Андрей Плеханов - Лесные твари
Бр-р-р. Панкратова аж передернуло. Никогда он не позволял себе хоть сколько-нибудь близких отношений с пациентками. И свадебный портрет его с женой стоял тут же, в кабинете. И доктор Панкратов улыбался с этого портрета, как бы уверяя: «Вы имеете дело с человеком кристальной честности и гарантированы от каких бы то ни было посягательств на свою честь. А потому не бойтесь выложить все самое сокровенное».
«А все же хотелось бы... Может быть, когда-нибудь потом. Когда она уже не будет моей пациенткой. И я пересилю свои комплексы, я прочитаю умную книгу, что надо делать в таких случаях. Я загипнотизирую самого себя – я внушу себе, что я действительно такой сильный, умный и сексуальный, каковым я, собственно, и выгляжу. Я позвоню ей и приглашу ее. Прямо в постель. Шикарную постель с изысканным вином и фруктами, омарами и музыкой Стравинского. Где-нибудь на Сейшелах. И мы будем разговаривать языком любви, а не этим замшелым языком книжных оплетков. Но это будет потом. А сейчас я должен вылечить ее. И не забивать себе голову ничем лишним».
– А вы справитесь с этим «ОНО»? – полюбопытствовала Лека тонким голосочком. – Если оно действительно такое сильное?
– МЫ справимся! – Внутренние страсти ни в малейшей степени не проявились на правильном лице доктора. – То, что предстоит НАМ, – это элементарная психотехника, терапевтические приемы, не мной придуманные. Приемы, отработанные десятками лет и миллионами людей, успешно научившихся справляться с самими собой. МЫ ВДВОЕМ с вами сделаем это.
* * *
Света в подъезде, как всегда, не было. Хотя он не помешал бы сейчас, в полпервого ночи, на узкой площадке съежившейся от преждевременной старости и неуюта хрущевки. Лека вслепую нашаривала ключ в сумочке и вспоминала первый разговор с доктором Панкратовым. Очень обнадеживающий разговор. Месяц прошел с тех пор. Три раза в неделю занятия с Юрием Васильевичем. Мягкий его голос. «Расслабление – все ваши тревоги уходят – сейчас вы вспомните источник ваших страхов – но вы будете смотреть на него как бы со стороны»... Хоть бы хрен! Никакого результата. Страхи остались страхами, раздражение – раздражением, а гадкий сон, все один и тот же, так вообще уже снился каждую ночь. Доктор Панкратов Ю.В. был очень хорошим доктором. Наверное, это Лека была какой-нибудь неправильной. С ней всегда были заморочки.
Вонища на площадке стояла, прямо-таки скажем, выдающаяся. В три раза крепче обычной, кошачье-помойной. Лека ступала осторожно, боясь угодить ногой в какую-нибудь свежеразлагающуюся собаку, но все же поскользнулась в невидимой лужице слизи (будем надеяться, что это была слизь!).
Отдельный дом – вот чего ей хотелось! И даже самая шикарная семикомнатная квартира с лестницей, двумя сортирами и жемчужной джакузи не прельстила бы ее сейчас больше, чем аккуратный домик в лесу. ЕЕ домик. Город надоел ей до тошноты. Это было странно, потому что, кроме города, она нигде не бывала со времен своего дошкольного детства. Наверное, это было самообманом. Лека всегда отвратительно переносила деревню, а леса боялась параноически. Просто ТЕПЕРЬ ей не было места нигде.
Чертова железная дверь громыхнула на весь дом, как Лека ни старалась отворить ее потише. В квартире тишина. Демид, конечно, уже дрыхнет. Лека шагнула через порог и едва не покатилась кубарем. Какая-то зловредная штуковина подвернулась ей под ногу на лестничной площадке. Лека чертыхнулась, включила свет в прихожей… В тусклой луже светового пятна блеснуло что-то, выставив золотой бочок из бетонной щербины пола. Лека наклонилась и подняла перстень.
Перстень-печатка. Средних размеров. Демиду в самый раз. Почему-то Лека сразу решила, что это – Демидова штучка, хотя он и не был подвержен новорусской привычке увешивать свои пальцы «гайками». К тому же на плоской части печатки был выгравирован треугольный вензель, напоминающий букву «Д». Странный узорчик, прямо скажем. Какие-то лапы, как у насекомого. В общем, вполне в духе Демы рисунок. Шизовый.
Девушка сунула находку в карман и заперла дверь. Пусть это даже чужое. Завтра разберемся. Не на лестнице же оставлять?
Одна комната – тесновато. Хотя Демид сейчас занимал места немного. Как всегда, съежился на диване, едва не влез в щель между диваном и стенкой. Стенку всю протер до дыр. Это было очень хорошо – такой экономный способ размещения, потому что Леке места всегда не хватало. Она занимала своими руками, ногами и прочими полагающимися красивой девушке частями тела весь двуспальный диван да еще и бедного Дему норовила лягнуть во сне. Норовистая такая лошадка.
