Вячеслав Шалыгин - Восход Водолея
– Все задержанные, – вместо Буера ответил вошедший в зал Борис. – Что, Ивлев, снова облажался?
– Я тут допросил…
– Я слышал вашу беседу, – оборвал его Борис. – Допрашивал ты нормально, вот только надо было сначала мозгами пошевелить. Куда мог подевать кассету наш правдолюб, кроме как выбросить или сунуть кому-то в карман? А с кем и когда он встречался по пути от самолета в этот вонючий зал? Только с вылетающими пассажирами в момент его неудачной попытки к бегству… С кем приходится работать!
Он с фальшивым пафосом всплеснул руками и склонился над Лавровым.
– Тебя, урод, я лично придушу… как только придет время.
– Я попросил бы… – Владимир поднял на него смелый взгляд, но осекся.
Борис смотрел, не мигая и абсолютно без эмоций. Словно мертвец. Или… на мертвеца. Осадив строптивого пассажира, Борис вернулся к Ивлеву.
– Пять рейсов ушли один за другим. И все пассажиры этих рейсов толклись в зале вылета одной дружной компанией. Соображаешь, что это значит?
– Придется встретить пять рейсов в городах прибытия и вычислить нужного мужчину по особым приметам, – не слишком уверенно ответил Ивлев.
– Ага, по особым приметам, – Борис схватил подчиненного одной рукой за лацканы пиджака. – По каким, хотелось бы узнать?! По зеленой куртке и наличию вредной привычки? А если в городе прибытия будет плюс триддать в тени и куртку он снимет? И сигареты у него закончатся, а табачные киоски закроются на переучет!
– Что же делать? – Ивлев нервно потер руки.
– Встречать, – ехидно ответил Борис. – Больше нечего. Связывайся со всеми городами, объясняй координаторам, что к чему. Потерять эту пленку нам никак нельзя. Слишком уж откровенные на ней кадры.
– А этого куда? – хмыкнул за плечом растерянного Ивлева Буер.
– А этого в пионерский лагерь, на витаминотерапию, – жестко приказал Борис. – Пока не забудет все, что видел, будем лечить…
– Вы не имеете права! – вскинулся Лавров.
– Сидеть! – рявкнул Борис. – Будь ты нормальным пассажиром, все обошлось бы парой противошоковых доз. Вон, как у всех… – он кивнул в сторону прочих экс-заложников. Те сидели в креслах и мирно дремали. – Через пару часов они очнутся и полетят домой. Без неприятных воспоминаний, довольные и счастливые. А тебе придется задержаться и отнюдь не на два часа. И дозу ты примешь не одну и не две. Благодари свое любопытство и репортерскую жилку…
– Это произвол! – уже глухо пробормотал Владимир.
– К чему стремились, то и имеем, – Борис усмехнулся и развел руками. – Правовое общество и высокие технологии у него на службе… Буер, увести!
…Просвет в тучах сначала расширился, а затем, за какую-то четверть часа, на небе не осталось ни одного облачка…
3. ВОДА
В животе на секунду образовалась пустота и заложило уши. Виктор открыл глаза и привычно взглянул на часы. Все верно. Самолет заходил на посадку. Обратный полет всегда продолжался на тридцать минут меньше. Почему воздушные трассы были проложены не по прямой, а по каким-то ломаным линиям, Шорников никогда не интересовался. Он просто принимал это как факт. Особенно после того, как узнал, что воздушное движение – это запутанная, с точки зрения обывателя, сеть маршрутов и высотных «эшелонов» и любое отклонение на триста метров по вертикали может привести к катастрофе. Насколько нужно уйти в сторону, чтобы врезаться в борт другого лайнера, посреди, казалось бы, безбрежного неба, он точно не знал, но подозревал, что тоже ненамного. А потому – ломаные, значит, ломаные. Пусть летят, как положено. А сожалеть о лишних тридцати минутах полета – глупо. Раньше, в поездах с паровыми локомотивами, люди тратили на такой путь неделю. А еще раньше – полгода. Когда ездили на гужевом транспорте, от «ямы» к «яме».
«Ямщик, не гони… – Виктор потянулся и заглянул через плечо соседа в иллюминатор, – успеем…»
Облаков внизу не было. Как, впрочем, и вверху. Над приморьем стояла чудесная летняя погода. Виктор вспомнил взлет. Было, честно говоря, жутковато. Особенно когда, стараясь проскочить между грозовыми фронтами, самолет взмыл, словно ракета, под каким-то рискованным углом. В пилотаже пассажирских лайнеров Шорников разбирался еще слабее, чем в особенностях построения воздушных коридоров, но даже непосвященному было понятно, что пилоты рисковали. Ну да эти переживания остались позади. Так же, как легкий душок страха, которым был пропитан аэропорт. Там, в зале вылета, все прекрасно понимали, что новый захват ни одному из пяти отправляющихся бортов не грозит, но избавиться от нервозности никто не мог. Сейчас нервы успокоились, а безоблачная синева и яркое солнце помогли забыть о пережитом волнении. Теперь события дождливого утра воспринимались как немного необычная тема для обсуждения со знакомыми. Да и необычная лишь потому, что Виктору довелось побывать почти на месте происшествия.
