Джон Норман - Трансмен гора
– Я искал тебя, – сказал он. – Два дня я скакал по берегам Воска, чтобы освободить тебя.
– Это было святотатством, – рассмеялся я.
– Пусть так, но я должен был освободить тебя.
– Мы снова вместе, – просто сказал я.
– Я нашел раму в полпасанга от Воска, уже сломанную, и подумал, что ты погиб.
Этот храбрец плакал, и я тоже чувствовал, что слезы подступают к моим глазам, но от радости – ведь он был моим другом. Подойдя к его ящику около циновки, я достал флягу вина ка-ла-на и, сделав большой глоток, протянул ее ему. Он осушил ее одним глотком и вытер бороду, испачканную красной жидкостью.
– Да, мы снова вместе, – сказал Казрак. – Снова вместе, Тэрл из Бристоля, мой брат по мечу.
Мы уселись и я рассказал ему о своих приключениях, а он слушал меня, качая головой.
– Самой судьбой и Царствующими Жрецами тебе предназначено совершать великие подвиги.
– Жизнь коротка. Давай лучше поговорим о наших делах.
– За сотню поколений из тысячи храбрецов едва ли кто сравниться с тобой.
Кто-то вошел в палатку. Я исчез в тени. Это был один из доверенных воинов Минтара – человек, чьи тарларионы тащили паланкин торговца.
Даже не оглядев палатку, он обратился прямо к Казраку:
– Не хотят ли Казрак и его гость, Тэрл из Бристоля, сопроводить меня в палатку Минтара, торговца?
Мы были ошеломлены, но поднялись и пошли за ним. Уже стемнело и я надел свой шлем, так что узнать меня было невозможно. Перед тем, как покинуть палатку, я положил кольцо в свой мешок, но теперь решил, что излишнее благоразумие не повредит моей гордости.
Шатер Минтара был огромен и казался дворцом из шелка. Пройдя мимо стражи у входа, мы увидели в центре шатра у небольшого костра двух человек, между которыми лежала игорная доска. Один был Минтар, чье тело подобно бурдюку покоилось на мягких подушках. Другой, гигант, носил одежды Страдальца, но носил их по-королевски. Он сидел, скрестив ноги, с выпрямленной спиной и высоко поднятой головой – как подобает воину. Даже издали я узнал его – это был Марленус.
– Не будем прекращать игру, – сказал он Минтару.
Мы встали рядом.
Минтар погрузился в мысли, не отрывая взгляда от красных и желтых клеток доски. Увидев нас, Минтар моргнул, и его пухлая рука протянулась, на секунду поколебавшись, к одной из 100 клеток доски, где находился тарнсмен. Он коснулся его. Последовал мгновенный обмен ходами, подобный цепной реакции: первый тарнсмен взял первого тарнсмена, второй копьеносец ответил нейтрализацией первого копьеносца, но был сражен вторым тарнсменом, тарнсмен – рабом копья, и раб копья – рабом копья.
Минтар откинулся на подушки:
– Вы взяли город, но не Домашний Камень. – Его глаза заблестели от удовольствия. – Я позволил это, чтобы захватить раба копья. Он дал мне нужную точку, слабую, но решающую.
Марленус усмехнулся.
– Позиция должна выдерживать любое рассмотрение. – И он величественным жестом двинул своего убара в разрыв, образовавшийся в результате взятия раба копья. Убар закрыл Домашний Камень.
Минтар наклонил голову, признавая себя побежденным, и большим пальцем повалил своего убара.
– Это моя слабость, – пожаловался он. – Я во всем гонюсь за прибылью, пусть даже маленькой.
Марленус взглянул на нас с Казраком.
– Минтар учит меня терпению, – сказал он. – Обычно он мастерски защищается.
– А Марленус всегда нападает, – улыбнулся Минтар.
– Захватывающая игра, – сказал Марленус почти откровенно. – Некоторым она заменяет музыку и женщин, доставляя не меньшее удовольствие. Она помогает им забыться. Это – как вино ка-ла-на в ночь, в которую его следует выпить.
Мы молчали.
– Вот смотрите, – сказал Марленус, восстанавливая позицию. – Я использую убийцу, чтобы взять город. Убийца падает от тарнсмена… необычное, но интересное решение.
– И тарнсмен падает от раба копья, – добавил я.
– Верно, – согласился Марленус и взмахнул рукой, – но я побеждаю.
– А Па-Кур, – сказал я, – убийца.
– Да, – сказал Марленус, – и Ар – город.
– А я – тарнсмен? – спросил я.
– Да, – ответил он.
– А кто же, – спросил я, – раб копья?
– Какая разница? – сказал Марленус, взяв в руку несколько рабов копья и по одному роняя их на доску. – Сгодится любой.
– Если Убийца возьмет город, – сказал я. – Власть посвященных будет уничтожена и орда уберется прочь, останется гарнизон.
