Джеймс Блэйлок - Эльфийский корабль
Другой гоблин выдернул из зажима факел, укрепленный на палубе, и Джонатан был уверен, что сейчас он подожжет плот. Однако вместо этого гоблин приложил факел к собственным волосам и, когда они запылали, запрыгал и заметался по палубе. Из его рта, наполненного острыми зубами, вылетел хриплый смех, а огонь расплавил кожу на его лице, и она, словно воск, поползла вниз, обнажая ухмыляющийся череп с горящими волосами.
Джонатан испытывал смешанное чувство – что-то среднее между ужасом и отвращением, в отличие от Дули, который был напуган до полусмерти, – он сидел на носу лодки, закрыв лицо руками. А гоблины тем временем достали ножи с длинными кривыми лезвиями и принялись ими размахивать. Джонатан и Профессор, без всяких обсуждений дальнейшей стратегии, стремительно стали грести в обратную сторону. Но когда гоблины добрались до ружья Профессора и бросили в котел и его, Вурцл решил, что они удалились от плота уже на достаточное расстояние.
– О Господи! – воскликнул он, размахивая веслом. Его высказывание, казалось, вызвало у гоблинов приступ ярости – одни затопали ногами, а другие подожгли себя.
Лодка в этот момент не двигалась с места – Джонатан не был настолько обеспокоен судьбой оружия, как Профессор, и продолжал грести назад, в то время как Вурцл в ярости греб вперед.
В тот самый момент, когда лодка застыла в неподвижности, не двигаясь ни вперед, ни назад, Джонатан с изумлением увидел, как из двери рубки, точно вихрь, вылетел Ахав, который по сравнению с гоблинами казался огромным. Гоблины, очевидно, полагали, что пес надежно заперт, поэтому его появление застало их врасплох, и они принялись выделывать сумасшедшие курбеты.
Это была весьма занятная картина. По воде прокатились рев и смех, и очень скоро все гоблины горели ярким пламенем, точно миниатюрные костры. Ахав прыгнул на крупного гоблина, помешивающего в котле, и, не обращая внимания на его злобное расплавленное лицо и горящие волосы, схватил его сзади за штаны, потряс и скинул в реку.
Очутившись в воде, гоблин пронзительно завизжал и принялся шипеть и пускать пузыри. Когда он всплыл на поверхность, то и наполовину не выглядел таким мерзким и страшным, как минуту назад. Сейчас он был похож на совершенно промокшего, жалкого, вредного маленького человечка. Его приятели на плоту, однако, продолжали гореть и шумно веселиться. Они принялись швырять в него разные предметы.
Ахав пришел в восторг от своих действий и, недолго думая, схватил еще одного гоблина и сбросил его в реку. Джонатан, глядя на отважного Ахава, приободрился. А Профессору Вурцлу, испытывающему опасения, что его оружие окажется в реке, удалось грести сильнее, чем Джонатану. И лодка наконец прошла те несколько футов, которые отделяли ее от плота, и Профессор вскоре привязал швартовочную веревку к его корме.
Но влезть на борт оказалось не таким-то простым делом – шесть гоблинов дико носились кругами по палубе вокруг рубки. Они бегали в таком бешеном темпе, что невозможно было определить, кто за кем гоняется – гоблины за Ахавом или он за ними.
К активным действиям Профессора подтолкнуло то, что один из гоблинов достал из котла его ружье и принялся размахивать им над головой. Совершенно ясно было, что ружье заведено – маховик с ручками крутился, и казалось, что вот сейчас гоблин дернет за рычаг и оно отправится в свой сумасшедший полет.
Профессор набросился на гоблина и схватил ружье, но тот держал его крепко и, крича и визжа, царапал Профессора когтями. Старик Вурцл, не обращая внимания на боль, впал в ярость, когда ружье вырвалось из рук гоблина и полетело над рекой. Сквозь просвет в тумане Профессор видел, как оно, пролетев футов пятьдесят, шлепнулось в воду, затем выплыло на поверхность чуть дальше и скрылось в клубящемся тумане. Его замечательное оружие было потеряно, и на этот раз поблизости не оказалось дерева, на которое можно было бы вскарабкаться и вернуть его обратно.
Профессор Вурцл, вне себя от ярости, опрокинул пылающего гоблина, который не переставая визжал и хохотал, и сбросил его в реку.
Джонатан и Ахав гонялись в это время по палубе за последним гоблином. Наконец и Дули, собравшись с духом, влез на плот и, увидев, что гоблинов почти не осталось, приободрился и схватил мчащегося мимо противника за шиворот. А затем, закрыв глаза, чтобы не видеть его лица, швырнул его в реку.
