Робин Хобб - Миссия Шута
– Потому что ты использовал еще и Скилл, – тихо проговорил Шут.
– Возможно, – неохотно признал я.
Естественно, весь следующий день у меня отчаянно болела голова, а все мое существо тосковало по Скиллу. Я много думал, и мне стало не по себе. Я пытался убедить себя, что не могу использовать Скилл таким образом. В моей памяти всплыли кое-какие сны, но они были другими, и я прогнал их. Нет, убедил я себя. Они другие.
– Это случилось на палубе корабля, – тихо сказал Шут. – Ты, скорее всего, спас мне жизнь. – Он вздохнул. – Я так и подумал, что произошло нечто подобное. Мне было непонятно, почему он не избавился от меня, когда ему представилась такая возможность. Порой, оказавшись в одиночестве, я смеялся над собой за то, что не желаю расставаться с надеждой. За то, что верю, будто значу для кого-то так много и он – этот кто-то – отправился во сне ко мне на помощь.
– Тебе не следовало сомневаться, – пробормотал я.
– Правда?
Я услышал в его вопросе намек на вызов, и он посмотрел на меня таким испытующим взглядом, какого до сих пор ни разу на меня не обращал. Я не понимал, отчего в его глазах появились страдание и надежда. Ему было что-то от меня нужно, но я не знал что. Я попытался найти какие-то слова, но прежде чем я их придумал, момент прошел, Шут отвернулся, словно освобождая меня от необходимости выполнить его просьбу. Когда он снова на меня посмотрел, выражение его глаз изменилось, и он заговорил о другом:
– Итак, что произошло после моего бегства?
Его вопрос застал меня врасплох.
– Я подумал… но ты сказал, что не видел Чейда много лет. Тогда как ты меня нашел?
Вместо ответа Шут закрыл глаза и соединил перед собой указательные пальцы левой и правой руки. Потом открыл глаза и улыбнулся. Я знал, что он ничего не скажет.
– Даже не знаю, с чего начать.
– А я знаю. Еще бренди.
Шут легко поднялся на ноги, и я протянул ему свою пустую кружку. Положив руку на голову Ночного Волка, я почувствовал, что зверь парит между сном и явью. Если у него и болели суставы, он сумел это от меня скрыть. В последнее время он все лучше и лучше прятал от меня свои мысли. Я никак не мог понять, почему он отгораживает меня от своей боли.
А ты хочешь поделиться со мной своей болью в спине? Оставь меня в покое и перестань пытаться взять на себя мои заботы. Не все беды в мире принадлежат тебе.
Ночной Волк убрал голову с моего колена и, тяжело вздохнув, растянулся в полный рост у камина. А в следующее мгновение я почувствовал, что между нами будто упал занавес – я больше не слышал своего старого друга.
Я медленно поднялся на ноги, держась за поясницу, которая отчаянно болела. Волк прав. Порой бессмысленно пытаться разделить боль с другим живым существом. Шут снова наполнил наши кружки абрикосовым бренди, и я уселся за стол, поставив свою кружку перед собой. А он принялся расхаживать по комнате, не выпуская кружки из рук, остановился перед незавершенной картой Шести Герцогств, которую рисовал Верити и которая теперь висела у меня на стене, заглянул в угол, где раньше спал Нед, и в конце концов прислонился спиной к двери в мою спальню. Когда у меня в доме появился Нед, я добавил еще одну комнату, которую назвал своим кабинетом. В ней был маленький камин, стояли стол и шкаф для свитков. Шут остановился около двери, а затем смело вошел внутрь. Я за ним наблюдал, и у меня возникло ощущение, будто я смотрю на кота, исследующего незнакомый дом. Он ни к чему не прикасался, но все замечал.
– Как много свитков, – проговорил он.
– Я пытаюсь написать историю Шести Герцогств, – сказал я громко, чтобы он меня услышал. – Много лет назад, когда я был еще мальчишкой, эта мысль пришла в голову Пейшенс и Федврену. Нужно же чем-то заниматься вечерами.
– Понятно. Можно посмотреть?
Я кивнул. Шут уселся возле моего стола и развернул свиток, посвященный игре в камни.
– Ах да, помню.
– Чейд сказал, что хотел бы его почитать, когда я закончу. Время от времени я ему кое-что посылал со Старлинг, но после того, как мы расстались в горах, встретился с ним только месяц назад.
– Понятно. Значит, ты виделся со Старлинг. – Шут сидел ко мне спиной, и я не знал, какое выражение появилось у него на лице.
Они со Старлинг не слишком ладили и на время не слишком охотно заключили перемирие, но я всегда оставался для них главным яблоком раздора. Шут никогда не одобрял моей дружбы со Старлинг и не верил, что эту женщину по-настоящему заботит мое благополучие. От этого мне еще труднее было сказать ему, что он оказался прав.
