Владимир Михайлов - Беглецы из ниоткуда
– Ну, знаете ли...
– Моя беда в том, – сказал Функ, – что я знаю. И то, что я говорю вам, основано на этом самом знании.
– Неделя. Меньше просто невозможно.
– Два дня, доктор.
– Мы что – на ярмарке?
– Если угодно – да. И торгуемся за корабль с людьми на борту.
– Послушайте, – сказал доктор. – Это ведь я привел его к вам. Он пришел ко мне! И я вовсе не желаю, чтобы этот приход оказался для него смертельной ошибкой. Пять дней. Или я умываю руки.
– Да поймите же вы...
– Позвольте вмешаться, – сказал Бромли. – Мне кажется, есть способ вас помирить.
– Попробуйте, коллега, – буркнул Функ. – Хотя и сомневаюсь. Как я только что понял, медицинский образ мышления радикально отличается от нормального...
Врач готов был вспылить, но Бромли не дал ему такой возможности. Протянул руки, как бы разводя бойцов после команды «Брейк!».
– Скажите, доктор: вы ведь собираетесь восстанавливать его по принятому в современной практике процессу?
Врач откинул голову, прищурился:
– А вам известен другой? Медицина будет бесконечно вам благодарна, если...
– Нет. Я не знаю...
– Представляете – я почему-то так и думал, – иронически вставил врач.
– Но знаком с людьми, которые владеют более современной методикой.
– Очень странно. Вам, неспециалисту, известно о некоей более современной методике, а нам, профессионалам, – нет? Вы это серьезно?
– Вполне, доктор. Это – методика восстановления экипажей военных сопространственных кораблей после боевых действий, а в наши дни – учебно-боевых. Защитники не могут позволить себе тратить недели на восстановление людей, которые сегодня вышли из боя, а завтра им придется снова выполнять задания. Поверьте: нервные и физиологические потери у этих людей более значительны, чем в нашем случае. Потому что они ведь тоже входят – или вводятся – в транс перед началом атаки, а нагрузки на них оказываются куда выше. Почему вы о них не знаете? Да просто потому, что методики эти засекречены. У защитников очень много секретов...
– Дикий архаизм, – бросил врач. – В условиях, когда никто и ниоткуда нам не угрожает...
– Никто никому не угрожает до того самого мгновения, когда угроза возникает, и всегда неожиданно. Еще в масштабах одной планеты можно было в свое время делать предсказания – да и тогда ошибались. А когда в играх участвуют не только системы, но и галактики... Никто не может гарантировать, что вот сейчас, сегодня, сию минуту мы – пусть по неведению, совершенно случайно – не нарушаем жизненные интересы какой-то цивилизации, о которой мы вообще знать не знаем и никогда не знали. Федерация громадна, и чем дальше в пространство уходят ее границы, тем более возрастает вероятность, что где-то как-то мы вторгнемся в чужое пространство, и в ответ получим...
Бромли, похоже, еще долго развивал бы доказательства необходимости секретности, но его остановил Комиссар.
– Готов поддержать ваши аргументы, но скажите вот что: если эти методики строго секретны – думаете, нас посвятят в них, учитывая важность нашей задачи?
– Что? – Бромли секунду-другую помолчал, возвращаясь к исходной точке своих рассуждений. – Нет, в этом я совершенно не уверен. Но это нам и не нужно.
– Но как же, в таком случае...
– Да очень просто. Мы попросим их принять нашего сотрудника и провести его восстановительный процесс по их методикам. Только и всего. Пусть их методы остаются черным ящиком; мы вводим в него то, что у нас есть, – и на выходе получим искомый результат.
– Заманчиво, – сказал Функ. – И вы полагаете, что...
– Полагаю, что если мы не станем медлить, они примут парня уже сегодня – и мы получим его в полной боевой готовности, самое позднее, через сутки.
– Это было бы прекрасно. Но как мы можем с ними договориться? Комиссар, у вас, конечно, остались дружки в военном флоте...
– Да, только к медицине они не имеют отношения. Придется, видимо, обращаться к высокому начальству...
– Нет нужды, – сказал Бромли, почувствовавший себя теперь уже совершенно равноправным членом команды. – Я вхож к начальнику Главного штаба пространственных сил. Потому что постоянно работаю для них. И думаю, он не откажет и сразу же отдаст распоряжение.
– В таком случае, – заявил Комиссар, – раз уж вам придется вести переговоры с большими звездами, вы могли бы высказать им и еще одну просьбу.
– Если она приемлема. Что вы имеете в виду?
– То, что Карачаров прав. Мы можем помочь им изменить знак; но ведь главная задача – вытащить их оттуда. Я знаю возможности наших лайнеров. Знаю также и то, что военные корабли, с их запасом хода и скоростью, полученной благодаря вашим разработкам... Конечно, когда придет время, мы обратимся по всей форме; но перед тем, как обращаться, всегда следует неофициально выяснить, как отнесутся к такой просьбе те, кого мы собираемся просить. Согласны?
– Разумно, – согласился Бромли. – Непременно поговорю и об этом.
