Надежда Первухина - Имя для ведьмы
Ладно. Рассуждать будем потом. А пока надо решить, как малыша пристроить. Он, по-моему, очень напуган.
– Не бойся, – максимально ласково сказала я. – Я буду звать тебя Букс. Согласен?
Существо мигнуло глазами-огоньками и прошептало:
– Куш-шать...
Вот те на! Ну, домового понятно, чем кормить – молочка в блюдце под порог, корку хлеба в дымоход, по пятницам тринадцатого в пятый угол избы стопку водки вылить... А этого?!
– А что же ты ешь?
Существо отлепилось от породившей его кучи и, закачавшись на тонких ножках, сделало свой первый неумелый шаг по направлению ко мне.
– Куш-шать... книги... еще... те ску-ш-шал уже...
Понятненько. Малыш питается субстанцией, адекватной его морфической структуре. Он ест не материальную, а ментальную ткань книги. Интересно, что ему сейчас полезнее всего для правильного роста и развития?
Оказалось, басни Крылова в самый раз. Букс, порыскав по хранилищу, остановился у нужной полочки, вскарабкался на нее и приник к книге, как младенец к материнской груди. Мне послышалось его довольное урчание.
– Смотри, не переешь, – на всякий случай предостерегла я.
– Не-е... А вос-с и ныне там! – удовлетворенно прошепелявил бумажный младенец, спрыгнул с полки и поковылял дальше, распространяя вокруг себя еле слышное шуршание.
Я медленно шла за ним, пребывая в состоянии легкого шока. И мне понятно, почему крыса, обычная, неволшебная серая крыса, неожиданно выскочившая из-за книжного шкафа, увидев нас, замерла, а потом мягко осела в обмороке. Ну надо же, какие нервные крысы пошли...
Букс тоже слегка испугался и поспешил прижаться к моим ногам.
– Это кто?
– Крыса. Зверек такой. Не бойся, она тебя не тронет. Лучше скажи, что мне с тобой делать?
– Не есть, – твердо прошептал макулатурный.
– Да я и не собиралась. Просто думаю, где же ты будешь жить, чем питаться...
– Сдес-сь. Все сдес-сь. – Он обвел ручкой темные стены нашего депозитария. – Еда, дом... Хорошо. А ты – гос-споша. Ты защитишь.
Дверь в хранилище медленно приоткрылась, и опасливый голос спросил:
– Вик, ну как, ты крысу обнаружила?
При звуках этого голоса Букс резво, насколько позволяла его хрупкая конституция, подскочил и с шелестом скрылся на полке с книгами Набокова. Ох, не рановато ли ему... От одной «Лолиты» такое в детском организме начаться может...
– Крыса в обмороке лежит, она больше вас испугалась, – громко ответила я. – Сейчас вынесу.
– Ой, не надо. Пусть она, как очнется, уйдет куда-нибудь.
– Ладно, я так ей и передам.
Я склонилась над не подававшей признаков жизни крысой и щелкнула пальцами:
– Луер-апироген-донормил!
Крыса очнулась, встала на задние лапки и с укором поглядела на меня. Затем, окончательно придя в себя, торопливо умотала с глаз моих долой.
– Букс, – тихонечко позвала я. – Ты не высовывайся, а я иногда буду тебя навещать и даже приносить гостинцы.
Ответом мне было тихое удовлетворенное шуршание. Я пожала плечами и ушла из хранилища, решив отложить поиски нужной мне литературы на потом.
...День близился к закату. Легкие весенние сумерки вползали в библиотеку. Видимо, они были перенасыщены теми апрельскими феромонами, которые заставляют кошек штурмовать чердаки многоэтажек, а скромных работниц книжного дела томиться непонятной тоской. Я неизвестно зачем отправилась в читальный зал и увидела картину, потрясшую мое, ставшее чересчур сентиментальным, сердце. Возле кабинетного рояля любительница фэнтези Надя изящным веером раскладывала на столике книги Авдея Белинского. Я встала рядом, с болью сердечной рассматривая яркие глянцевые обложки.
– А, Вика! – Надя улыбнулась мне, на мгновение спустившись с литературных высот. – Как тебе эта выставка, ничего?
– Ничего, – сделав над собой неимоверное усилие, кивнула я. – А тебе нравится... этот фантаст?
– Да, хорошо шлифованная проза, язык и стиль отработанные, – заговорила Надя тоном судмедэксперта. – Правда, в отдельных произведениях наблюдается кодационная проблема...
– Какая?
– Ну, проблема концовки: есть рыхлость, логический аутизм, субстанциональный позити...
– Надя, – проникновенно сказала я. – Ты хоть изредка можешь говорить по-человечески?
– Могу. Извини, увлеклась. Ты же знаешь, я диссертацию пишу по современному фэнтези. Книги Белинского там тоже рассмотрены.
