Брайан Ламли - Воин древнего мира
Капитан Менон Фадал был вечно недовольным толстым кеметом с маленькими свиными глазками. Он быстро обвел взглядом живой груз и нахмурился еще больше. Подойдя к двери своей маленькой каюты между двумя одинаковыми мачтами, он повернулся, тяжело опустился на скамью, предназначенную для капитана, и крикнул Адонде Гомбе:
– А девочки, Гомба? Никакого удовольствия для Менона Фадала во время долгого путешествия?
– Не в этот раз, господин Фадал, – крикнул в ответ Гомба с причала. – На следующей неделе доставлю…
Даю слово! – Себе же под нос нубиец добавил:
– Жирная свинья!
Царь рабов подумал о рабыне-сидонке, которую однажды вечером три года назад схватили три тиранца – специалиста по бальзамированию. Они были пьяны, забрели в квартал рабов среди ночи, выкрали девушку из дома и заставили исполнять все их грязные прихоти. Она приползла к себе в хижину на следующее утро.
Девушка долгое время находилась при смерти и на грани помешательства.
Наверное, для нее оказалось бы лучше, если бы она умерла, потому что она подхватила «тирскую паршу», от которой нельзя вылечиться. Наружные следы давно прошли, но внутри у несчастной все сгнило. Гомба не сомневался, что Менон Фадал ничего не заметит в тусклом свете своей маленькой каюты, а заражение сифилисом скоро положит конец его омерзительной похоти, особенно после того, как он заразит свою противную жену. Что касается самой девушки-рабыни, то она теперь только смеялась и хихикала. Ее больше не волновало то, что с ней делали мужчины.
– Ловлю тебя на слове, Гомба! – крикнул капитан сквозь туман, обволакивающий баржу.
Гомба улыбнулся и кивнул:
– Да, капитан. Положитесь на меня…
Солдаты бросили жребий, кому сопровождать рабов.
Трое проигравших, постанывая и корча недовольные физиономии, забрались на судно и расселись на носу.
На сто рабов полагалось три стражника, но этого было достаточно, потому что всем рабам пристегнули к запястьям наручники на коротких бронзовых цепях. К ним были прикреплены большие тяжелые камни. Камни стояли между ступнями рабов и весили фунтов девять-десять каждый. Они утащили бы на дно любого, даже самого опытного и, сильного пловца, так что лишь сумасшедший попытался бы бежать с баржи с прикрепленным к запястью камнем такого веса.
Лысый коренастый рулевой прошел мимо рабов, проверяя, у всех ли прочно застегнуты наручники. У него на поясе висел ключ, которым можно было открыть замки на оковах всех рабов, но он воспользуется им только в конце путешествия. Удовлетворенный осмотром, он показал капитану на скрытые туманом деревья на восточном берегу. Над верхушками пальм уже разгорался рассвет. Солнце вставало. Пришло время отчаливать.
– Отцепи нас, Гомба, – крикнул капитан, и нубиец, послушно отвязав швартовые канаты, бросил их на корму.
Рабы, сидевшие по левому борту, быстро вскочили на ноги: рулевой привычно щелкнул кнутом в воздухе, над головами тех, кто оказался к нему ближе всех.
– Подъем, ребята, – заорал он. – Правила вы знаете. И постарайтесь не падать за борт, ладно?
Он громоподобно расхохотался и снова щелкнул кнутом. Рабы взяли в руки длинные шесты, лежавшие на дне, и медленно оттолкнули баржу от берега.
Рулевой стоял на небольшой платформе на корме и с помощью огромного рулевого весла вывел судно на быстрину. Баржа плыла по течению. Ее несла река.
А парус поднимут только на обратном пути.
Кхай нашел свое место у планшира правого борта (вернее, на это место его подтолкнули другие рабы).
Мальчика приковал молодой нубиец с лицом, изрезанным шрамами. Защелкнув наручники, он незаметно подмигнул Кхайю: наручник на камне Кхайя был неисправен. Большинство из находившихся на барже рабов уже много раз ездили в каменоломни и знали все детали путешествия.
Когда рулевой вывел баржу на быстрину, Кхай незаметно проверил наручники и через несколько секунд узнал их секрет – следовало просто согнуть руку в кисти и резко повернуть бронзовый браслет. Кхай немного расслабился и стал дышать свободнее. Доставшийся ему камень был большим и обязательно утащит его на дно, если Кхай вовремя не освободится от него. Мальчик не мог прыгнуть за борт без камня, потому что все должны решить, что он утонул. Затем, освободившись, ему потребуется подтвердить слова, сказанные Адонде Гомбе – свое умение плавать, как рыба.
