Алексей Барон - Люди и ящеры
– Ты хорошо охотился позавчера, – сказал Хзюка.
– Я учился у тебя
– Не нужно каждый раз возвращать похвалу.
– Это не похвала, а благодарность. Без тебя я бы погиб.
– Я без тебя – тоже.
Мартин вопросительно взглянул на ящера.
– Не понимаешь? – спросил Хзюка.
– Нет. Ррогу не смог бы поймать тебя в роще. Хзюка сел рядом.
– От ррогу я мог спастись. Но не от машиша, – сказал он.
– При чем тут машиш?
– Разве ты не знаешь, кого мы выручили? -Нет.
– Но ты же брал стрелы из его колчана.
– Брал.
– Красные стрелы, – напомнил Хзюка.
– А-а, теперь понял.
Красные стрелы могли принадлежать только семейству машиша. Сам машиш по причине старости уже не охотился. Следовательно, они спасали его сына. И спасли. Но если бы допустили гибель... Мартин поежился. Он вдруг понял, что схайсские порядки порядком ему надоели. Чуть что не так – конец один. Никакого тебе разнообразия. Очень захотелось взглянуть на живого адвоката. Лысого, толстенького, плутоватого, с беспокойными глазками и портфелем бумаг.
– Старый машиш доволен, – сказал Хзюка бесстрастным тоном.
Мартин выжидающе посмотрел на него, но схай ничего не добавил.
– А сын? – спросил Мартин. Хзюка промолчал.
– Великий Мосос! Ну никакого разнообразия. Я что, не должен был помогать?
– Должен.
– Тогда в чем дело?
– В том, что ты пленник. Для чести воина...
– Ах вот оно что. Видал я эту честь между камнями! Хзюка не стал квакать.
– Мальчишки бывают злыми, – нехотя сказал он с такой интонацией, словно сам был светочем добра.
– Что же теперь делать? – спросил Мартин.
– Законного повода для убийства нет. Сын машиша должен тебя где-то подкараулить одного. Так что просто посматривай и от меня не отставай.
Мартин похлопал себя по колену. Так схаи выражают и согласие, и благодарность.
Тут к их костру подъехал старый и для схая весьма толстый маш-борзай Фосехта. Он вел за собой запасного шусса. Не слезая с седла, бросил поводья.
– Поедешь со мной, мягкотелый.
Маш-борзай – это начальник охраны самого машиша. Поэтому Мартин совершил ритуал почтения – соединил руки ладонями над головой. Маш-борзай мигнул перепонками, что выражало благосклонность и хорошее предзнаменование.
Спрашивать ничего не полагалось. Мартин молча забрался в седло. Хзюка встал.
– Ты останешься, – бросил маш-борзай.
Хзюка соединил ладони, поскольку имел чин только офсах-маша. Сотника то есть. Мартин посмотрел на него вопросительно, но тот сделал успокаивающий жест. Поезжай, мол, чего там. Двум смертям не бывать, а смысл жизни в том, чтобы достойно умереть.
В общем, никакого разнообразия.
Они проехали через все стойбище между вольготно разбросанными шатрами и многочисленными кострами, на которых уффиких готовили ужин. Повсюду сновали, визжали, играли, дрались и тут же мирились офиуфф – детвора. Только в самой середине поселения существовала незримая граница, которую юные схаи нарушать не смели. Там, у подошвы княжеского холма, возвышалась свежая виселица с двумя трупами
– Кто? – спросил Мартин.
– Охранники молодого машиша, – со скукой ответил маш-борзай. – Дураки. Род опозорили.
Перед виселицей стояли родственники – женщины и старики. Они терпеливо дожидались ночи, когда казненных разрешалось хоронить. Стояли молча и неподвижно, держа в руках длинные палки, которыми отгоняли летающих тварей. Такое право у них было.
Все так же равнодушно Фосехта проехал мимо них и приблизился к ограде из огромных, вкопанных в землю заостренных бревен, способных остановить самых крупных из ррогу. Эти же бревна защищали стойбище от вражеских набегов, поэтому в промежутки между ними не мог протиснуться ни один взрослый схай. С внутренней стороны частокола был насыпан земляной вал, образующий подобие крепостной стены. Грунт для этого вала ящеры берут из рва, который выкапывают вокруг всего городища.
В общем, все это весьма напоминало укрепления лагерей Древнего Рима. Даже ворота в частоколе ящеры устраивали по «римскому» образцу и в «римском» же количестве – на все четыре стороны света.
Единственная принципиальная разница заключалось в том, что римские лагеря имели прямоугольную форму, а схаи для своих городищ предпочитают овал либо даже круг и в этом отношении оказались разумнее римлян, поскольку при одинаковой длине частокола окружность вмещает в себя больше площади, чем прямоугольник. При этом что такое геометрия, ящеры не знают.
