Вячеслав Шалыгин - Взгляд сквозь солнце
Я не стал реагировать на его глупую попытку вывести меня из равновесия и задал последний вопрос:
– От кого вы прячете зону действия переходного канала?
– А кто сказал, что мы ее прячем? – Шпион снова ухмыльнулся. – Она открыта для всех. Вот только попасть в нее можно, а выйти – нет. Остается выбор либо перебираться на Землю, либо ждать, когда закончатся вспышки на Солнце. Обычно такое ожидание длится месяцев шесть или восемь…
– Отлично, – я потер руки. – Как ни старался, а пользу ты нам принес…
– В каком смысле? – настороженно спросил Григорий.
– В том самом, – терпеливо пояснил я. Если шпион не врал, выходило, что мой двойник находится где-то рядом, а значит, мы имели призрачный шанс достать его первыми. Я незамедлительно поделился этой мыслью с Павлом, и он выразил полное согласие. Противник до сих пор молчал, а значит, объективных причин для отступления у нас не было. План получался в духе Красавчика, но ничего лучшего в голову не приходило.
– Веди, – я ухватил Григория за воротник и поднял с бревна. – Это твой единственный шанс выжить.
– Куда? – сделав вид, что не понимает, о чем я говорю, спросил подполковник.
– К местному начальству, – пояснил я, – к двойнику моему! Как, кстати, его зовут?
– Эриком и зовут, – ответил шпион. – Думаешь, Простое внешнее сходство между вами его бы впечатлило? На Немезиде мода на земные имена лет сорок назад началась, так за все эти годы я одного только Эрика и встретил, хотя всяких других просто жуть сколько знаю… Даже каких-нибудь Робертов штук двадцать видел… Наш начальник этим даже гордился… Мол, не подкачали родители, редкое имя выбрали…, А тут наша разведка докладывает, что ты живешь в том же регионе, только на Земле, да еще и похожи вы как две капли и имя твое в вашем заснеженном крае тоже совершенно не распространенное… Тут-то мы и начали задумываться над некоторыми странностями и начали новую операцию под кодовым названием «Метаморфозы». Сюртукова нашего к делу привлекли и как заглянули в его подсознание – так и обомлели. Такой простор для деятельности открылся, о котором мы и не мечтали! Оказалось, что агентов не только по прямому назначению использовать можно, а еще и для выведения из игры множества настроенных на ту же «волну» землян. Почему он их всех чувствовал, для нас так загадкой и осталось. Может быть, действительно все люди – братья, а может, биополя у некоторых субъектов одинаковые или «астральная связь» между ними существует. Для дела это было не принципиально. Правда, его «братья по разуму» какими-то убогими оказались, как, впрочем, и он сам… Старались мы, старались, а пользы из Василия никакой не извлекли. Так и помер, болезный, за ненадобностью…
Я не стал уточнять, что Сюртуков скорее выжил, чем помер, чего не скажешь о следящей за ним аппаратуре. Насчет того, что повышенная чувствительность Василия являлась для немезидцев загадкой, Григорий беспробудно врал, но в остальном очередная версия произошедших событий казалась мне наиболее убедительной. Впрочем, прозвучала она из уст врага и относиться к ней следовало все же с подозрением.
– Что значит – Сюртукова нашего? – удивленно спросила Ира.
– Так ведь он один из «подмен», – ответил Григорий. – Им перед отправкой на Землю всем в головы приборы вшивали. Чтобы не возникла у мальчиков идея предать родную планету. Особого воздействия контуры на них не оказывали, так, слегка корректировали поведение да видение мира немного подстраивали – как изображение в телевизоре, ну и в крайнем случае помогали…
– Убивали? – уточнил я.
– Как тебе сказать? – агент пожал плечами. – Шарахнуть током, чтобы мозги задымились, – им бы энергии не хватило.
– Что же тогда?
– Центр какой-то у человека в мозгу есть. Его в случае опасности приборчик начинает стимулировать, и некоторые из желез принимаются вырабатывать гормоны в непотребных количествах… Они-то подопечных и губят. Красота, одним словом. Никаких ампул в воротник зашивать не приходится, а главное – терзаться сомнениями, хватит у него духу яд проглотить или нет? Сюртуков, например, вообще о родине ничего не помнил – сбой программы в его контуре был в свое время, – однако на этот раз все случилось как положено.
Я молча кивнул. Слова подполковника вполне соответствовали картине гормонального криза, который случился у Василия перед самым удалением принимающего контура из его черепа.