Уши снова заложило, и Шорников сглотнул. Снижался самолет медленнее, чем взлетал, но от перепада давления все равно было никуда не деться. Виктор оторвался от созерцания далекого моря и откинулся на спинку.
– Стихия, – вдруг заявил сосед. – Непонятная и неукротимая.
Виктор покосился на попутчика и вежливо кивнул. Сосед выглядел как типичный современный пассажир, путешествующий за чужой счет. Пользоваться услугами авиафирм – удовольствие не из дешевых, и на рейсах давно уже не встретить теток с кошелками или людей невысокого достатка. А если таковые и встречались, это были какие-нибудь специалисты, случайно вырвавшиеся на съезд или симпозиум с подачи спонсоров или администрации предприятий. Попутчик был явно из этой категории. «Наверное, какой-нибудь доцент или служащий». Виктор ориентировался на возраст, лицо и костюм. Возраст был предпенсионный, лицо интеллигентное и не такое сосредоточенное, как у типичного бизнесмена, а костюмчик аховый. Не старый, но старомодный. И стригся «дедуля» наверняка у собственной «бабули», на кухне, а не в парикмахерской, и носил очки модные в прошлом веке. Причем не в конце века, а где-то годах в восьмидесятых.
– Две, – Шорников указал глазами на небо.
Развивать тему он не собирался. Просто ответил. Теперь, когда до посадки оставались считаные минуты, это не грозило длинной занудливой беседой и шапочным знакомством.
– Тогда уж три, – попутчик улыбнулся и указал тонким пальцем на солнечный диск.
– Огонь? – Виктор понимающе кивнул и, как бы закругляя беседу, принялся искать под сиденьем второй конец привязного ремня.
– Свет! – неожиданно воодушевился сосед.
– Ну да, – Шорников щелкнул пряжкой. – Огонь – свет…
– Нет, – попутчик расплылся в снисходительной улыбке и покачат головой. – Не «огонь-свет», а просто свет. Мы сейчас видим три из двенадцати стихий. Хотя, отчасти, видим и огонь. Ведь Солнце – это бушующий огненный шар. Просто он настолько далеко, что уверенно сказать «я вижу огонь» нельзя.
– Двенадцать? – Виктор усмехнулся. В своей жизни попутешествовал он немало и наслушался от случайных попутчиков еще не такой белиберды. Опыт подсказывал, что разумнее всего сейчас согласиться и спокойно продремать до посадки. Но Шорников почему-то не удержался. – Я всегда считал, что их четыре: воздух, земля, вода и огонь.
– Это вам так внушали, – возразил старичок. – Потому что так удобно. Избыток идолов приводит к путанице. А вот если все грани мироздания можно описать простыми числами, это хорошо запоминается, легко осмысливается и создает иллюзию комфорта. Ведь согласитесь, не понимая чего-нибудь, мы боимся, а страх – чувство неуютное. Человек должен точно знать, что вокруг происходит, и тогда он счастлив.
– Возможно, возможно, – Шорников кивнул, но покосился на соседа с явным сомнением. – Двенадцать – не простое число…
– О чем я и говорю…
– Но тоже не слишком трудное для восприятия: двенадцать апостолов, зодиакальный круг, двенадцать месяцев в году…
– Вот, пожалуй, и все, – закончил вместо него попутчик. – Во всяком случае, все, что может припомнить европеец, как говорится, навскидку.
– Ну, хорошо, четыре стихии – упрощение, – отступил Шорников. – Но что к ним можно добавить? Ведь они полностью описывают реальность. Четыре агрегатных состояния вещества…
– Во-первых, пять, – возразил старичок. – Во-вторых, в вашей версии существует изъян. С землей, водой и воздухом все более-менее в порядке, а вот огонь и плазма не одно и то же.
– А свет? Разве это нечто самостоятельное? Не продолжение огня?
– Конечно, не продолжение! Так же, как лед – это не просто замерзшая вода и ветер – не следствие движения частиц воздуха! Они самостоятельные, отдельные стихии. И когда мы узнаем имена всех двенадцати граней реальности, нам выпадет уникальный шанс – понять главную идею мироздания! Идею, без которой в новую эпоху просто не выжить! Ведь наступающий период вовсе не тот золотой век, прихода которого ждут многие люди. Например, астрологи уверены, что приближается эра Водолея, период благоденствия для всех народов планеты. Но они не учитывают, что он наступает не благодаря, а вопреки стараниям человечества, и чтобы в него вписаться, нам совершенно необходимо узнать о природе и ее стихиях гораздо больше, чем мы знаем сейчас! Образно говоря, для человечества Водолей на небе «не взойдет», пока мы не узнаем все об окружающем нас мире!