Фосехта подъехал к западным воротам и бросил короткую фразу стражникам. Те тотчас открыли одну из створок и соединили ладони.
Маш-борзая каждому воину полагалось знать в лицо, поскольку начальник личной охраны машиша одновременно является его первым заместителем в военных вопросах. То, что Фосехта сам явился за Мартином, было обстоятельством из ряда вон выходящим, высокой честью, даже если маш-борзай вез мягкотелого на казнь. Казнь в таких случаях полагалась через расстреляние отравленными стрелами. Быстро, удобно, очень почетно.
За воротами лежала ровная, хорошо просматриваемая местность. Ярко пылал закат. Вдали, у кромки западного леса, различались сторожевые разъезды. Но маш-борзай направил своего шусса не туда, а повернул к югу.
Мартин молча следовал за ним. Примерно через час, когда стойбище скрылось из виду, они повернули еще раз, уже на восток, и вскоре подъехали к небольшому холму с обрывистыми склонами и одиноким шатром на вершине.
Гораздо быстрее сюда можно было добраться через южные ворота стойбища, следуя почти прямо на юг, но Мартин не удивлялся. Он долго жил среди схаев и давно уже знал, что при малейшей возможности ящеры стремятся избрать как можно более замысловатый маршрут. Так, на всякий случай, чтобы следы запутать. Эта привычка у них в крови, укоренилась на протяжении веков. Привычка далеко не лишняя.
Из тени холма выдвинулись молчаливые воины. Шуссов взяли под уздцы. Маш-борзай, а за ним и Мартин спешились. Когтистые пальцы быстро ощупали Мартина, выискивая припрятанное оружие. Тоже вековечный обычай. Схайссы это вам не Сейшелы.
– Ничего нет. Идите, – сказал стражник.
По ступеням, вырубленным в окаменевшей от Хассара глине, они поднялись к плоской вершине. Там на большой площадке горел костер. У огня сидел сам Уханни, борзай-машиш племени сивов. А по бокам шатра возвышались неподвижные фигуры стражников.
Фосехта соединил ладони, без слов повернулся и зашагал вниз. Мартин не был ни маш-борзаем, ни даже схаем, поэтому так же молча распростерся на циновке из жестких стеблей хвоща, выражая почтительность в высшей из принятых форм
– Поднимись, – сказал машиш. Мартин встал.
– А теперь садись на шкуру, – сказал машиш и бросил подушку.
Он собственнолапно помешал варившееся в котле мясо, ухватил бронзовыми щипцами большой кусок, шлепнул его на блюдо. В качестве гарнира добавил соленых и поджаренных папоротников. А вот хлеба не дал. Хлеба схаи не знали. Вообще их рацион был калорийным и даже витаминным, но уж очень спартанским.
– Ешь, мягкотелый.
Мартин не заставил себя упрашивать. Машиш погрузился в молчание, поскольку, предложив угощение, признавал мягкотелого своим гостем. А по правилам здешнего этикета из гостя нельзя вытягивать слова. Они должны выйти под давлением пищи сами. В пустом желудке нет мудрости, считают схаи. И надо признать, не все их обычаи плохи.
– Пей, – сказал машиш, когда Мартин управился с мясом.
И налил папоротниковой браги под названием ухватуха. Страшная это вещь и для мозгов, и для желудка, если кто еще не знает. Но вся череда предложений сама по себе была высшей любезностью и честью, оказываемой только равным, поэтому Мартин похлопал себя сразу по обоим коленям, а потом соединил ладони.
– Ты хорошо усвоил наши обычаи, – сказал машиш. Мартин осушил чашу и почтительно перевернул ее над
своей макушкой.
– Да будет прохладным твой шатер, машиш. Пусть уффиких радуют тебя сыновьями. Да пошлет великий Мосос...
Машиш совершенно по-людски отмахнулся. Только не рукой, а когтистой лапой.
– Ты хорошо усвоил наши обычаи, мягкотелый. Но хватит, хватит церемоний. Я не за этим тебя позвал. Давай говорить серьезно
– Слушаю тебя со всех сторон, машиш.
– Ты спас мне сына. Знаешь, что он хочет тебя убить?
– Еэ.
– И как ты к этому относишься?
– Таков обычай, – уклончиво сказал Мартин. Машиш усмехнулся.
– Наши обычаи мне ведомы. Что ты намерен делать?
– Я не знаю, что мне делать. Уханни пожевал плоскими губами.
– У нас много дурацких обычаев, – неожиданно сообщил он. – А у вас?
Мартин вздохнул.
– Да тоже хватает. Дурацкие обычаи умеют долго жить, как и все дурацкое.
– А ты умеешь говорить правду. Зачем к нам пришел?
– Чтобы вас понять.
– И рассказать своему машишу? -Да.
– Так поступают шпионы.
– Если я шпион, то очень плохой.