Первым делом – душ. Лека отправилась в ванную, зажигая везде свет и размещая по пути части своего туалета. Наверное, в этом было что-то от звериного инстинкта – так она метила свою территорию. Хорошо, если Демид вставал и уходил утром раньше ее.
Тогда она знала, где искать свои трусики, лифчики, колготки. Аккуратист Дема с меланхоличным ворчанием собирал все это безобразие и запихивал в корзину для грязного белья. Иногда, впрочем, терпение его лопалось, и она находила свое белье кучкой под кроватью, в унитазе или даже под окном – на ветках рябины. Вот если ей приходилось подниматься в несусветную рань – тогда начиналась трагедия. «Дем, ты не видел, где мое платье?» – орала она с кухни, перекрывая гудение газовой колонки. Ежели спящий Демид и отвечал что-то на это, то только такое, что в приличных книжках (а наша книжка, безусловно, относится к произведениям приличным и в чем-то даже высокоморальным) цитировать не полагается. Посылал ее, короче, на три буквы. Лека, естественно, приходила от такой наглости в необузданную ярость. Ну конечно, это он, со своим ненормальным аккуратизмом, встал ночью, взял ее бережно повешенное на унитазный бачок платье, замечательное, переливающееся синим и зеленым итальянское платье, такое обтягивающее, что все мальчики начинают облизываться, как коты, хотя ей и нет до них никакого дела, он схватил ее любимое платье и спрятал в каком-нибудь долбаном месте, чтобы она, опаздывая, искала его, обливаясь слезами, и страдала, страдала, страдала. На этом месте меццо-сопрано Леки достигало такого крещендо, что Дема открывал один глаз, хрипло говорил: «Посмотри, дура, на чем стоишь» – и снова засыпал. Лека смотрела под ноги. Платье обычно оказывалось там, на полу, – немножко пыльное, с пятном на боку, но вполне годное к применению после пары стирок.
Лека наскоро сполоснулась под душем и нырнула к Демиду под одеяло. Демид сонно замычал и попытался полностью забраться в щель за диваном. Пахло от него почему-то хлоркой – с головы до ног.
– Фу, противный. – Лека сморщила носик. – Даже приставать не хочется.
– Ага, – сказал Демид, не просыпаясь, и повернулся лицом к стене.
– Нет, ну, Дем, ну подожди! – Она затормошила Демида. – Дема. Демочка. – Она прильнула к нему вся вся вся всем своим таким гладким горячим телом. – Демочка, милый, я хочу... Слышишь?
– Ага, – сказал Демид, не открывая глаз и не поворачиваясь.
– Дем, ну не спи! – Лека стукнула кулачком по его плечу.
– Ага, – сказал негодяй, совершенно и не собираясь просыпаться.
Можно было, конечно, разбудить его ведром ледяной воды, но все мысли о здоровом сексе в этом случае пришлось бы оставить на пару дней. А мысли девушки уже путались – наверное, уже и в самом деле было поздновато.
– В самом деле, чего я дергаюсь? – сказала она себе. – Я такая симпампулька, у меня есть все, что хочешь. Жизнь моя – просто конфетка. А главное – у меня есть Демид. Ведь есть же люди, у которых нет Демида. Как они живут, просто не представляю... А у меня он есть. Поэтому я счастлива.
Она прижалась к Демиду, закинула на него ногу, положила руку ему на живот и сразу заснула.
* * *
Маленькая девочка идет по лесу. Маленькая девочка по имени Ленусик. Маленькая, но уже очень самостоятельная. Она уже сама гуляет по лесу. И совсем не боится заблудиться. Хотя... Если папа узнает, что она сама, без спросу пошла в лес, он будет громко кричать. А может быть, даже шлепнет ее по попе. И мама будет кричать. А может быть, даже плакать. А потом уж шлепать по попе...
Девочка вздыхает. Об этом лучше не думать. Она ведь пошла в лесочек совсем-совсем на немножко. Она только посмотрит на Белую Девушку и вернется.
Белая Девушка с черными-черными волосами. Она там живет. На полянке. Совсем голенькая. И очень красивая. Она так улыбается... Никто ее не видел. Смешно, правда? Мама смотрела прямо на Белую Девушку и не видела ее. И бабуся тоже. Тоже не видела. Только Ленусик увидела ее. И Девушка ей улыбнулась. А потом убежала. Спряталась за березкой. Наверное, она там живет и не хотела, чтобы кто-то нашел ее домик. А Ленусик хочет побывать в ее домике. Она придет к ней в гости, и они будут играть в дочки-матери.
И Ленусик, миленькая симпатичненькая девочка четырех лет, идет одна по лесу, поет песенку и собирает ромашки. Она сделала бы венок, но еще не знает, как это сделать. Белая Девушка научит ее. Ленусик не боится никого. – Она боится только Шмеля. Вредный Шмель живет в клевере. Если он обжалит, будет очень-очень больно.
