Элеонора Раткевич - Меч без рукояти
Так вот почему изображенный на портрете облик кого-то напоминал ему!
Конечно, нельзя сказать, что юноша с портрета обличьем точь-в-точь Хэсситай (странное дело, но его имя Итокэнай вспомнил без малейших усилий). Но сходство черт слишком разительно, чтобы быть случайным. Какое там случайным – это он самый и есть!
И что теперь прикажете делать? Как-никак Хэсситай принадлежит к их клану, пусть и не по праву рождения. Он хранил верность своему клану. И он вправе рассчитывать, что и клан его не предаст.
Отродясь еще Ночные Тени не отдавали своих на расправу. Ловить их ловили… это да, бывало… случалось даже, что и поймать удавалось… но и тогда им старались помочь сбежать, а если не получалось – умереть быстро и безболезненно. Да, но ведь и того не бывало, чтобы по душу одного из воинов клана приходили заказчики. Да еще чтобы именем самого короля… добро бы кто другой, а с его величеством лучше не связываться. Король не чета какому-то аристократу занюханному, он и на Ночных Теней управу найдет. Объявит весь клан вне закона – и никто не посмеет обратиться сюда за помощью: гнева королевского убоится. А если король еще и награду назначит… ну, тогда клану и вовсе не жить. Мало ли других кланов занимается тем же ремеслом – и все за счастье почтут уничтожить конкурентов на законном основании, да еще и прибыль на этом деле получить.
Выдать парня людям короля… выдать его незамедлительно… может хоть так удастся отвести нависшую над кланом угрозу… и тоже – нет! Ведь одиннадцать лет без малого Хэсситай скрывался от короля среди Ночных Теней… как убедить королевских посланцев, что вины клана в том нет?
Только одним способом – вместе с преступником выдать и его укрывателя.
Решение пришло мгновенно. Никто не успел заметить колебаний Итокэная – пожалуй, даже и сам Итокэнай.
– Мастер-наставник Хэйтан! – повелительно произнес он. – Воин Хэсситай!
Оба поименованных шагнули навстречу ему. Оба поклонились, как и положено кланяться сыну предводителя клана, старшему над мастерами: Хэйтан – в пояс, Хэсситай – земно, уперев ладони в пол.
– Ваше оружие! – быстро скомандовал Итокэнай, пока они не успели опомниться, пока не сообразили, в чем дело. – На колени. Руки назад.
Лицо Хэйтана выражало крайнее недоумение: он не знал за собой никакого проступка, за который его следовало наказывать, тем более – при посторонних. Но привычка взяла свое – он повиновался безотчетно, не раздумывая.
Но Хэсситай не был рожден в клане, и привычка к повиновению не стала его второй натурой, не вошла в его кровь и плоть. Первого приказа он не ослушался и сложил оружие к ногам Итокэная. Но рук назад не завел – наоборот, едва заслышав приказ, он вскочил с колен и прянул было назад, к двери. Правильный выбор, отметил мысленно Итокэнай: если он замешкается, пытаясь вернуть себе оружие, это мгновенное промедление погубит его, а вот удрать он еще может успеть.
– Взять их! – взвыл Итокэнай, и воины бросились наперерез Хэсситаю.
Итокэнай тем временем подскочил к Хэйтану – и снова мастера-наставника подвело воспитание. Он еще мог сбежать, а уж попробовать отбиться – тем более. Но он и не пытался. Он был слишком ошеломлен… он не мог понять… поверить… осознать… Хэйтан не сопротивлялся. Он лишь глухо застонал, когда сын предводителя клана господин Итокэнай сноровисто затянул на нем путы.
Зато Хэсситай чуть было не сбежал. Другого бы на его месте давно одолели: хоть и хороший боец Хэсситай, да ведь навалились на него бойцы тоже не последнего разбора. Но он дрался с такой сосредоточенной яростью… еще мгновение – и воины дрогнут, не выдержав его натиска, еще немного – и он прорвется!
Итокэнай выхватил из рукава небольшую плоскую стрелку. Вообще-то этой стрелкой он после обеда ковырялся в зубах – для этой цели она годилась лучше, чем обычная зубочистка. Но с виду стрелка в точности походила на те, что Ночные Тени используют для быстрого и бесшумного убийства. Острие таких стрелок смазывают ядом, не знающим пощады, и действует смертоносная отрава почти мгновенно. Одним быстрым плавным шагом Итокэнай переместился за спину плененного Хэйтана и выразительно воздел руку со стрелкой вверх: дескать, еще миг – и стрелка вонзится в шею мастера-наставника.
И точно так же не раздумывая, как он ринулся к двери, Хэсситай рванулся вновь – на сей раз к Хэйтану.
И угодил прямо в руки своих сотаинников.
