Кэрол Берг - Превращение
А что до лорда с безвольным подбородком… вверять жизнь раба заботам человека, считающего себя смертельно оскорбленным его хозяином, наверняка означает массу неприятностей для раба. Особенно, если этот оскорбленный полагает себя человеком умным без всяких на то оснований.
Вместо того чтобы отвести меня к надсмотрщику принца, лорд Вейни притащил меня в дворцовую кузницу и приказал кузнецу поставить мне королевское клеймо. На лице.
Я задохнулся от ужаса. В те дни, когда нас завоевали, всех рабов клеймили имперским знаком креста в круге, но клеймо ставили либо на плечо, как и было у меня, либо на бедро. Но на лицо – никогда.
– Он беглый? – поинтересовался кузнец. – Принц Александр клеймит так только беглых. Он не любит портить внешний вид даже тех, что работают в шахтах.
– Нет, я не… – запротестовал я, но Вейни не дал мне договорить, ударив бруском железа, который он вертел в руках с того момента, как зашел в кузницу.
– Видишь следы порки? Видишь, он закован, как бешеный зверь? Конечно, он беглый.
– Он ведь эззариец. Дурган говорит…
– Ты что, веришь во всю эту магическую чушь? Единственное чудо произойдет, когда я вырву тебе язык за непослушание. Давай, приступай.
Я нетвердо стоял на ногах после удара Вейни, но вскоре пожалел, что он не ударил меня сильнее. Знакомый со вкусами принца и так и не убежденный до конца, кузнец взял самое маленькое клеймо, чтобы запечатлеть его на моей левой щеке. Кусок железа побольше прожег бы меня до зубов и костей, а нарыв прикончил бы то, что осталось бы от здоровой плоти. Но тогда мне было не до благодарности.
Я оказался в Летнем Императорском дворце посреди зимы, на покрытом соломой полу помещения для рабов, дрожащий, полуобезумевший от боли. Меня рвало.
Дородный надсмотрщик, бородатый плосколицый манганарец, который сам себя называл Дурганом, озадаченно взирал на меня сверху вниз.
– Это еще что такое? Мне говорили о рабе для покоев принца, а не о беглом, который не годится ни на что, кроме шахт.
Я был не в состоянии рассказывать ему о попытке Вейни взять реванш и его мудром плане по расстройству заключенной принцем сделки.
– Это единственный раб, купленный сегодня. Лорд Вейни сказал… – Подручный кузнеца, который привел меня сюда из кузни, едва не проглотил язык от страха, когда Дурган раскрыл рот.
– Дьяволы! – заревел он. – Вейни! Кузнец клеймит домашнего раба принца по приказу болвана, который не может справить нужды не обмочив штанов! – Надсмотрщик был готов рвать на себе волосы. – Передай своему хозяину, кузнецу, он не смеет, не смеет никогда клеймить рабов, если только это не личный приказ принца или мой собственный приказ. Мне было велено вымыть этого раба и послать прислуживать за ужином. А теперь, посмотрите-ка на него!
Должно быть, вид у меня был не из лучших. Меня в очередной раз вывернуло.
– Но хозяин, по крайней мере, был аккуратен, – промямлил мальчишка, пятясь к двери. – Он ведь не сильно его попортил, правда?
– На твоем месте я не рассчитывал бы, что долго протяну после своего четырнадцатилетия. Убирайся. У меня работа.
Полчаса спустя я карабкался по черной лестнице дворца с чудовищно тяжелым подносом, на котором покоилось блюдо очищенных фруктов, посыпанные корицей печенья, круг вонючего азахского сыра и чайник горячего назрила, дерзийского чая, от которого пахло, как от горелой соломы. Каждые несколько шагов я вынужден был делать остановку, пытаясь разогнать туман в голове, успокоить желудок и как-то преодолеть жгучую боль в щеке.
На мне была простая белая туника без рукавов, спадавшая до колен: принц ненавидел вид открытых ран и кровоточащих шрамов. Обычно в Дерзийской империи рабов мужского пола одевали в фензеи, короткие свободные штаны, без всякой рубахи. Это было традицией пустыни, малоприятной для всех тех, кого обратили в рабство в северных горных частях страны. Туника была не намного теплее, но все-таки прикрывала больше.
Как это ни странно, но основной проблемой для Дургана стали мои волосы. Бороды у меня не было, у эззарийцев, как и у многих других народов, борода просто не растет. Но, в отличие от большинства рабов Империи, у меня были длинные волосы, отпущенные по приказу дочери барона. Дурган хотел состричь их, но побоялся, что тогда след ожога и кровоподтеки, оставленные железным брусом Вейни станут еще заметнее. Так что он завязал мне волосы сбоку (но, разумеется, не собрал в косу – только благородные воины заплетали сбоку косу), в надежде, что так он сможет скрыть следы дурости Вейни. Он наложил мне мазь на ожог, что вовсе не было признаком сочувствия. Надсмотрщик просто мечтал дожить до следующего утра.
