Стив Эриксон - Сады Луны
– Мы осмотрим их до того. В жизни масса интересного, понимаешь, капитан?
Капитан только улыбнулся в ответ. Они вошли и закрыли за собой дверь.
Молодой моряк остановил Порванный Парус, когда она шла в ту часть Засеки, где теперь помещались казармы. На лице юноши было написано крайнее изумление, он несколько раз открыл и снова закрыл рот, прежде чем ему удалось сказать первое слово.
– Чародейка?
Она остановилась. Она решила, что Тайскренн может еще подождать.
– В чем дело, солдат?
Моряк украдкой оглянулся через плечо, потом заговорил:
– Часовые, чародейка. У них какие-то проблемы. Они послали меня...
– Кто? Какие часовые? Отведи меня к ним.
– Да, чародейка.
Они завернули за угол главного здания, к которому близко подходила стена и шла вдоль него, образуя узкий проход. На другом конце его стояла коленопреклоненная фигура, безволосая голова свешивалась на грудь. Рядом с фигурой лежал большой холщовый мешок, покрытый коричневыми пятнами. Вокруг человека и его мешка роями кружились мухи.
Моряк вздрогнул и обернулся к Порванному Парусу.
– Он не двигается. Часовые боятся здесь проходить.
Порванный Парус посмотрела на коленопреклоненного, ее глаза наполнились слезами. Не обращая внимания на моряка, она помчалась по проходу. «Проклятье, – подумала она, – он здесь с самого конца сражения. Пять дней». Она подошла ближе. Хотя Беллурдан и стоял на коленях, его голова была вровень с головой чародейки. На теломенском верховном маге до сих пор был его боевой наряд, точнее, то, что от него осталось: полоски и обрывки ткани, покрытые пятнами крови и грязью. Когда она подошла вплотную к нему, то увидела, что на его шее и лице полно ожогов, а волосы почти полностью спалены.
– Ты кошмарно выглядишь, Беллурдан, – произнесла она.
Великан медленно повернул голову. Он посмотрел на нее покрасневшими глазами.
– Ах, – простонал он, – Порванный Парус, – он едва заметно улыбнулся, кожа на его лице натянулась. На одной щеке от улыбки раскрылась рана.
Она едва не закричала от этой улыбки.
– Тебе нужен лекарь, старина, – она посмотрела на холщовый мешок, плотной пеленой покрытый мухами. – Пойдем. Не сносить бы тебе головы, если бы тебя таким увидела Ночная Прохлада, – голос ее задрожал, но она продолжала: – Мы позаботимся о ней, Беллурдан. Ты и я. Но нам нужны будут силы.
Теломенский великан медленно покачал головой.
– Я решил, Порванный Парус. Шрамы снаружи, шрамы внутри, – он глубоко вздохнул. – Я переживу эти раны. И я сам возведу курган для моей любви. Но время еще не пришло, – он положил огромную руку на мешок. – Тайскренн должен отпустить меня, прежде чем я возьмусь за дело. Ты тоже уйдешь?
Порванный Парус с удивлением поняла, что начинает злиться.
– Тайскренн тебя отпустит? – Ей показалось, что ее голос звучит грубо, в нем полно сарказма. Она увидела, что великан содрогнулся; какая-то часть ее существа готова была зарыдать, обхватить руками шею гиганта, и плакать, и плакать. Но вес превозмогла ярость. – Этот сукин сын убил Ночную Прохладу! Беллурдан! У хозяина Лунного Семени не было ни времени, ни намерения вызывать демонов. Подумай об этом! У Тайскренна было время подготовиться...
– Нет! – голос его разнесся по всему проходу. Он встал на ноги, и Порванный Парус отшатнулась. Казалось, что он готов разрушить стены, такой огонь горел в его глазах. Руки его сжались в кулаки. Потом он яростно взглянул на нее и замер. Плечи его разом опустились, руки разжались, глаза потухли.
– Нет, – повторил он, на сей раз горестно. – Тайскренн наш защитник. Он всегда им был, Порванный Парус. Помнишь, как все начиналось? Император сошел с ума, но Тайскренн оставался с ним. Он направлял его мысли и боролся с его кошмарами. Мы оказались слабее повелителя Лунного Семени, в этом все и дело.
Порванный Парус посмотрела прямо в лицо великану. Ей ярко вспомнилось растерзанное тело Хохолка. Было здесь что-то неуловимо общее, но она так и не смогла понять, что.
– Я помню, как все начиналось, – негромко произнесла она. Воспоминания были яркими, но как прошлое связано с настоящим, она так и не могла понять. Она очень хотела поговорить с Быстрым Беном, но Разрушителей Мостов со дня битвы никто не видел. Они оставили ее с Хохолком, и кукла с каждым днем все больше. Особенно теперь, после того, как был сделан расклад Крыла Дракона.