Все произошло настолько быстро, что королевские посланцы не только не успели принять участие в поимке, но и разобраться толком, кто и кого ловит.
– Ну вот и все, – приятно улыбнулся Итокэнай, глядя прямо в глаза начальнику королевского отряда. – Как видите, вам и впрямь стоило обратиться к нам за помощью. Мы предоставляем вашим заботам не только самого преступника, но и его пособника. Я полагаю, его величество останется доволен.
При всей внешней приятности улыбка Итокэная выражала такую неуступчивость, что начальник отряда вновь судорожно сглотнул и протянул Итокэнаю кошель с деньгами, даже не пытаясь сбавить цену.
За спиной Итокэная послышался тихий, еле слышный вздох. Итокэнай обернулся, окинул взглядом воинов… но лица их были совершенно непроницаемыми.
Да, похоже, они только теперь поняли что к чему… и не особенно одобряют происходящее. Вот еще забота навалилась… ну да взбунтоваться сейчас они не посмеют, а потом отец живо усмирит непокорствующих.
А все из-за этого поганца Хэсситая!
Итокэнай взглянул сверху вниз на распростертого у его ног поверженного Хэсситая. Вопреки ожиданиям, тот взглянул в ответ так твердо и спокойно, что Итокэнай едва не попятился. Пленник не пытался подняться, не говорил ни слова. И только на груди его подергивал лапкой пресловутый котенок.
Итокэнай снова смерил его взглядом – на сей раз откровенно презрительным, – вновь извлек из рукава стрелку и медленно, с наслаждением, поковырял ею в зубах.
И снова лицо пленника осталось неподвижным; шевельнулись одни только губы.
– Дурак ты, а не мастер, – с невыразимым презрением произнес Хэсситай и отвернулся, будто взирать на того, кто одолел его хитростью, ему не то чтобы страшно, а попросту мерзко донельзя.
Давно уже королевские посланцы уволокли свою нечаянную добычу, а Итокэнай стоял в раздумье – пока не сообразил, что остался один. Делать ему было как будто нечего… во всяком разе, так с ходу и не придумаешь, чем себя занять. Итокэнай покачался немного с пятки на носок и обратно, тихо насвистывая обрывок какой-то мелодии, вздохнул, развернулся и пошел к себе.
Вишни за время его отсутствия степлились. Итокэнай без всякого удвольствия съел пару ягод, почти не чувствуя вкуса, и запил их водой из кувшина. Вода была теплой, как пот. Итокэнай хотел было кликнуть бездельника-безымянного и уже открыл было рот, но внезапно передумал отчего-то.
Ничего, вот к вечеру отец вернется… пусть он и разбирается с ослушниками, которые в ответ на ясный и недвусмысленный приказ рыло в сторону воротят.
Итокэнай сидел на краю стола, болтал ногой и безотчетно то и дело подносил руку к изящной плетеной корзиночке с вишнями. Он брал их по одной и медленно подносил ко рту. Вишни были безвкусными, как жеваная бумага.
Отец вошел, как всегда, неслышно: только что его не было, и откуда ни возьмись – появился посреди комнаты. Даже дверь входная не хлопнула.
Итокэнай начал было слезать со стола – и замер на полдороге, потрясенный: такой невероятной яростью дышало лицо его всегда такого спокойного отца, господина мастера Данкэя.
– Ты что это наделал, поганец? – выдохнул отец.
– Уже успели донести, – устало отозвался Итокэнай, спускаясь наземь. – Ничего я не натворил. Я сделал то, что было нужным в интересах клана.
Гневное восклицание застыло на устах Данкэя, они посерели – не столько от гнева, сколько от бесконечного горестного изумления. Во взгляде его ясно читался вопрос: «Ты и впрямь такой дурак или только притворяешься?»
– И каким же образом выдача нашего приемного сына и одного из мастеров-наставников может послужить интересам клана? – ядовито поинтересовался Данкэй.
Итокэнай наскоро изложил отцу свои соображения.
– Я должен был предотвратить гибель клана, – подытожил он. – У меня не было другого выбора. Я не мог допустить, чтобы король уничтожил нас всех из-за какого-то приемыша.
– Он не мог допустить! – Голос отца был тихим, как первая струйка пара, приподымающая крышку над кипящим котлом. – Ты предпочитаешь, чтобы клан был уничтожен изнутри?
– Как… изнутри? – опешил Итокэнай.
– Ночная Тень хранит верность своему клану даже и в посмертии. Так говорится в нашем уставе – или ты забыл? И долго ли, позволь спросить, наши воины станут хранить нам верность, если она встречает такую награду? – Отец зло замолчал и махнул рукой.
Итокэнай опустил голову. Он-то думал, что отец приструнит непокорных, а он, выходит, всецело на их стороне…
