Кэрол Берг - Превращение
Только много часов спустя принц вернулся к себе совершить омовение и переодеться к ужину. Я ждал его в кабинете. Перед тем, как снова уйти, принц зашел в кабинет в сопровождении двух слуг, которые пытались на ходу завершить его наряд, состоящий из пяти слоев зеленого и золотого атласа и шелка. Принц заглянул мне через плечо, поглядел, как я вывожу слова о последних событиях дакраха, рассказанных мне одним из управляющих.
– Что, работа идет?
– Да, мой господин. Я описал сегодняшнюю победу и начал рассказывать о первых днях по воспоминаниям ваших камердинеров. Молю богов, чтобы моя работа оказалась достойной того доверия, которое вы оказываете мне.
– Я оценю твою работу после дакраха. А пока что делай, как я велел.
Я склонил голову.
– Как прикажете, ваше высочество.
Выходя из комнаты, он обратился к одному из слуг:
– Проследи за тем, чтобы огонь горел как следует. Я мерз весь день.
Я невольно улыбнулся, удивив управляющего, сидевшего рядом со мной и рассказывающего мне о дакрахе.
– Прошу прощения, господин. Я отвлекся. Вы говорили о тех кушаньях, которые подавали в первые дни дакраха.
Было уже совсем поздно, когда звуки голосов, шарканье подошв и звон оружия сообщил о возвращении принца.
– Идите, – обратился он к сопровождающим его. Он с трудом выговаривал слова. – Единственное, что мне нужно – избавиться от этих лохмотьев и найти кровать. Убирайтесь все. Хессио один справится.
Последовал поток добрых пожеланий и прощальных слов, потом шум стих. Хессио, стройный базранийский юноша, личный раб принца, вскоре последовал за остальными. Рабыня уже загасила почти все лампы. Я просидел в темноте еще полчаса, пока не удостоверился, что в покоях принца действительно никого нет, потом я отважился выйти. Александр лежал поперек кровати полураздетый, он спал, сон его походил на оцепенение смерти, в руке он сжимал голубую склянку. Я вынул пузырек из его руки и выскользнул из спальни через комнату со светильниками. Меня никто не увидел. Александр еще днем прогнал стражника, отправив его маршировать вдоль стен дворца якобы в наказанье за грубость, и не поставив никого на его место.
Итак, один день мы пережили.
На одиннадцатый день дакраха солнце взошло над горой Нерод в пелене дождя. Это было знамение, которое я не мог истолковать, но день начался плохо. Поисковый отряд из Авенхара вернулся с пустыми руками. О Дмитрии никто ничего не слышал. Пять человек отправились по южной дороге в Кафарну, надеясь, что лорд мог свернуть на нее, чтобы не ехать по опасному пути Яббара. Отряд, отправленный Александром на дорогу Яббара еще не вернулся.
Я внимательно наблюдал за принцем, пока он выслушивал неутешительные новости. Если заклятие начинало работать от сильных переживаний, то было самое время. Гнев, волнение, нетерпение, чувство вины – все эти эмоции отражались на лице принца. Но никаких зловещих перемен не было заметно.
В этот день церемонии дакраха не носили такого официального характера, как в предыдущие десять дней: это были простые встречи с друзьями и благословения родственников. Как и накануне, я сидел в кабинете, а надсмотрщик дежурил на огороде. Я выслушал очередной отчет от управляющего, касающийся последних часов дакраха. Я знал все о церемониальных чашах вина, о зажженных благовониях, о ритуальных поцелуях и преломлении тростей, совершенных принцем. На закате принц должен будет вернуть свой меч и кольцо с печатью отцу в знак полного подчинения, а затем провести вечер, пируя с юношами, которые еще не достигли совершеннолетия. Император и Императрица будут принимать взрослых гостей в отдельном зале.
Я уже заканчивал запись последних событий, когда стражник втащил в комнату Филипа, альбиноса из дома для рабов.
– Говорит, что у него сообщение для писаря, – сказал стражник, держа мальчишку за шиворот на расстоянии вытянутой руки. – Я не решился пустить его одного в покои принца. Фритяне тащат все, что плохо лежит.
Я кивнул, стараясь ничем не выдать охватившего меня волнения.
– Тебя зовут, – сказал мальчишка, косясь на охранника, – мастер Дурган.
– Да, конечно. Я иду, – я оттолкнул их обоих и помчался, даже не высушив чернила и не вытирая рук.
По забитым народом коридорам было невозможно бежать достаточно быстро. Я должен увидеть Александра, прежде чем превращение совершится.