Головы гоблинов, уносимых к дальнему берегу, постепенно исчезали из виду. И постепенно затихал их смех, приглушенный туманом. Трое запыхавшихся друзей уселись на носу плота рядом с доблестным Ахавом.
– Эх! – с досадой воскликнул Джонатан по поводу потерянного оружия. Но, по правде говоря, это волновало его не так уж сильно, поскольку он никогда не верил в то, что от этого ружья будет хоть какая-нибудь польза.
Друзья почувствовали немалое облегчение, когда в три часа ночи наконец выплыли из этого тумана. Лес Гоблинов темным мутным пятном остался позади, и яркая луна снова озаряла берега. Река петляла среди холмов, покрытых лугами, которые тянулись в сторону моря.
Путешественникам понадобилось не меньше часа на то, чтобы привести все в порядок и подсчитать потери. Самым удивительным было бесследное исчезновение котла. На том месте, где он был, или где должен был быть, осталась лишь кучка мусора: обломки разбитых бочонков, искривленные куски металла, цепочка троллей, которую нашел Дули, и полдюжины рыбьих скелетов странного вида – очевидно, гоблины наловили рыбы.
Друзья выбросили за борт весь мусор, за исключением цепочки, которая была водворена на свое место на мачте. Джонатан клялся, что видел котел собственными глазами, и Профессор подтверждал его слова. Дули был настолько сбит с толку, что даже не осознавал этого, но Профессор сказал, что котел, очевидно, всего лишь иллюзия.
– Волшебство! – воскликнул Дули, знакомый по рассказам дедушки с проделками гоблинов.
Профессор объяснил, что дело было именно в этом. Выйдя из рубки, Джонатан заявил, что гоблины выпили добрую половину запасов рома, а остальное испортили. И действительно, в десятке наполовину опустошенных бочонков плавали рыбьи скелеты. Путешественникам не оставалось ничего другого, как выкинуть бочонки вместе с их содержимым за борт.
Для Профессора и Джонатана это было жестоким ударом – они оба любили выпить вечером по кружке горячего густого рома, но до сих пор это им все никак не удавалось.
Итак, бочонок с солеными овощами исчез, ром пропал, а у всех оставшихся булок выедена середина, и теперь они больше напоминали тульи шляп, чем булки. Профессор сказал, что лично онне очень-то переживает по поводу потери рома, – ведь это благодаря ему гоблины вели себя подобным образом. Трезвые гоблины, очевидно, были бы более опасны. И все решили, что они еще легко отделались. Тут Джонатан вспомнил о портвейне, который положил ему в дорогу мэр Бэстейбл, сходил в рубку и достал бутылку и три стакана.
Прежде чем луна скрылась за Горной Страной эльфов, из-за Белых Скал выглянуло солнце и наступило утро. Как и предсказывал Профессор, этой ночью им не удалось как следует поспать; но зато они вернули себе плот и испытывали гордость, потому что им удалось разогнать сборище гоблинов-мародеров.
Глава 7
Волшебники и аксолотли
Река несла путешественников к морю, и целых три дня они только и делали, что ели, спали и швыряли за борт попадавшиеся под руку рыбьи кости.
Профессор Вурцл обнаружил, что его руки и грудь были сильно поцарапаны во время схватки с гоблином и испещрены вследствие этого длинными красными полосами, которые воспалились и распухли – в них, очевидно, попала инфекция. Передвигаясь по палубе, Профессор стонал и скрипел от боли зубами, но тем не менее требовал, чтобы ему позволяли нести дежурство наравне со всеми.
Они находились на расстоянии нескольких миль от пристани Ивовый Лес, когда стало ясно, что с Профессором нужно что-то делать. Он наконец лег в постель, и Джонатан с Дули принесли ему еду и питье. У него настолько все болело, что даже моргать было больно.
– Боюсь, Джонатан, – сказал он как-то после обеда, когда до пристани Ивовый Лес оставались считаные мили, – что одного отдыха мне будет маловато, чтобы оправиться от этих царапин. Должно быть, у гоблинов на руках полным-полно грязи.
– Это точно, – согласился Джонатан. Но он не знал, что же делать,– единственным дезинфицирующим средством на плоту была какая-то мазь, пахнущая эвкалиптом, но, как оказалось, толку от нее не было никакого. – Между Стутоном-На-Реке и морским побережьем нет даже сторожевых башен. Пристань Ивовый Лес и поселок сметены, и, если верить старине Госсету, Стутон тоже. И я не знаю, где же мы найдем хоть какого-то лекаря. Хотя… кто бы ни ограбил и ни разрушил Ивовый Лес, он, конечно, прихватил с собой все ценности, но, я думаю, лекарства не тронул. Может быть, там что-нибудь осталось от запасов аптекаря. Ну какой бы вор стал красть лекарства?
