Виктория Угрюмова - Имя богини
– Попробовать разве что? – как-то беспомощно обратился Джангарай к альву.
– Говори то, что тебе хочется, а не то, что, как ты предполагаешь, хотим услышать мы, – мудро посоветовал тот.
– Тогда нам надо заказать еще вина, – предложила Каэтана. Она кивнула пробегавшему мимо слуге и вложила ему в руку монету. Увидев полученные деньги, он стрелой понесся выполнять заказ.
Справедливости ради нужно признать, что, прежде чем Джангарай сумел достаточно понятно объяснить своим новым знакомым все мотивы и побудительные причины сегодняшних поисков, слуга обернулся с полными кувшинами еще не один раз. В какой-то момент альв пить категорически отказался:
– У вас сейчас нечто вроде соревнования – кто опьянеет первым, а кто вторым. Я, знаете ли, не охотник до подобных развлечений.
Каэтана и ингевон переглянулись, смутились и... расхохотались – звонко и непринужденно, как может смеяться только сама молодость.
– Извини, Воршуд! – обратилась Каэ к мохнатому человечку. – Очень уж вкусно соревноваться.
– Это я как раз понимаю, – согласился альв.
– Но вы и пить мастер, госпожа, – вмешался в их разговор Джангарай.
– На моей родине говорят, что истина – в вине.
– Хорошо говорят, – восхитился ингевон. – И кто это придумал?
– Один поэт...
– А-а, – уважительно протянул разбойник. – Поэты, они, конечно, знают толк в вине – получше любых других смертных. Их сам Алагат – божественный Виночерпий – не перепьет, куда ему... – Джангарай помолчал и задал самый главный вопрос:
– А где ваша родина?
Каэтана переглянулась с альвом. Сама она уже успела почувствовать расположение к веселому и беззаботному, отчаянно смелому ингевону. Альв едва» заметно кивнул.
– Не знаю, Джангарай. И не знаю, стоит ли тебе слушать мою историю, потому что в ней замешаны чуть ли не все боги вашего прекрасного Варда.
Слова «вашего Варда» не ускользнули от внимания ингевона.
– Ты хочешь сказать... – пробормотал он. – Вы хотите сказать, что живете не на Варде? Хотя, – успокоил он себя, – Арнемвенд действительно велик.
– Да не видела я ни Арнемвенда, ни Варда. Я тут и недели не нахожусь, – рассердилась Каэ. – Дожила! Мира, в котором сейчас живу, не знаю, хотя он, похоже, мой. Мира, в котором жила, почти не помню. Не успела сюда попасть, как на меня налетел Ма...
– К Ночи Непоминаемый, – торопливо вставил суеверный альв.
Джангарай глядел на собеседницу широко открыв глаза.
– Хорошо, – продолжала Каэ, которую несло на всех парусах. – Пусть он так называется. Потом братец его, что ли, – я еще в их родственных связях не разобралась. Левиафаны из реки выплывают на восход солнца полюбоваться. Нет, ты мне скажи, – набросилась она вдруг на ни в чем не повинного ингевона, – скажи, пожалуйста, – это нормально?! Теперь надо идти на край света, обязательно туда, где война, в другое место никак нельзя – сюжет не тот. Да еще ты ночью нападаешь! Ответь, нервы это могут выдержать? – Тут вспышка негодования улеглась сама собой, и Каэ уже спокойно проговорила:
– Не обращай внимания, просто я плохо представляю себе, что делать. Я загнанная одинокая девчонка, попавшая в незнакомый мир, где уже кому-то что-то должна. А я не умею быть должной, воин. Не умею и не люблю.
Всполошился альв:
– Дорогая Каэтана, совсем забыл, ну просто из головы вон за этими хлопотами, – я с вами на восток, знаете ли. Вдвоем веселее.
– А втроем еще веселее, – объявил Джангарай, чувствуя необъяснимую легкость на сердце. – Фехтовать с мной будете?
– Куда я денусь?
– Тогда хоть скажите, в какое место нам нужно попасть.
Альв осмотрелся по сторонам и внес рациональное предложение:
– Может, прежде чем обсуждать подробности, покинем наконец ярмарку?
– Действительно, – поддержала его Каэтана, – засиделись мы здесь.
Джангарай был тем более рад покинуть людное место, где его мог узнать и выдать властям любой. Не спеша они отправились к дому, где остановились путешественники.
Хозяева и домочадцы были в городе, и дверь им открыл слуга, страдавший в одиночестве на своем постылом дежурстве. Увидев постояльцев, он расплылся в улыбке, надеясь хоть немного расспросить у них про ярмарку. Но его постигло горькое разочарование: отвратительные попались жильцы – никаких восторгов, никаких впечатлений, даже приблизительных цен не назвали.
«Бездельники, – подумал слуга. – Бездельники и тупицы, раз не могут ни о чем рассказать. Негодные, никчемные люди».