– Надь, ты не будешь против, если я возьму парочку... его книг с выставки, почитаю?
– Конечно, о чем речь! У нас уже фэн-клуб его имени возник! Так что не отставай от веяний времени, познакомься с его творчеством.
Знала бы Наденька, с какой замечательной стороной творчества Авдея Белинского мне уже посчастливилось познакомиться... Впрочем, ей это не грозит. Наденька вот уже десять лет прочно удерживает переходящий вымпел первой старой девы нашей библиотеки и на представителей противоположного пола смотрит исключительно как на лиц, читающих (не читающих) фэнтези.
Я взяла две наименее пестрые книжки, полистала и грустно улыбнулась портрету на фронтисписе. Привет, милый.
– Ну, я пойду, – прижала я к груди книжки. – Потом поделюсь с тобой прочитанным.
– Обязательно! – ободряюще улыбнулась Надя. – Я тебе еще главы из своей диссертации принесу, если ты не против.
Я изобразила безмолвный восторг перед такой блестящей перспективой и поспешила убраться из читального зала. Именно диссертации мне и не хватало для полного и окончательного схождения с ума!
После работы мне не хотелось идти домой. Я отправилась в парк, посчитав, что для весенней прогулки там в самый раз. Побродила по полупустым аллеям, старательно обходя семейные пары с детьми (засмотришься на какого-нибудь симпатичного карапуза да и сглазишь автоматически. Бывали прецеденты). В конце концов устала и уселась на относительно чистую скамейку. Достала из сумочки книгу. Ну-ну, поглядим, что там писал мой талантливый возлюбленный...
Это была странная повесть. Во всяком случае, герои классических сказок и легенд так себя не ведут.
Героя звали Тристан, и был он странствующий рыцарь, воспевавший красоту нареченной ему невесты, принцессы Изольды. Девушки, которой он никогда не видел.
Сходство с классическим источником на именах героев и оканчивалось. Дальше они, то есть герои, вели себя весьма непредсказуемо. «Прекрасный Тристан, получив благословение родителей, сел на корабль, чтоб плыть в страну никогда не опадающих яблоневых цветов. Там ждала его невеста. А перед самым отъездом верный раб Тристана, старый Бражьен, подал господину флягу с темным напитком.
– Это напиток страсти, мой господин. Кто знает, искренне ли расположено к вам сердце вашей будущей жены... И, возможно, она побоится дать вам власть над собственным телом и возлечь с вами на супружеское ложе... Так вот, если усомнитесь вы в ее чувствах, налейте ей этого вина. Испив его, она воспылает к вам страстью, какую вы сами к ней будете испытывать.
И сказал Тристан: «Мерси боку», и отплыл его корабль в страну никогда не опадающих яблоневых цветов. Долог был путь, темны волны, одиноки вечера, и не раз задавал себе Тристан вопрос: а стоит ли нареченная ему женщина таких испытаний? А есть ли в сердце самого Тристана искренняя любовь к ней?
Но рыцарь не был малодушен и держался данной однажды клятвы. И тогда правильным казался ему его путь.
Однажды, проснувшись на рассвете, Тристан поглядел на море и увидел неподалеку от своего корабля малый челн, которым играли утренние волны. Тристан подплыл ближе и увидел, что в том челне лежит прекрасная девушка. Глаза ее были закрыты, а правая рука безвольно свешивалась за низенький борт челна.
«Мертва она или нет, я должен спасти ее», – помыслил рыцарь и не мешкая перенес девушку на палубу своего корабля.
Девушка оказалась жива, но очень слаба. Она не помнила, ни кто она, ни откуда родом, ни как оказалась посреди моря. Лишь имя свое назвала она – Изольда, и в тот момент словно пчела ужалила рыцаря в сердце – ведь таковым было и имя нареченной невесты Тристана, ожидавшей его в далекой стране! Но спасенная девушка была прекрасна так, что лучшей, казалось, и искать бы не стоило. Казалось, само Проведение посылает невесту Тристану таким чудесным образом...
Но он отогнал эти мысли, сочтя их дьявольским искушением. Ибо рыцарь верен однажды данному слову и не должен изменять дороге, которая начертана в его сердце...
Так плыли они в страну, где с яблонь не опадает цвет, и днем их души разлучала тоска, а ночью – их тела – благородный меч.
И когда уже близок был конец пути, посмотрела Изольда на Тристана, и тихий вздох вырвался из ее груди:
– Зачем ты спас меня, чтобы я умирала каждый день из-за твоей нелюбви ко мне!
– Прости, но я рыцарь и верен своей клятве, – стиснув зубы, отвечал Тристан.
– А если бы ты выпил то вино, что дал тебе раб, помнишь, ты говорил... Может, хоть тогда ты полюбил бы меня?
– Мне не нужно это вино, ибо я люблю тебя больше жизни своей, – сказал Тристан. – Но клятва рыцаря должна быть сильнее его сердца.