Кхай в сотый раз прокрутил весь план у себя в голове. На воде покажутся три связки сломанных тростников. Они не станут двигаться по течению, так как будут прикреплены ко дну тонкими веревками. Третья из них будет круглой и самой большой. Кхай должен подождать, пока баржа не поравняется с ней, и тогда прыгать за борт. Камень тут же потянет его ко дну.
Мальчик избавится от него и поплывет под водой к зарослям тростника. Там он медленно всплывет и вынырнет. Заросли тростника скроют его от надсмотрщиков и рабов, находящихся на барже.
Там ему придется оставаться, не вылезая из воды, пока не появится баржа Мхины. Но к тому времени судно с рабами уже уплывет далеко вниз по реке. Все сочтут Кхайя мертвым, решив, что он стал пищей для крокодилов и рыб. Кхай содрогнулся: вода всего в нескольких футах от борта слегка вспенилась. Это говорило о присутствии огромного крокодила. План царя рабов был опасен…
Туман превратился в слой молочного цвета, на несколько дюймов поднимавшийся над водой. Плывя по течению, судно двигалось относительно ровно, подчиняясь большому веслу рулевого. Причалы Асорбеса постепенно растаяли в тумане, а деревья по обоим берегам стали серыми призраками, молча вытянувшими свои ветви вверх, словно пытаясь дотянуться до света нового дня.
Стало светло. Оранжевый солнечный шар поднимался все выше и прорезал холодный утренний воздух своим теплом. Северный ветер, который с утра лишь слабо дул, постепенно усиливался. Солнце все выше вставало над горизонтом. Скоро ветер и вовсе развеет туман, но до этого Кхайю предстояло покинуть баржу.
А пока мальчик тихо сидел на своем месте и следил за рекой, время от времени напрягая и расслабляя мышцы ног, чтобы они не затекли. Ему нужно было быстро вскочить и прыгнуть через планшир в воду.
Кхай смутно различал, как рабы разговаривают тихими голосами и как громко о чем-то спорят солдаты на носу. Менон Фадал сидел в дверном проеме своей каюты, опустив голову на грудь. Вода медленно колыхалась под днищем судна, как какое-то огромное тяжеловесное существо. Глаза у Кхайя начинали слезиться и мигать от напряжения, потому что он все время вглядывался в воду и редеющий туман. Всякий раз, как на глаза наворачивались слезы, Кхай поднимал голову и несколько секунд смотрел на рулевого и дремлющего капитана. Мальчику не нужно было беспокоиться о трех стражниках на носу, скрытых от него рубкой.
Если, когда придет время, он быстро прыгнет за борт, то скроется под водой до того, как кто-нибудь…
И тут он застыл на месте, потому что внезапно увидел первый знак: сломанные тростники были связаны вместе и лежали на воде, слегка покачиваясь из стороны в сторону.
Еще до того, как Кхай пришел в себя, в тумане показалась вторая связка, находившаяся гораздо дальше от борта судна, чем первая – где-то в сорока или пятидесяти футах. Кхай распрямил плечи и едва не вскочил на ноги, вглядываясь и вытягивая шею в поисках третьей и последней связки.
– Эй, ты! – послышался грубый голос рулевого. – Сядь немедленно! Что ты делаешь?
Кхай повернулся вполоборота и увидел, как удивленно смотрит на него рулевой, потом снова взглянул на реку и уголком глаза заметил, что Менон Фадал проснулся, вскочил на ноги, показывает на него пальцем и кричит:
– Он собрался прыгать! Хватайте его! Эй, рабы, вот там! Хватайте!
И тут Кхай увидел третью связку сломанных тростников в семидесяти или восьмидесяти футах, качающуюся на воде среди клочков развеянного бризом тумана. Руки рабов потянулись к нему, а молодой нубиец со шрамами на лице прошептал:
– Прыгай парень – пора!
Кхай подхватил свой камень и вскочил на планшир. К нему потянулись руки, но рабы не хватали его за ноги. Кхай прыгнул…
Вода накрыла его с головой, и он пошел ко дну, но тут же зажал камень бедрами и попытался отделаться от неисправного наручника. Вода была зеленой. Мальчик опускался все ниже, а медленное течение неторопливо переворачивало его. Кхай попытался сохранить равновесие, сражаясь с наручниками, снова и снова сгибая запястье, дергая толстый металлический обруч влево и вправо.
Затем его ноги коснулись дна и завязли в иле – и тут наручники открылись. Кхай оттолкнулся от дна и поплыл в том направлении, которое казалось ему правильным, по крайней мере, он молился, чтобы это было так. В легких не хватало воздуха. Мальчику пришлось яростно сопротивляться своему желанию всплыть на поверхность. К этому времени баржа с рабами уже должна была отойти далеко вниз по реке.
«Но как далеко?» – думал Кхай.
