Кэрол Берг - Превращение
– Как пожелаете, – машинально отозвался я. Слова застыли у меня на языке, потом тяжелыми камнями упали в сознание. Я поглядел вниз в долину, где в щелях между камнями скапливались ледяные облака тумана. Острые края камней отливали золотом под последними лучами солнца. Их тени стали совсем узкими и длинными. Ветер трогал мои волосы своими ледяными пальцами. Я не часто наблюдал в природе подобную чистоту и прозрачность.
Я мог уехать. У меня был конь, одежда, еда, а единственный человек, который мог бы меня остановить, был измучен демоническими наваждениями. О, я мог себе представить те кошмары, которыми они мучили его сейчас. Он спал так крепко, что я мог запросто перерезать ему горло, если бы захотел. Я стал бы свободным. Но все это не имело никакого значения. Я знал, что не покину его, моя клятва не позволяла мне. Но в течение того часа, пока я подкармливал щепками слабенький огонь, чтобы вскипятить воды и хоть немного согреться, я позволил себе помечтать, как могло бы быть.
Все оказалось не так уж хорошо. Я понятия бы не имел, куда мне ехать, что делать, что я должен буду сказать тому, кто встретится мне на пути и спросит, что с моим лицом. Я столько лет гнал от себя подобные мысли, что теперь воображение отказывало мне. Все, что я умел, – это быть рабом. Возможно, я уже никогда не смогу ни действовать, ни думать как свободный человек.
Когда звезды прошли уже четверть своего ночного пути, я вскипятил воду и размочил в кипятке кусочек сушеной коры, оставив чашку возле огня, чтобы питье не остыло. Прошел еще час, я положил туда листья, снова вскипятил, и когда черно-зеленая масса начала издавать свое изумительное зловоние, я разбудил принца. Обычные обязанности раба.
– Прекрасный вкус, Сейонн, – похвалил он, маленькими глоточками прихлебывая отвратительное горькое зелье. – Поспи, если хочешь, я посторожу. Я насмотрелся снов так, что их хватит на три жизни. Хуже всего, что они не уходят, когда я просыпаюсь. Но когда спишь, их становится больше.
– Я проспал весь день. Лучше я займусь кое-чем другим, – я отошел в кусты. Пока я возился, приводя в порядок незнакомую одежду, я случайно нащупал клок бумаги в кармане туники, которую не стал снимать, облачаясь в рубаху. Это было письмо, которое я захватил в комнате Александра, перед тем, как отправиться в западную башню. Я вернулся к огню и протянул принцу письмо, вкратце объяснив, как оно попало ко мне.
– Это от Кирила, – сказал он, повертев бумагу в пальцах. – Знаешь, почему мы всегда пользуемся красным воском?
– Полагаю, это как-то связано с кровью.
Он засмеялся.
– Точно. Когда мы были еще мальчишками, мы поклялись на крови быть ближе братьев. Уничтожать врагов друг друга. Мы надрезали ладони и смешали кровь, как это обычно делают. Когда Дмитрий отправил нас в разные концы Империи, мы стали подмешивать кровь в воск, чтобы напоминать друг другу о нашей клятве. Но несколько лет назад мы решили, что просто красного воска достаточно. Как ты думаешь, это как-нибудь влияет? От этого печать становится менее надежной? – Он раздул огонь и перебросил мне письмо.
– Прочитай.
Я сломал красную печать и прочел:
«Сандер!
Если я верно рассчитал, ты получишь это письмо как раз перед помазанием. Надеюсь, тебе весело, и обязанности не тяготят тебя.
Ты станешь Императором. Не скоро, если боги благосклонны к твоему достойному отцу, но непременно станешь. Мы частенько болтали об этом, не задумываясь, но последние события отрезвили меня. Надеюсь, что и с тобой произойдет то же самое, несмотря на вино, музыку, женщин и разные увеселения.
Дмитрий рассказал мне в письме о вашей ссоре. Сандер, ты должен помириться с ним. Ты всегда посмеивался надо мной, что я его любимый племянник, и действительно, он никогда не был так строг со мной, как с тобой. Мой отец умер, когда я был еще мал, а твой отец был велик и прекрасен, наверное, так он хотел уравнять нас. Но это не все. Только недавно я понял, что он был строг к тебе не оттого, что недостаточно любил тебя, а совсем наоборот. Ты будешь Императором, Сандер. И он прежде всего хотел, чтобы ты был достаточно силен, чтобы справиться с этой ролью, и достаточно благороден, чтобы справится с ней хорошо. Я часто говорил раньше, что ни за что не поменялся бы с тобой родителями, хоть это и означает, что я навсегда останусь всего лишь младшим дениссаром. Сейчас я повторяю это. Тучи сгущаются. Дмитрий видит это, но он боится, что ты не видишь. Я же ощущаю это даже здесь, на задворках Империи.