– Да, я встречался со Старлинг. Время от времени, в течение семи или восьми лет. Это она привезла ко мне Неда лет семь назад. Ему недавно исполнилось пятнадцать. Сейчас его нет дома, он отправился на сезонные работы в надежде скопить денег, чтобы стать учеником краснодеревщика. Для мальчишки у него неплохо получается. Стол и шкаф для свитков он сделал сам. Однако я сомневаюсь, что из него выйдет хороший столяр, ему не хватает терпения в отделке деталей. Но ему хочется пойти учиться к одному краснодеревщику в Баккипе. Его зовут Гиндаст, и он настоящий мастер своего дела. Даже я о нем слышал. Если бы я знал, что Нед выберет его, я бы постарался отложить побольше, но…
– Старлинг? – вопрос Шута вернул меня к действительности.
Мне было очень нелегко ответить на его вопрос.
– Она вышла замуж. Не знаю, как давно. Мальчик узнал об этом, когда она взяла его с собой в Баккип на праздник Весны. Вернувшись домой, он мне все рассказал. – Я пожал плечами. – Пришлось положить конец нашим отношениям. Старлинг понимала, что Нед не станет скрывать от меня правду, но тем не менее ужасно разозлилась. Она хотела оставить все как есть, ведь ее муж ничего не ведал.
– В этом вся Старлинг. – Голос Шута прозвучал на удивление спокойно, словно он рассуждал о насекомых, напавших на мой сад. Затем он повернулся на стуле, чтобы взглянуть на меня. – Ты в порядке?
– У меня было полно дел, – откашлявшись, ответил я. – И я о ней не думал.
– Потому что у нее нет совести, а ты считаешь, что один во всем виноват. Старлинг обладает поразительной способностью перекладывать свою вину на других. Какие красивые красные чернила. Где ты их взял?
– Сам сделал.
– Правда? – Любопытный, точно мальчишка, Шут вытащил пробку из бутылки, стоящей у меня на столе, и засунул в нее мизинец, а потом принялся разглядывать алое пятно на пальце. – Я сохранил серьгу Баррича, – неожиданно сказал он, – решил не отдавать ее Молли.
– Понятно. Хорошо, что не отдал. Они не должны знать, что я жив.
– Ага, вот я и получил ответ на один из вопросов. – Шут вытащил из внутреннего кармана белоснежный платок и стер чернила с пальца. – Итак, ты расскажешь все по порядку, или мне придется силой вытаскивать из тебя мелкие детали, из которых потом сложится цельная картина?
Я вздохнул, мне ужасно не хотелось ничего вспоминать. Чейда интересовали события, связанные с династией Видящих. Шута занимало еще и многое другое. Я понимал, что он должен знать, как прошли последние пятнадцать лет моей жизни, даже если я сам мечтал о них забыть.
– Я попытаюсь. Но я устал, мы выпили слишком много бренди, да и событий произошло столько, что за один вечер не расскажешь.
Шут откинулся на спинку стула.
– Ты полагаешь, я завтра утром уеду?
– Я так подумал, – осторожно ответил я, наблюдая за его лицом. – Но надеялся, что ты у меня задержишься.
Он поверил мне на слово.
– Очень хорошо. Потому что ты правильно надеялся. Ладно, иди спать, Фитц. Я лягу на кровать мальчика. А завтра мы попытаемся заполнить событиями те пятнадцать лет, что не виделись.
Абрикосовое бренди Шута оказалось забористей того, что привез мне Чейд, а может быть, я устал больше, чем обычно. Покачиваясь, я отправился в свою комнату, стянул рубашку и повалился на кровать. Я лежал, комната медленно вращалась вокруг меня, а я прислушивался к легким шагам Шута в соседней комнате. Он погасил свечи и закрыл дверь на засов. Возможно, никто другой, кроме меня, не заметил бы, что он не слишком твердо держится на ногах. Потом он уселся в мое кресло и вытянул к огню ноги. Волк заскулил и поменял во сне положение. Я мягко прикоснулся к его сознанию, он спал и был всем доволен.
Я закрыл глаза, и комната бешено завертелась, тогда я чуть-чуть приподнял веки и взглянул на Шута. Он сидел совершенно неподвижно и смотрел в огонь, тени от которого оживляли его черты. Казалось, будто отблески пламени позолотили его лицо и глаза, но я знал, что это не так.
Мне было трудно поверить, что передо мной не тот прежний озорной шут, который служил королю Шрюду и защищал его столько лет. Если не считать цвета кожи, тело Шута нисколько не изменилось. Изящные руки с длинными пальцами лежали на подлокотниках, волосы, когда-то белые и легкие, точно пух одуванчика, были сейчас зачесаны назад и убраны в золотистую косу. Огонь камина словно ласкал аристократический профиль. Его нынешний великолепный костюм по сочетанию цветов отдаленно напоминал прежний черно-белый шутовской наряд, но я мог бы побиться об заклад, что он больше никогда не будет носить колокольчиков и ленточек и не возьмет в руки скипетр, увенчанный крысиной головой. Теперь жизнь Шута принадлежала только ему самому. Я попытался представить его в роли богатого человека, который может жить и путешествовать так, как ему заблагорассудится. Неожиданно в голову пришла новая мысль, которая вывела меня из задумчивости.