Он, естественно, промолчал о том, что такая мысль у него возникла еще до того, как о кораблях заговорил Комиссар; Бромли намеревался, если военные согласятся, участвовать в экспедиции в качестве научного представителя – и таким образом все-таки первым добраться до своей аппаратуры, установленной и так неожиданно сработавшей на «Ките». Потому что, как ему казалось, что-то не было до конца объяснено во всей этой истории с его проектом и программой Хинда, с ошибкой – или не ошибкой? – инженера Брукнера. И разобраться во всем этом лучше всего можно будет, конечно, на месте.
Глава 6
ДАЛЕКО, НЕ В НАШЕЙ СИСТЕМЕ КООРДИНАТ
– Всеобъемлющий, получено новое сообщение от Проницателя.
– Он сделал то, что было указано?
– По его информации, он пытался, но этот ход был разгадан населением помехи, и ему пришлось воплотиться снова. Он вернулся к первому варианту и сообщает, что, используя помощь самих людей, через самое короткое время вернет телу способность самостоятельного передвижения и уведет его из зоны канала.
– Ваша оценка?
– Всеобъемлющий, это сообщение кажется мне странным. В нем ощущается стремление как-то защитить этих людей от уничтожения, вообще от каких-то нарушений их интересов. Мне это представляется ненормальным.
– Мы допустили много ошибок. И главная в том, что мы разрешили ему воплотиться. Мы полагали, что индивидула с таким энергетическим уровнем сможет устоять перед разлагающим влиянием плоти. Мы ошиблись.
– Вероятно, следует отозвать его. И послать другого. Более устойчивого.
– Непременно. Однако я вижу тут и иные сложности.
– Всеобъемлющий?
– Все дело в том, что и та планета их Федерации, что послала этот корабль, расположена в зоне нашего канала. Возможно, наш канал создает для них определенные неудобства. Помехи. Они, естественно, сами уйти не могут – да и не захотели бы, я полагаю. Мы тоже не можем переместить этот канал. То есть физически можем; но для этого нужны опорные пункты там, где в пространстве нет нужных условий для их создания. Чистить пространство и создавать опоры – это время, много времени. За это время их планета естественным путем выйдет из зоны канала; но этого времени у нас нет, и мы не можем создать его. Единственное, чего мы не можем создать – время. Если все обстоит так, как я полагаю, то, если мы даже быстро и успешно уничтожим их корабль, они просто пошлют другой, два, пять, двенадцать – чтобы не давать нам пользоваться каналом.
– Но ведь планете прохождение нашей информации никак не вредит?
– Мы так считаем. Но кто может знать это наверняка? Все развивается, и мы, и они тоже. Так что уничтожение этой помехи не дает решения всей проблемы.
– Что же даст, Всеобъемлющий?
– Возможно, следует подумать и об уничтожении планеты. Та же расчистка пространства; но там не понадобится создавать что-либо заново. Тогда некому станет высылать новые помехи, потому что наш канал никому больше не будет мешать.
– Величественное решение, Всеобъемлющий.
– Нелегкое решение, Первый. Там все-таки множество воплощенных индивидул. И они... Но мы не вправе отвлекаться на это. Мы, знающие, что дух не уничтожается. Может рассеяться – но в конце концов собирается заново.
– Дух вечен.
– Дух вечен. Так что передайте мои мысли тем, кто должен расчищать. Пусть срочно готовятся. Выбор способа – на их усмотрение.
– Почтительно удаляюсь, Всеобъемлющий.
Часть VII
Глава 1
БЫТИЕ
Казалось, у всех, населявших корабль к тому времени, о котором наш рассказ, все было одинаковым: и условия, в которых они жили, и состояние, в каком они находились, и настроение, и сама судьба тоже.
На самом же деле, как и всегда, у каждого человека и чувства свои, и судьба своя, не похожая на все другие.
У Истомина, например, настроение было приподнятым, жизнь – казалось ему – вдруг круто повернула к лучшему. Потому что неожиданно появился в ней новый смысл: женщина, которую он сразу полюбил, как полюбил бы любую, кому его любовь понадобилась бы; он даже не сознавал, насколько это ему необходимо: не любовь в постели (хотя и это, разумеется, тоже), но ощущение своей нужности кому-то. Раньше, в большом мире, этим «кем-то» являлись читатели, и к женщинам своим он относился легко, потому что не они были главными, они чаще всего его и не читали, у них были другие интересы. А здесь читатели отсутствовали, и одиночество было абсолютным. То, что он ушел жить в каюту суперкарго, было только внешним проявлением этого одиночества: если чувствуешь себя вне людей, то лучше даже физически быть одному, не видеть никого вокруг себя; потому что сознавать свое одиночество, когда вокруг есть люди, – намного тяжелее, чем когда вокруг и на самом деле никого нет. А теперь, с появлением в его жизни Веры, он ощутил вдруг острую потребность и в обществе других людей. Поэтому, не выпуская пальцев Веры из своих, двинулся вслед за озабоченными Карачаровым и Флором, даже не понимая – зачем идет. Наверное, просто очень хотелось, чтобы и все другие увидели, как он теперь счастлив. При этом Истомин даже и не думал о том, что и Карский – отвергнутый муж, и все дети Веры тоже ведь никуда не девались – и их его переживания вряд ли порадуют. Счастье, по сути своей, всегда эгоистично, хотя и кажется иногда очень щедрым ко всем другим; на самом же деле другим достается лишь то, что переливается через край, главное же бережется только для себя.