– А, ужин! – воскликнул принц, когда я прошел через украшенные золотыми листьями двери в пышную гостиную.
Я поклонился, неловко из-за подноса в руках, и мысленно поздравил себя с тем, что мне удалось выпрямиться, а не растянуться во весь рост. В комнате было несколько человек. Трое мужчин и две женщины сидели на подушках вокруг низенького столика, увлеченные игрой в ульяты, азартной дерзийской игрой, в которой использовались раскрашенные камешки и деревянные колышки, а также проливалось немало крови. Не глядя ни на кого, я поставил поднос на другой низкий столик, вокруг которого были разложены синие и красные шелковые подушки. Надсмотрщик особенно настаивал на том, чтобы я не глазел по сторонам. Я понятия не имел, является ли это требованием дворцового этикета или всего лишь способом скрыть сочащуюся раздутую язву на моей щеке.
– Слушайте все. У меня новый раб, эззариец, который умеет читать!
– Не может быть, – традиционно заохали гости.
– Я слышал, что этого не бывает. Может, в нем течет королевская кровь!
– Маг из варваров! Ни разу их не видела. Вы потом не одолжите его мне? – раздался низкий женский голос.
– Ах, Тарина, к чему этот вопрос? Ну что хорошего в этом тощем парне с его черными волосами и черными глазами?
– Хоть с вами никто не сравнится, мой господин, но и он выглядит недурно. А если и физиономия у него не противная, я бы не отказалась… когда он вам наскучит, как это обычно бывает. Разве Лидия позволит вам заниматься всякой ерундой, когда вы женитесь?
– И после таких слов вы надеетесь, что я одолжу вам раба? Ну, нет, только не тому, кто напоминает мне об этой волчице со змеиным языком. Вам я могу предложить только ужин, раба вы точно не получите.
Мне совсем не нравилось служить причиной этой перепалки. Снова оказаться в непосредственной близости от дочери барона было опаснее, чем прислуживать воину на поле боя. Я поклонился и забормотал:
– Если я больше не нужен…
– Говори четко, – перебил принц. – Как ты читаешь, если и говорить-то нормально не можешь? Что значит, не нужен? Мы же должны показать Тарине, что она потеряла. – Прежде чем я успел испугаться, его рука вздернула вверх мой подбородок. От резкого движения на меня снова напал приступ тошноты, я с трудом овладел собой под пристальным взором янтарных глаз принца Александра.
– Дургана сюда!
Металлические нотки в голосе принца вызвали движение и суету. Я замер, зажатый железной рукой под моим подбородком, боясь, что меня снова стошнит от этого неудобного положения и дурманящих ароматов восточных духов, корицы, отвратительного запаха чая и от вони полуразложившегося козьего сыра, столь ценимого в Империи.
Отчет Дургана о послеобеденных событиях был несколько невнятен. Должно быть, из-за ковра, к которому он прижимался подбородком. То, что он пал ниц, возможно, было несколько чересчур в данной ситуации, но речь шла о его жизни. Выслушав историю целиком, принц ослабил хватку и отодвинул меня в сторону. Я, как полагалось, упал на колени и скрестил руки на груди, умоляя желудок вернуться на свое привычное место.
Эззарианские прорицатели учат, что в момент затишья перед готовым разразиться несчастьем, внимательный слушатель может различить постукивание костей жертвы. В данном случае его различил бы и булыжник. После того, как принц отдал приказ вызвать лорда Вейни, стук костей походил на грохот обвала.
Меня отправили за ворота ожидать прибытия молодого лорда. Ночь была холодной, а на мне не было ни плаща, ни башмаков. И ни костер стражников у ворот, ни пламя факелов ни стенах не могли растопить холод, поселившийся внутри меня. Наверное, принц посчитал, что вид моей персоны лишит его бестолкового приятеля присутствия духа, но я сомневаюсь, что именно я вогнал его в такой ужас, что даже лицо его посерело. Он осознавал, что с ним покончено.
Принц, завернутый в свой меховой плащ, встретил нас во дворе. Он протянул руку трепещущему лорду Вейни, помогая ему спешиться.
– Видишь, я отправил этого раба за ворота встречать тебя. Без всякого опасения, что он сбежит. И это все благодаря тебе, Вейни.
Юный лорд тупо воззрился на принца, который, рассмеявшись, взял его за руку и повел в сторону кухонных построек и мастерских.