Я уже писал тебе о моей миссии: разместить Кайдона, келидского легата здесь, в Парнифоре, и выполнить при этом все его странные требования. Я нашел подходящее место. Разместил там его и его людей, а теперь я смотрю на это и думаю, ради Атоса, что я наделал? Этот замок – старейшая крепость у подножья холмов Кибы. Теперь этот келидец контролирует одну из границ Империи.
С того дня, как Кайдон вселился в замок, количество келидцев в городе резко увеличилось. Я не понимаю, как. Легат утверждает, что это все его люди, которые живут в городе, пока резиденция не совсем готова. Но я не верю, что они все время были здесь. Я что, похож на дурака, Сандер? Я видел, как Кайдон нанимает рабочих для переноса в замок камней и бревен. Он заявил мне, что это для ремонта, но когда я спросил у рабочих, они рассказали, что келидец велел им оборудовать под замком новые комнаты, глубоко в подземелье. Когда основные работы были сделаны, келидец уже никому не позволял входить туда. Еще рабочие рассказали, что в замке полно келидцев, еще больше, чем в городе. И все они прекрасно вооружены.
Сейчас Кайдон хочет выстроить храм для их богов на священной горе в центре Парнифора. Император особо подчеркнул, что я должен сделать все, чтобы угодить легату. Я послал Императору письмо, спрашивая, входит ли это в число допустимых желаний, но Кайдон уже объявил купцам и домовладельцам, живущим рядом с горой, что скоро им придется съехать по требованию Императора, поскольку храм должен быть обнесен стеной. Тогда в центре города появится еще одна их крепость.
Я не знаю, что думать обо всем этом и что делать. Могу только пожаловаться тебе. Но ладно, хватит об этом. Передавай привет нашему дяде. Слушайся его.
Да благословит тебя Атос, брат. Остаюсь твоим верным слугой и твоим любящим кузеном,
Кирил.»
Принц вскочил на ноги.
– Проклятье! Надо было отправить Кирилу письмо сразу же! А теперь он узнает от кого-нибудь другого, что я… о, боги! Они же скажут ему, что это я убил Дмитрия! Он захочет моей крови, – он забегал вокруг костра, расшвыривая сумки, дрова, камни и комья мерзлой земли. – Я не стану биться с Кирилом. Ни за что. Я сильнее его. Они не заставят меня. Да будут прокляты эти демоны. Ты расскажешь мне, как я смогу отомстить им, Сейонн.
Не было смысла рассказывать ему сейчас, что демонам нельзя отомстить. Демонов нисколько не беспокоит ход вещей. Они питаются болью и страхом, а если источник пищи ускользает от них, они идут в другое место… пока их не разрушит чье-либо волшебство. Келидцы же, в свою очередь… да, пора подумать о келидцах.
Я по-прежнему не был до конца уверен, что они связаны с Гэ Кайаллетом. Повелитель Демонов… все, что было когда-то известно об этом существе, затерялось в веках. Мог ли он на самом деле подчинять себе других демонов? Эта мысль ужасала, даже если принять во внимание эззарианское пророчество. Если принц падет жертвой заклятия, то у мифического воина не будет поля для битвы, а сама Империя сгинет в пламени. Судьбу мира призван решить именно Александр. Но его сражение с Повелителем Демонов будет только частью битвы. Сначала ему необходимо выиграть битву со своей собственной природой: одна его рука бьет меня до полусмерти, другая поднимает меня с земли. Две стороны его характера… две стороны его души… две души…
– Боги мои, – я вскочил на ноги и заметался по поляне, не веря собственной догадке. Я никогда не воспринимал пророчества буквально, а только как способ передать накопленную за долгие годы мудрость. В пророчествах о судьбе мира не содержалось окончательных решений. Только вероятности. Если кто-то потеряет осторожность. Если кто-то будет невнимателен. Пророчества о славе и победе ободряли идущего на битву, придавали ему сил, величия, упорства. Пророчества помогали бороться в тяжелые времена. Человек всегда сумеет подогнать обстоятельства под слова пророчества. Но никогда еще в человеке так явственно не проявлялись две души, как проявились они в Александре из Азахстана.
Я снова уселся на камень. Ну кто бы мог подумать, что воин-герой, которому предстоит сражаться во Второй Битве из пророчества Эддоса, окажется дерзийцем?
Александр пытался уснуть, но когда я в третий раз услышал несущиеся из-под одеяла негромкие проклятия, я понял, что его мозги также напряжены, как и мои. Мы тронулись в путь еще до зари.