Минтар уселся поудобнее.
– Молодой тарнсмен неплохо играет, – сказал он.
– И когда Па-Кур падет, – продолжал я, – гарнизон разделится и произойдет восстание.
– Возглавляемое убаром, – сказал Марленус, глядя на фишку, зажатую в руке. Он провел ею по доске, спихивая остальные фигуры на шелк. – Убаром, – воскликнул он.
– Вы хотите, чтобы город сдался Па-Куру, его орда ворвалась в цилиндры, разгромила и сожгла город, уничтожила или поработила население? – спросил я, невольно содрогнувшись, представив себе орду Па-Кура в Аре, грабящую, убивающую, насилующую, или, как говорят горийцы, умывающую мосты кровью.
Глаза Марленуса вспыхнули.
– Нет, – сказал он, – Но Ар падет, Посвященные способны только бубнить молитвы Царствующим Жрецам да обсуждать детали бессмысленных и безжалостных жертвоприношений. Они получили власть, но не умеют с нею обращаться. Они никогда не смогут противостоять хорошо организованной осаде города. Им не удержать его.
– Разве вы не можете войти в город и захватить власть? – спросил я. – Вы вернули Домашний Камень. За вами пойдут.
– Да, – сказал Марленус, – я вернул Домашний Камень и кое-кто последует за мной, но этого недостаточно. Кто встанет под знамена изгнанника? Власть Посвященных должна быть уничтожена.
– У вас есть ход в город?
Марленус пристально посмотрел на меня.
– Возможно, – сказал он.
– Тогда у меня есть контрплан, – сказал я. – Попробуйте захватить Домашние Камни городов, подчиненных Ару – они хранятся в Главном Цилиндре. Тогда вы сможете разделить орду Па-Кура, отдав Домашние Камни этим городам – с условием, что они отведут свои войска. Если они не согласятся, уничтожьте камни.
– Солдаты двадцати городов, – сказал он, – хотят грабить, разрушать, насиловать, а не Домашние Камни.
– Но некоторые из них дерутся за свою свободу – за свои Домашние Камни. Я уверен, что не все в орде Па-Кура грабители и убийцы. – Заметив интерес убара, я помедлили. – К тому же, насколько бы не были развращены горийские солдаты, они все-таки не станут рисковать своими Домашними Камнями.
– Но если осада будет снята, то Посвященные останутся у власти.
– И Марленус не получит свой трон, – продолжил я. – Но город будет спасен. – Я испытывающе взглянул на Марленуса. – Что вам дороже, убар, ваш город или ваш титул? Хотите вы благополучия Ару или своей личной славы?
Марленус вскочил на ноги и, откинув желтую одежду, выхватил из ножен свой меч.
– убар, – крикнул он, – отвечает на такие вопросы только с мечом в руках!
Я тоже выхватил оружие. Мы несколько долгих секунд смотрели друг на друга, потом он рассмеялся, вкладывая меч в ножны.
– Твой план неплох, – сказал он. – Я и мои люди войдут ночью в город.
– И я с вами.
– Нет, – сказал Марленус. – Люди Ара не нуждаются в помощи воина Ко-Ро-Ба.
– Может быть, – сказал Минтар, – молодой воин заботится о Талене, дочери Марленуса?
– Где она? – спросил я.
– Мы точно не знаем, – ответил Минтар, – но она должна содержаться в палатках Па-Кура.
И тут впервые заговорил Казрак.
– В день, когда падет Ар, она обвенчается с ним и станет править городом. Он рассчитывает, что это заставит уцелевших жителей считать его настоящим убаром. Он объявит себя их освободителем, спасителем от деспотизма Посвященных, восстановителем старого порядка и славы империи.
Минтар лениво переставлял фигурки на доске то в одну, то в другую позицию.
– В принципе, в данной ситуации для нас не важна девушка, – сказал он, – но лишь Царствующие Жрецы видят все варианты. Может быть, лучше сбросить ее с доски. – С этими словами он взял фигуру «супруга убара» или «дочь убара» и бросил ее в ящик.
Марленус, сжав кулаки, посмотрел на доску.
– Да, она должна быть снята с доски, но не только из гуманности. Она опозорила меня, оставшись одна с воином, подчинившись ему и умоляя убийцу о снисхождении.
– Она не опозорила тебя, – сказал я.
– Она подчинилась, – возразил Марленус.
– Чтобы спасти свою жизнь.
– И ходит слух, – сказал Минтар, не отрывая глаз от доски, – что она отдалась Па-Куру, чтобы некий тарнсмен, которого она любила, получил шанс выжить.
– Она могла принести выкуп в тысячу тарнов, – горько сказал Марленус, – а теперь она стоит меньше, чем вымуштрованная рабыня.
– Она твоя дочь, – сказал я.
– Если бы она была здесь, – сказал он, – я бы убил ее.
