Барри Лонгиер - Божественная шкатулка
Негодяй рассмеялся мне прямо в лицо, и я бы заставил его проглотить дерзкий смех, если бы он не поставил свой чудовищный инструмент между собой и мной.
– Это не инструмент для пыток, брат Корвас. Это мой товар, я продаю его. Это газонокосилка.
– Газонокосилка? – Я посмотрел на поверхность принадлежащего ему огромного барабана. Она вся была усеяна раздавленными трупиками дорогих моему сердцу жуков. – Для чего она нужна?
– Как для чего? Для стрижки газонов и лужаек!
Я качнул головой и рассмеялся в ответ на забавные слова моего собеседника.
– Я что, похож на человека, у которого уши набиты сеном? Да, приятель? Для чего, безумец, нужно подстригать лужайки? Ведь после этого останется одна лишь голая земля, а трава засохнет от солнечных лучей.
– Нет, Корвас. Стричь – значит делать поверхность плоской и ровной.
– А вот и нет! Стричь так стричь, ровнять так ровнять!
Обюшон вздохнул и кивнул:
– Ну хорошо, пусть это будет не газонокосилка, а газоновыравниватель.
– Не вижу никакого толку в этой штуке. Да и ты сам, похоже, плохой торговец. Еще ты наверняка слишком много пьешь, бьешь жену, детей и собаку, воруешь в храмах и у слепых нищих и скорее всего плохо кончишь. Я больше не хочу тебя видеть. Убирайся прочь!
Я повернулся было лицом к моему покупателю Йоркису и его золотым, но того уже и след простыл. На его месте стоял дурачок Дорк. Он тут же принялся пресмыкаться передо мной.
– Прости меня, хозяин Корвас! Прости!
– Простить тебя?!
Дорк подобрал с земли палку и протянул ее мне.
– Ударь меня, хозяин! Я заслужил наказание! Пожалуйста, ударь меня!
– Смирись с этим, идиот! – Я переломил палку о колено и бросил ее в дорожную пыль. – Говори, что тебе было велено мне передать, или ты пожалеешь, что появился на белый свет.
– Что? – По лицу Дорка было видно, что он тщетно пытается понять смысл произнесенной мною фразы.
– Не обращай внимания на мои слова, идиот! Просто передай послание.
– Послание?
– Какое у тебя имеется для меня послание?
Дорк был на грани паники.
– Прости меня, хозяин, но я, видно, все позабыл...
– Что??? – Я двинулся прямо на Дорка. Тот попятился и упал спиной на мои оставшиеся ковры. Судьбе было угодно, чтобы при падении на ковры он угодил на оставшихся в живых марзакских жуков, безвозвратно погубив и то, и другое. Мне ни за что не отыскать чистильщика, который взялся бы вывести с ковров темно-пурпурные пятна марзакских жуков. Это уже слишком для хваленого волшебства Искандара. Я протер глаза и покачал головой. Боги – покровители торговли время от времени любят пошутить, и тут уж ничего не поделаешь. Однако те многочисленные случаи, когда они избирали объектом своих развлечений вашего покорного слугу, часто приводили меня в замешательство. Наверняка есть и другие – те, кто тоже вполне мог бы поразвлечь их.
– Хозяин?
Я открыл глаза и увидел стоящего передо мной Дорка. Кивком головы указав в сторону Западных ворот рынка, он произнес:
– Волшебник сказал, что обратится к королевской страже и потребует, чтобы с вас за мошенничество живьем содрали кожу!
– Тебе есть еще что сказать, чтобы сделать мой день еще более счастливым? Может быть, гетеринская религия снова призвала к погромам неверующих? Или состоялось новое нашествие на город жутких жуков из моря Чара?
– Ж-жутких жуков?
– Я шучу, идиот.
– Но ведь вы не смеетесь при этом, хозяин.
– Это всего лишь шутка! – рявкнул я. – Скажи мне, чего ты сейчас хочешь. Чего тебе нужно? Может быть, тебе нужны испорченные ковры? У меня имеется неплохой выбор.
– Вот. – В протянутой руке он сжимал клочок бумаги. – Вот послание, которое мне нужно было вам передать.
Он выпустил из рук бумажку и умчался прочь. Со всех сторон до меня донеслись смешки окружающих – моим собратьям-торговцам и их покупателям мои страдания показались забавными.
Вытащив свисток, я просвистел сбор. На мой зов откликнулись лишь три марзакских жука – Амрам, Тирам, Ирамирам. Я посадил их к себе в карман, смахнул скупую слезу, вызванную мыслью о трагической судьбе, постигшей соплеменников этой славной троицы, и поднял с земли записку. На ней было начертано следующее:
Корвасу, моему благодетелю.