– Император так и не смог окружить себя нужными людьми, – продолжала она. – Но он был не глуп. Он знал, что предает его группа людей. И наша сила делала нас нужными. Я помню, Беллурдан, – она мотнула головой, – императора больше нет, а сила по-прежнему с нами. – Порванный Парус задохнулась. – Вот что, – завершила она, обращаясь к самой себе, – пугает Тайскренна.
– Император был безумен, – настаивал Беллурдан. – Он не мог толком защитить себя.
Порванный Парус нахмурилась. У великана навязчивая идея. Как она только что сказала, старик был не глуп. В чем же дело?
– Извини. Поговорим позже. Меня ждет верховный маг. Беллурдан, мы ведь поговорим потом? Великан согласно кивнул.
– Как хочешь. Я скоро уйду строить курган для Ночной Прохлады. Далеко, на равнине Рхиви, скорее всего.
Порванный Парус обернулась и посмотрела в ту сторону, из которой она пришла. Моряк все еще стоял там, переминаясь с ноги на ногу.
– Беллурдан, можно, я наложу на ее останки печать? Его глаза затуманились, он посмотрел на мешок.
– Часовые боятся, да? – Он призадумался, потом ответил: – Хорошо, Порванный Парус.
– От всего этого дурно пахнет, – заявил Калам, лицо его подергивалось от волнения. Он сидел, скорчившись, опираясь на пятки, и задумчиво чертил на земле паутину кончиком своего кинжала. Потом он поднял голову и посмотрел на сержанта.
Вискиджак разглядывал стены Засеки, на его скулах ходили желваки.
– Когда я последний раз стоял на этом холме, – произнес он, прищуриваясь, – здесь было полно доспехов. И полмага, – он помолчал. Затем добавил: – Давай, капрал.
Калам кивнул.
– Я воспользовался кое-какими старыми связями, – отозвался он, моргая от яркого утреннего солнца. – Нас заметили наверху. Либо сам двор, либо знать. Они возвращаются потихоньку на передний план, – он поморщился. – И теперь у нас будет новый капитан из Унты, готовый вцепиться нам в горло. Четыре капитана за три года. Ни один из них ничего не стоит.
Быстрый Бен стоял поодаль, на гребне холма, скрестив руки. Теперь он заговорил:
– Вы знаете план. Давай, Вискиджак. Этого человека несет к нам прямо из дворца потоком...
– Тише, – пробормотал Вискиджак. – Дайте подумать.
Калам и Быстрый Бен переглянулись.
Последовало долгое молчание. Внизу по дороге проходили, громыхая, военные повозки, направляющиеся в город. Остатки Пятой и Шестой армий, практически полностью уничтоженных Каладаном Брудом и Малиновой гвардией.
Вискиджак покачал головой. Единственной реальной силой оставались Моранты, на полях сражения он видел Черных, которые использовали Зеленых только для перевозок по воздуху, но где же находились Золотистые, о которых он так много слышал? «Будь прокляты все эти нелюди!» Сточные канавы Засеки до сих пор несли красные воды. Все, что подлежало погребению, было собрано. Теперь за стенами города было несколько больше холмов. И очень высоких.
А вот память о тысяче триста Разрушителей Мостов не отметили почетным холмом. Червям не придется далеко ползти, чтобы добраться до их плоти. Сержанта каждый раз дрожь пробирала до костей, когда он вспоминал, что никто из выживших не сделал никаких попыток спасти их. Какой-то ординарец Тайскренна что-то там толковал о героизме и самопожертвовании. Его слушало тридцать девять человек, молча, с каменными лицами. Через два часа ординарца нашли мертвым в его палатке, задушенным. Настроение было хуже некуда. Пять лет назад о такой ситуации никто и помыслить не мог. Теперь все уже привыкли...
«Задушен. Похоже на работу Когтя». Калам считал, что это провокация. Попытка дискредитировать тех Разрушителей, кто выжил. Вискиджак относился к подобной идее скептически.
Он пытался привести мысли в порядок. Если все делается по какой-то системе, она должна быть очень проста. Но он страшно устал, чтобы понимать. Он глубоко вдохнул утренний воздух.
– Новобранец? – спросил он.
Калам, ворча, поднялся на ноги. Взгляд его затуманился.
– Возможно, – наконец произнес он. – Правда, слишком молода для Когтя.
– Я никогда не верил в существование абсолютного зла до знакомства с Горечью, – высказался Быстрый Бен. – Но ты прав, слишком молода. Сколько их готовят, прежде чем они приступают к работе?
Калам пожал плечами.
– Пятнадцать лет минимум. Заметь, что берут их совсем маленькими. Пяти-шести лет.
– Может, использована магия, и она выглядит моложе своих лет, – предположил Быстрый Бен. – Высокого уровня профессионал, но под командованием Тайскренна.
