Стив Эриксон - Сады Луны
Боль волнами накатывала на Парана, его конечности дрожали, он едва дышал.
– Похоже, Крест хочет хоть кого-нибудь обвинить, – произнес голос. Паран с трудом разлепил глаза и увидел перед собой человека, одетого во все черное. – Но он поспешил, я приношу извинения за это. Видно, вам с собаками необходимо разрешить какой-то старый конфликт, – человек грозно посмотрел на Креста. – Но что-то в тебе его смутило... Родство? Но как такое возможно?
– Ты один из тех, – произнес Паран, чувствуя, как все его тело немеет, – из тех, что захватили девушку своим присутствием...
– Да, я Котильон, – подтвердил человек. – Повелитель Теней весьма сожалеет, что ты не прошел в Ворота Худа, в уплату за двух Гончих. Но ты ведь понимаешь, что эти бесценные существа были стары, как мир? Что ни человек, ни Повелитель никогда раньше не убивал Гончую?
«Спас ли я их души? Стоит ли рассказывать о том случае? Нет, будет похоже на бахвальство».
Паран посмотрел на Креста. «Родство?»
– Чего ты хочешь от меня? – спросил он Котильона. – Моей смерти? Тогда можешь идти, дело сделано.
– Ты не должен мешать нам в нашем деле, капитан. Ты ведь теперь так ненавидишь императрицу.
– Что вы сделали с девушкой?
– То, что я сделал, было милостью. Я ее использовал, но она этого не знала. Можно ли подобное сказать о тебе? Ответь, что лучше, знать, что тебя используют, или не знать?
Паран ничего не ответил.
– Я могу вернуть ей воспоминания, если хочешь. Воспоминания о том, что я сделал, что она сделала, когда я присутствовал в ней...
– Нет.
Котильон кивнул.
Паран ощутил, как возвращается боль. Это его удивило. Он потерял столько крови, что давно уже должен был быть без сознания. А вместо этого вернулась боль, непрерывная, сверлящая. Он закашлялся.
– И что теперь?
– Теперь? – Котильон удивился, – Теперь я начинаю снова.
– Опять девушка, как и та?
– Нет, это больше не годится.
– Ты похитил ее жизнь.
Темные глаза Котильона сделались жесткими.
– Теперь она получит ее обратно. Я вижу, ты все еще носишь Удачу, хотя по тебе и не скажешь.
Паран повернул голову и увидел, что его меч лежит на расстоянии вытянутой руки от него.
– Когда моя удача отвернется, – пробормотал он. Она и отвернулась. Он понял, что не может пошевелить левой рукой, а боль в груди стала еще сильнее, хотя казалось, что сильнее уже невозможно.
Котильон задумчиво рассмеялся словам капитана.
– Теперь уже слишком поздно, капитан. Ты ставил на то, что Леди по-прежнему благосклонна к тебе. Ты отказался от той мудрости, которой когда-то обладал. Такова сила Близнецов.
– Я выздоравливаю, – произнес Паран.
– Да. Как я уже сказал, Крест поспешил.
Капитан медленно и осторожно сел. Его кольчуга была разодрана, в разрывах он видел розовые, только что затянувшиеся шрамы.
– Я, я не понимаю тебя, Котильон, стоящий у Трона Тени.
– Не ты один. А теперь, что до Удачи...
Паран посмотрел вниз на меч.
– Он твой, если хочешь.
– Ах, – Котильон улыбнулся, поднимая меч, – я подозревал, что люди меняются, капитан. Мир ведь так сложен, правда? Скажи мне, ты не скучаешь о тех, кто использовал тебя?
Паран прикрыл глаза. Его тело пронзила внезапная дрожь. Он вспомнил, как Финнест коснулся его души. Потом он посмотрел на Гончую. В глазах Креста он увидел что-то... почти дружеское.
– Нет.
– Мудрость быстро возвращается, – произнес Котильон, – когда того требует обстановка. Я возвращаю ее тебе, капитан, с одним советом: старайся, чтобы тебя не заметили. Когда в следующий раз завидишь Гончую – беги.
Воздух вокруг капитана потемнел. Он заморгал, увидел перед собой деревья, дом. «Интересно, я ушел от этого... или с этим?»
– Капитан? – донесся до него голос Маллета. – Где, Худ возьми, ты бродишь?
Паран вздрогнул.
– Только не Худ, Маллет. Я здесь, в тени.
Лекарь подошел к нему.
– У нас сплошные неприятности. Ты выглядишь...
– Справляйтесь с ними, – рявкнул капитан, поднимаясь.
Маллет уставился на него.
– Дыхание Худа, такое впечатление, что тебя жевали...
– Я иду за Лорн. Если мы выживем, встречаемся в корчме Феникса. Понятно?
– Да, сэр, – Маллет растерянно заморгал. Паран развернулся, чтобы уйти.
– Капитан?
– Да?
– Не щади ее.
Картины, одна ярче другой, вставали перед внутренним взором Крокуса. Они упорно возвращались, хотя он старался не думать об этом, его мозг в панике бежал от увиденного.
