвая пустота, пытаться отвечать на вопросы, на которые вообще нельзя найти ответ, а родственники и друзья погибших будут настороженно всматриваться в его лицо, пытаясь уловить и понять малейший жест, колебание, вздох.
Что он им скажет?
Трейвиз мог утешаться лишь тем, что через две-три недели, быть может, он скажет им больше. Пока что он был уверен в одном: если бы пришлось вести эти ужасные, изматывающие разговоры сегодня, он не смог бы сказать семьям ровным счетом ничего, потому что сегодня никто в компании понятия не имел, что же именно случилось в Конго и почему. Такая неопределенность лишь усиливала чувство опустошенности. Плюс ко всему пришел страховой инспектор Моррис и сказал:
– Что мы будем делать с договорами страхования?
Компания СТИЗР страховала жизни всех участников экспедиций и всех нанимавшихся на месте носильщиков. В случае гибели африканских носильщиков их семьи получали по пятнадцать тысяч американских долларов. Эта сумма казалась вполне приемлемой до тех пор, пока кто-то не узнал, что в Африке средний годовой доход на душу населения составляет сто восемьдесят долларов США. Но Трейвиз всегда говорил, что носильщики рискуют точно так же, как и все другие участники экспедиции, а поэтому должны получать точно такую же страховую премию даже в случае, если эта сумма составляла для семьи – по местным масштабам – достаточно большое состояние и даже несмотря на то, что компании страхование обходилось достаточно дорого.
– Подождите, – сказал Трейвиз.
– Но полисы стОят нам каждый день…
– Подождите, – сказал Трейвиз.
– Как долго?
– Тридцать дней, – ответил Трейвиз.
– Еще тридцать дней?
– Верно.
– Но мы же знаем, что владельцев страховых полисов уже нет в живых.
Моррис никак не мог смириться с бессмысленным, с его точки зрения, разбазариванием средств. Все существо страхового инспектора восставало против такого безумия.
– Верно, – повторил Трейвиз. – Но лучше перечислите семьям носильщиков небольшие суммы. Чтобы их успокоить.
– Господи! Какие суммы вы имеете в виду?
– Пятьсот долларов каждой.
– Как мы оформим эти расходы?
– Как плату за юридические услуги, – сказал Трейвиз. – Отнесите расходы к оплате юридических услуг на месте.
– А как с погибшими американцами?
– У них есть «Мастеркард», – сказал Трейвиз. – Перестаньте попусту суетиться.
В кабинет вошел Робертс, уроженец Великобритании, чиновник СТИЗР, отвечавший за связь с прессой.
– Вы хотите выпустить джинна из бутылки?
– Нет, – сказал Трейвиз, – я хочу упрятать его покрепче.
– На сколько?
– На тридцать дней.
– Черт возьми! За это время обязательно проболтаются ваши же сотрудники, – горячо проговорил Робертс. – Уверяю вас.
– Если кто-то проболтайся, то вы сделаете так, чтобы слухи далеко не пошли, – ответил Трейвиз. – Для выполнения всего контракта мне нужно еще тридцать дней.
– Известно, что именно там произошло?
– Нет, – сказал Трейвиз. – Но мы узнаем.
– Каким образом?
– По видеозаписям.
– Но видеозаписи в ужасном состоянии.
– Пока в ужасном, – согласился Трейвиз.
Он вызвал специальные бригады программистов. Трейвиз давно убедился, что, хотя СТИЗР могла воспользоваться советами и услугами политических советников в любом уголке земного шара, информацию лучше всего получать непосредственно в здании компании.
– Все, что нам известно о конголезской экспедиции, – сказал он, – записано на той видеоленте. Мне нужно полное восстановление видео– и аудиоданных. Нужно сейчас. Потому что та лента – это все, чем мы располагаем.
Программисты приступили к работе.
3. ВОССТАНОВЛЕНИЕ
В СТИЗР этот процесс называли «восстановлением данных» или иногда «спасением данных». Такие термины невольно наводили на мысль об опасных операциях в глубинах океана. Как ни странно, подобные аллюзии не были лишены оснований.
Восстановить или спасти данные значило извлечь рациональное зерно из глубин гигантских объемов информации, хранившейся в памяти электронных устройств. Подобно спасательным операциям на море, это был медленный процесс, требовавший ювелирно отточенной техники, потому что единственный неверный шаг приводил к безвозвратной потере тех самых элементов, которые пытались спасти. СТИЗР располагала спасательными бригадами, в совершенстве овладевшими искусством восстановления данных. Одна из таких бригад немедленно приступила к работе по восстановлению звука, другая – по спасению изображения.
Впрочем, к тому времени Карен Росс сама принялась за извлечение максимума визуальной информации. Для этой цели она воспользовалась чрезвычайно сложными методами, доступными лишь в СТИЗР.
Компания «Служба технологии использования земных ресурсов» была создана сравнительно недавно, лишь в 1975 году, в связи с взрывообразным увеличением объема информации о Земле и ее ресурсах. Поражало количество данных, обрабатывавшихся в СТИЗР: только спутники «Ландсат» круглосуточно передавали шестнадцать новых изображений в час, а всего в компании их накопилось уже более пятисот тысяч. Кроме того, в СТИЗР поступали данные, полученные с помощью обычной и специальной аэрофотосъемки, инфракрасной фотографии, радиолокации бокового обзора с искусственной апертурой. Всего в компании хранилось более двух миллионов изображений, и каждый час они дополнялись примерно тридцатью новыми. Всю эту информацию нужно было рассортировать и хранить так, чтобы при необходимости мгновенно получить необходимые данные. СТИЗР была вроде библиотеки, приобретавшей ежедневно по семьсот новых книг. Неудивительно, что библиотекарям приходилось трудиться в поте лица круглые сутки.
Вероятно, гости СТИЗР до конца не понимали, что всего лет десять назад обработка такого объема информации была бы невозможной даже с помощью компьютеров. Не знали гости и того, в каком виде хранится эта информация. Они считали само собой разумеющимся, что изображения на экранах представляли собой фотографии, хотя на самом деле это было не совсем так.
Фотография – это разработанный еще в прошлом веке метод записи информации, он основан на химических процессах, а именно на использовании чувствительных к свету солей серебра. В СТИЗР для записи информации применялись современные электронные системы, решающие те же задачи, что и классическая химическая фотография, но в то же время принципиально отличные от нее. Вместо фотоаппаратов и фотокамер в СТИЗР работали с широкополосными сканерами, а вместо фотопленки использовали совместимые с компьютером ленты или СКЛ. В сущности в СТИЗР вообще не было фотографий в том смысле слова, в каком оно употреблялось несколько десятилетий назад. Компания получала «данные сканирования», которые по мере необходимости преобразовывали в «изображения».
Поскольку все изображения в гигантской библиотеке компании представляли собой электрические сигналы, записанные на магнитной ленте, то их можно было изменять, модифицировать и обрабатывать тысячами способов. В СТИЗР для этих целей имелось 837 программ. Они позволяли усиливать изображение, ликвидировать нежелательные элементы, выявлять детали, представляющие наибольший интерес. Для обработки того испорченного помехами отрезка конголезской видеоленты, на котором в последние секунды работы антенны были записаны изображения руки и лица. Росс воспользовалась четырнадцатью такими программами.