Ну ничего, завтра он наверстает упущенное...
Наверху захлопнулась дверь.
– Вот и выходит, – закончила Каэтана свой недолгий рассказ, – что нам нужно именно в ал-Ахкаф, и никуда больше, а там, говорят, начинается война.
Джангарай задумался. Он молчал так долго, что Воршуд решил – все, конец. Ингевон испугался, струсил, а значит, они в нем ошиблись. Но Джангарай заговорил совсем об ином:
– А вы не задумывались, дорогая госпожа, что война началась именно из-за вас?
Альв возмутился:
– Да при чем тут госпожа Каэтана? Мы ведь здесь, а война...
– А война именно в ал-Ахкафе, – ровным голосом закончила Каэ. – И именно сейчас. Ни на день раньше, ни на месяц позже. Но может быть, это все-таки совпадение...
– Может быть, – сказал ингевон. – Но я бы на, вашем месте стрелой несся в ал-Ахкаф. Если даже половина того, что с вами произошло, не совпадение – а таких совпадений просто не бывает, – то, значит, боги боятся того, что вы узнаете от Тешуба. Значит, это тайна, которая способна многое изменить в нашем мире. Нам нужно торопиться...
При слове «нам» осторожный альв счел необходимым переспросить:
– Ты тоже собрался с нами?
– По-моему, это уже решено, просто я не был посвящен в детали. Но после того как вы доверили мне свои тайны, прошу поверить и в то, что у вас нет более преданного друга и слуги. – И Джангарай склонился перед девушкой в почтительном и на сей раз вполне искреннем поклоне.
Она, улыбаясь, протянула ему руку:
– Я рада, действительно рада обрести такого друга. – А Воршуд насупился и пробурчал:
– Конечно, теперь оба мечами махать будут, а о деле думать кому придется?
– Главное, чтобы боги не добрались до Тешуба раньше, чем мы.
– Не пугай, – поморщился альв.
Собаку съевший на разных походах, Джайгарай в тот же день развил бурную деятельность.
– Нам нужны кони и разные мелочи, – перешел он к проблемам предстоящего путешествия.
– В таком случае покупай не просто хороших коней, а самых лучших. Денег у меня достаточно, – сказала Каэ.
– Не самых лучших, – вмешался альв, а самых спокойных и покладистых.
– О чем спорим! – развеселился ингевон. – Все равно каждый должен сам выбрать себе коня. Коня, оружие, походную одежду. Только еще одного спутника найду нам я, если позволите.
– Зачем нам еще один спутник? – насторожился альв. – Нам нужен караван до ал-Ахкафа. А спутник...
– Я ручаюсь за него своей честью, – сказал Джангарай. – Во всяком случае, вы на него должны посмотреть. Если бы он отправился с нами, я бы спал гораздо спокойнее. Только как его уговорить?
* * *Жизнь Бордонкая нельзя было назвать ни легкой, ни счастливой. Он родился в семье обедневшего рыцаря, который унаследовал от предков тяжелую руку, тяжелый меч и легкие нрав и кошелек. Отец Бордонкая в течение всей своей недолгой жизни снискал себе славу отчаянного храбреца и силача, но денег не скопил и отправился навестить Баал-Хаддада, оставив жену с двумя младенцами на руках. Родня терпела их недолго и в конце концов выселила в старый полуразвалившийся замок на окраинных землях Мерроэ, где пастухи и охотники-гемерты были единственными няньками для господских детей.
Мать Бордонкая – красавица Санна – обожала своего мужа и во второй раз замуж не собиралась. Превыше всего для нее – жены и дочери рыцарей – были понятия чести, долга и справедливости. И она допустила страшную ошибку, воспитав своих сыновей в духе гордых и предельно честных предков, но не успев рассказать им о том, что в мире существуют еще и подлость, предательство, коварство. Санна умерла на двадцать пятом году жизни в нищете и забвении, моля богов позаботиться о ее детях.
Боги на эту просьбу никак не откликнулись, а вот родня съехалась со всех сторон. Правда, братья – Бордонкай и Мангалай – никого не волновали, а вот полуразрушенный замок вместе с окрестными землями внимание к себе привлек. Долгие споры родных привели к тому, что детей отдали на воспитание в рыцарский орден Гельмольда, а их наследство поделили между собой многочисленные дядья.
Кто знает, как сложилась бы дальнейшая судьба братьев, не окажись их родичи настолько беззастенчиво жадными. Возможно, кто-нибудь из них был бы вынужден принять на себя все хлопоты по воспитанию и со временем вытравил бы из податливых юных душ все представления о добре. Но братьям повезло.
Выбранный родичами по финансовым причинам орден Гельмольда был одним из лучших во всем Мерроэ. Правда, там не брали плату за обучение. Рыцари ордена предлагали свои услуги бескорыстно, руководствуясь понятиями чести и справедливости и довольствуясь добровольными пожертвованиями.