Дядя Маммот мертв. Какой-то далекий голос говорил ему, что тот, кто был в Маммоте, не имел ничего общего с тем человеком, которого он знал всю свою жизнь, то, что забрали себе корни, было чем-то другим, чем-то чудовищным. Голос повторял это, Крокус ощущал, как вздымаются и падают эти слова на волнах образов, проходящих перед его глазами. Эти картины никогда не оставят его.
Главный зал в доме леди Симталь был пуст. Остатки празднества разбросаны по полу вперемешку с обломками стен, повсюду пахло кровью. Тела и то, что осталось от тех, кого поразил Маммот, были унесены стражниками. Все слуги пропали.
Крокус пробежал через залу и открыл дверь на улицу. Газовый фонарь шипел, отбрасывая синий свет на плитки дорожки и ворота, которые были чуть приоткрыты. Вор перепрыгнул через ступеньки и поспешил к воротам. У ворот он слегка притормозил – на улице что-то было не так.
Как и зал леди Симталь, улица была пуста. Повсюду валялись атрибуты карнавала. Ветер кружил обрывки одежды и бумаг. Воздух стоял тяжелым и душным.
Крокус выскочил на улицу. Вокруг, на всем видимом пространстве, не было ни души, стояла тишина. Ветер налетел на него, закружился сперва в одну сторону, потом в другую, словно не зная, куда лететь. В воздухе пахло склепом.
Ему вновь представилась смерть Маммота. Он чувствовал себя бесконечно одиноким, ему вспомнились слова Раллика. Несколько дней назад убийца сердито схватил его за грудки, придвинул к себе и сказал, что Крокус паразитирует на городе. Он не хотел, чтобы так было, особенно теперь. Даруджистан молил о помощи. Это был его дом, который просил о помощи.
Крокус пошел к дому Барука. По крайней мере, когда повсюду так пусто, он быстро доберется. Он бросился бежать.
Со всех сторон дул ветер, закрывая ему лицо волосами. Тьма висела там, где кончался слабый свет городских фонарей. Крокус завернул за угол. Он услышал какой-то звук. Мотнув головой, остановился и прислушался. Вот, опять. Птицы, сотни, судя по звуку голосов. Кроме могильного запаха, в воздухе стоял теперь и запах птичьего помета. Крокус мрачно размышлял, потом задрал голову вверх.
Из его горла вырвался крик, он инстинктивно присел. Над ним, заслоняя звезды в небесах, был потолок из черного камня, который висел так низко, что едва не касался крыш домов. Он снова посмотрел вверх, потом перевел взгляд вниз. Потолок медленно двигался. В его отверстиях, выщербинах и неровностях было видно постоянное шевеленье. Вороны. Их маслянистое оперенье блестело на фоне камня.
Приближалось Лунное Семя. Понятно, почему на улицах не было никого, а праздник закончился сам собой.
Что бы это значило? Крокус не знал, а вот Барук должен знать. Ну конечно.
Вор побежал дальше, его мокасины шуршали по камням мостовой.
Крупп потянул носом воздух, его глазки жадно заблестели, когда он увидел поспешно оставленную в кухне еду.
– Такова природа вещей, – вздохнул он, поглаживая живот. – Теперь и навсегда, мечты Круппа сбываются. Все еще в хаосе, но Крупп ощущает, что с миром все в порядке, судя по тому, какой у него разыгрался сейчас аппетит. В конце концов, к требованиям плоти следует относиться с уважением.
Он снова понюхал кухонный воздух.
– Правда, придется теперь подождать, пока монета повернется. Но только в компании этого чудесного бекона.
Адъюнкт Лорн видела, как в переулке, примыкающем к поместью леди Симталь, появился Несущий Монету. Ее губы тронула довольная улыбка. Одно дело – найти парня, и совсем другое – войти в сад, где она посадила Финнест.
За минуту до этого она ощутила смерть Ягута. Участвовал ли в битве хозяин Лунного Семени? Она надеялась на это. И надеялась еще на то, что Ягут пришел в город, нашел Финнест и вызвал на битву Сына Тьмы. Хотя теперь, задним числом, она понимала, что лорд не пошел бы на это.
Значит, Вискиджак еще жив. Ладно, потом еще будет время, когда город попадет в руки императрицы и Тайскренна. Возможно, они и не захотят с ними возиться, но можно и арест превратить в публичный спектакль. Тогда даже Дуджек их не спасет.
Она видела, как Несущий Монету побежал по улице, даже не заметив, казалось, нависшего над городом Лунного Семени. Спустя мгновенье она пошла за ним. Когда монета будет у императрицы, она заставит служить ей Опоннов.
Где-то глубоко в ее подсознании был задан тяжкий вопрос, полный отчаяния и безнадежности: «А что с твоими сомнениями? Что стало с той женщиной, которая готова была бросить вызов Тайскренну? Неужели она так сильно изменилась? Ее личность настолько разрушилась?»