– Эззариец! – Грубый голос окликнул меня, когда я заворачивал за угол. Бореш! Я шмыгнул под темную арку и задержал дыхание. Бореш таращился во тьму, вертя головой и поигрывая небольшим кнутом у пояса. – Куда это ты так спешил, раб? – Негромко спросил он самого себя. Прошла целая вечность, прежде чем он ушел. Я помчался дальше мимо прачечных, пышущих жаром кухонь, через шумный двор, миновал мастерские и кладовые, потом через железные ворота выбежал на опустошенные зимними холодами огороды.
Единственный тоненький луч закатного солнца вырвался из-под угрюмого свода небес, бросив на землю оранжевый отсвет, потом он скрылся и снова полил холодный дождь. Кучки грязного снега лежали на бывших грядках, умершие растения продолжали цепляться сухими усиками за шпалеры, всюду валялись разбитые бочки и рваные рыбацкие сети. Высокая стена отделяла основную часть огорода от участка с лекарственными травами. Я бежал, увязая в жидкой грязи, а у меня над головой грохотала зимняя гроза.
За огородом начинался сад, состоящий из старых фруктовых деревьев, толстых и кривых, и из-за этих деревьев до меня донесся леденящий душу крик. Я помчался на звук и едва не сбил с ног замершего от ужаса Дургана. Одной рукой надсмотрщик сжимал обнаженный меч, другой судорожно цеплялся за ветку дерева.
Принц стоял на коленях в грязи, подавшись вперед, он прижимал к лицу сжатые в кулаки руки. Контуры его тела были размыты, как будто пелена дождя не позволяла мне видеть как следует. Мышцы его спины раздувались, голова уменьшалась, плечи раздвигались, а ноги выгибались самым немыслимым образом. Зелень и золото его одежд колыхались вместе с контурами тела так, что рябило в глазах. В какой-то миг оба они – зверь и человек – стали видны, от них повеяло нестерпимым холодом, я подумал, что все мы тут же заледенеем на месте. Александр вытянул перед собой руки и закричал, от его крика движение на миг замерло, потом контуры его тела снова заколыхались.
Я подбежал вплотную к нему, но у него уже не было руки, которую я мог бы схватить. Я не посмел дотронуться до него, но я заговорил с ним как можно спокойнее и ласковее.
– Александр, принц дерзийцев, слушай меня. Ты не потерян, – слова легко слетали с моего языка, будто я произносил их час назад, а не когда-то в другой жизни. – Заклятие имеет власть над твоим телом, но ты имеешь власть над своей головой. Слушай меня. Слушай внимательно. Я не могу последовать с тобой в то ужасное место, в которое ты отправляешься, но ты будешь не один. Единение наших душ станет тем мостом, по которому ты вернешься обратно, и двери в этот мир не захлопнуться перед тобой. Ты будешь контролировать все свои действия и мысли, и ты не позволишь одержать победу тем, кто вверг тебя в это состояние.
Превращение почти завершилось. Как меркнет последний солнечный луч, так исчез и последний кусочек зеленого атласа и рыжая прядь. Я услышал последний человеческий стон отчаяния, и вот передо мной лежал шенгар, горный лев, самый опасный хищник азахских гор. Он… принц… поднялся на лапах и оскалил на меня зубы, яростно рыча.
– Ради Атоса, эззариец, уходи, – дрожащая рука Дургана легла мне на плечо.
– Принц Александр не причинит мне вреда. Он полностью контролирует себя, – я искренне надеялся на это.
Зверь, вес которого в два раза превышал вес человека, а длина тела была в полтора раза больше роста Александра, повернул голову и издал утробный звук, режущий ухо. Он шагнул вправо, затем влево, не отрывая от меня взгляда. Я замер, стоя на коленях, глядя в горящие янтарные глаза, так похожие на глаза принца.
– Я останусь с вами, господин, и мы поговорим. То есть, я буду говорить, хотя я понятия не имею, о чем. Вы простите меня, если моя речь будет несвязна, и я надеюсь, вы забудете многое из того, что я скажу вам, когда вернетесь в свое обычное состояние. Я уже давно не говорил о серьезных вещах. Как вы часто замечали, раб редко бывает откровенен со своим хозяином. А разговоры, которые я вел с другими рабами в первые дни, тогда я был настолько глуп, не предназначены для ушей господина. В них нет ничего лестного ни для Императора, ни для его Империи.
Зверь наклонил голову и фыркнул мне в лицо так сильно, что его дыхание согрело мои озябшие пальцы. Дурган поднял меч, но я схватил его за лезвие и оттолкнул прочь.
– Принц едва ли будет тебе благодарен, мастер Дурган. Ты ведь видел, как он наказывал меня за наглость. Но я знаю, кто скрывается под этой наружностью, и я не раз говорил ему, что не боюсь его.