Много лет назад один нищий попросил у вас скромную сумму на покупку миски супа, и в ответ вы одарили его десятью золотыми рилами. Этим нищим был я, который использовал ваши деньги для того, чтобы открыть собственное дело. Моим попыткам сопутствовала удача, и мне посчастливилось настолько, что я смог нанять помощников, благодаря которым я отыскал семью, из коей несколько десятилетий тому назад был похищен.
Сейчас я умираю и возвращаюсь в Эхьюву, чтобы провести в обществе моей любимой сестры оставшиеся мне дни. Все мои драгоценности и распоряжения по имуществу я оставил в Нантском храме, где мне посчастливилось в довольстве провести многие мои годы. Отыщите в этом храме жрицу по имени Синдия и передайте ей это письмо, которое удостоверит вашу личность.
Сейчас, когда над моей головой в любое мгновение может повиснуть тьма, я буду ходатайствовать за вас перед нантскими богами и безоговорочно верю в то, что они проявят к вам присущую им благосклонность.
Ваш вечный должник
Олассар.
Прочитанные строки привели меня в смятение. Ощущать себя щедрым всегда приятно, знать о том, что твою щедрость не забывают, – приятно вдвойне. Однако перебирая в памяти все, что когда-либо случалось в моей жизни, я так и не смог припомнить нищего по имени Олассар, да и вообще, такого случая, чтобы я когда-либо расстался с десятью рилами, если только их у меня не потребовали, приставив нож к горлу.
И все же, получив в наследство оставшихся жуков и кипу грязных ковров, я направил свои стопы к дальнему краю базара, а оттуда вверх по холму к Нантскому храму. Не было смысла дожидаться прибытия королевской стражи. Кроме того, вполне может быть, что причитающегося мне наследства хватит для того, чтобы купить индульгенцию у разгневанного волшебника Йоркиса. Я надеялся, что наследства окажется достаточно по меньшей мере для того, чтобы возместить мне мои потери.
ГЛАВА 2
Мне кажется, что если бы бог справедливости не был наделен изрядной долей юмора, то даже у него от одной только мысли о жутких наемниках, охраняющих Нантский храм, в жилах застыла бы кровь. Однако веди боги более размеренную и благонравную жизнь, мне, конечно же, не о чем было бы вам поведать. Мудрый человек никогда не забывает о том, что именно благодаря богам в плодах граната всегда оказываются зернышки, а в храмах – жрецы.
Сами храмы приводят меня в дрожь, а жрецы и жрицы вселяют в меня беспокойство. Разговоры же, не имеющие отношения к каким-либо способам обогащения, способны ввергнуть меня в неизбывную скуку. К тому же самый мой нелюбимый цвет – черный. И кроме того, я не особый любитель темноты. Тем не менее ваш покорный слуга оказался в практически неосвещенном помещении Нантского храма, где мне пришлось вступить в разговор с нантской жрицей по имени Синдия.
Мы заговорили с ней о нищем бродяге, встреча с которым мне совершенно не запомнилась, и целью нашего разговора было...
Впрочем, о цели разговора я вскоре напрочь забыл. Возможно, мне следует упомянуть о том, что жрица Синдия отличалась редкостной красотой. Пожалуй, никакие слова не способны передать эту красоту. Синдия отличалась совершенством настоящей богини. Красота ее была столь велика, что я почувствовал, что недостоин даже смотреть на нее.
– Как ваше имя, господин?
– Ах да! Мое имя!
Я сорвал с головы шляпу, зубами выдернул одно из украшавших ее перьев и теперь, очевидно, выглядел так, будто только что съел живьем целого фазана. Я поспешно вытащил перо изо рта и сделал попытку спрятать его у себя за спиной. При этом рукой нечаянно задел массивный железный подсвечник, и тот с неописуемым грохотом опрокинулся на пол. Следует отметить, что после этого в комнате сделалось еще темнее. Не иначе как это новые забавы богов! Что-то слишком легко мне удается вызвать у них улыбку. Все потому, наверное, что они постоянно шутят со мной одни и те же старые шутки.
– Похоже, вы немного нервничаете, – с улыбкой заметила красавица-жрица.
О эта улыбка! Ради еще одной такой улыбки я бросился бы на штурм Нантского храма, вооружившись одной лишь дамской шпилькой. Синдия кивком приказала храмовому служке поставить на прежнее место опрокинутый мною светильник. Мальчишка поспешил выполнить ее приказание и принялся соскребать с пола капли растаявшего воска.
Поверьте, друзья, на этой женщине была удивительного изящества мантия храмовой жрицы, украшенная невиданной красоты алмазами. Смею уверить вас, что одеяние это не идет ни в какое сравнение с тем уродливым платьем, которое жрицы носят за стенами храма. Лицо Синдии, ее волосы, губы, упоительный аромат ее кожи, божественная фигура под тончайшей, словно паутина, мантией! О Великий Эласс! – при виде всего этого у меня на голове едва не зашевелились волосы.