– А еще над какими странностями вы размышляли? – спросил я.
– Над теорией равновесия, – ответил шпион. – «Дикие» говорят, что есть такое дело между планетами и нарушать его никак нельзя…
– Кто такие «дикие»? – заинтересовался Паша.
– А, – Григорий махнул рукой, – вроде Гринписа вашего. Баламуты. Все скандалят да акции протеста устраивают.
В голосе агента мне послышалась неуверенность. Словно он пытался убедить в никчемности «диких» не только нас, но и самого себя. Взяв этот факт на заметку, я подтолкнул пленника, и мы побрели вдоль реки выискивая место, подходящее для подъема наверх.
Внезапно Павел остановился и напряженно прислушался к сообщению по рации.
– Не понял, – сказал он, прижимая динамик к уху поплотнее. – Гаврилов, повтори…
Ответа не последовало, и полковник вновь скомандовал «к бою».
С этой минуты началось именно то, о чем нас предупреждал Григорий.
Над обрывом послышался шорох, еле слышно хлопнули несколько выстрелов, и к нашим ногам один за другим скатились два предмета. Первый был небольшим, круглым и вымазанным чем-то красным. Он подпрыгнул на кочке и упал в воду, в метре от берега. Пока один из офицеров вынимал это из реки, по склону медленно съехало тело незнакомого парня в черной одежде и маске. Экипирован он был точно так же, как те, кого мы с Красавчиком атаковали в Матрениной избушке. Признаков жизни солдат не подавал.
– Дояркин, – констатировал спецназовец, который вынимал из воды первый предмет.
Я обернулся и похолодел. Воин держал в руках отделенную от тела голову одного из наших ребят. За моей спиной раздался тихий стон. Ира пошатнулась, но ее поддержал Кузьменко.
Паша неприлично выругался и приказал бойцам разойтись двумя группами вниз и вверх по течению, а затем, построив из собственных рук и плеч акробатические пирамиды, выбраться наверх. На месте остались только я, он, стажеры и Григорий. Офицер, выудивший отрубленную голову, в нерешительности постоял на месте, потом осторожно положил останки товарища на землю и обратился к Павлу:
– Товарищ полковник, вы приказ насчет этого типа отменяете?
Паша мельком взглянул на побледневшего шпиона мрачно ответил:
– Сам приведу в исполнение, иди… Воин снова бросил ошалевший взгляд на голову Дояркина и побежал следом за второй группой.
– Это «дикие»! – выдавил из себя Григорий. – Теперь вам точно – крышка!
Стрельба на берегу продолжалась, но теперь работал только один автомат.
– А я думал, что это ваш спецназ, – указывая на мертвого солдата в маске, сказал я.
– Наш, – согласился шпион, – но такие зверства творят только «дикие»…
Паша в этот момент принял пару сообщений от командиров групп и что-то пробормотал в ответ.
– Если что – уходите на другой берег, – сказал он, оборачиваясь ко мне и моим сотрудникам. – Сейчас начнется…
Как бы в подтверждение его слов, сверху свалились сразу трое. Одного я узнал, это был Гаврилов. Лицо его было в крови, но горящие глаза свидетельствовали о том, что воин жив. Он пытался сменить в автомате магазин, но левая рука висела плетью вдоль тела, а выполнить процедуру одной правой у него никак не получалось. Алексей первым бросился к раненому и помог ему усесться на землю.
– Заряди, – хрипло потребовал спецназовец, протягивая ему «машинку».
Кузьменко сменил магазин и упер приклад в плечо, выискивая цель над краем обрыва. Гаврилов против смены владельца оружия не возражал. Он вынул из кобуры пистолет и развернулся спиной к реке.
. – Кто атакует? – спросил Паша.
– Сначала были вот эти, – офицер указал на труп солдата, свалившийся нам под ноги еще в первый раз, – потом – те…
Он кивнул в сторону двух тел, съехавших по скользкой глине одновременно с ним. «Те» оказались гораздо более примечательными типами, нежели полностью экипированный вражеский воин. Во-первых, они были практически раздеты. На Немезиде было значительно теплее, чем на Земле, но погода все равно не располагала к прогулкам в одних трусах. Во-вторых, почти всю свободную от волос поверхность их кожи покрывали красочные татуировки. А в-третьих, один из агрессоров оказался женщиной. Я присел над телом погибшей и осторожно перевернул ее на спину. Женщина выглядела совсем юной. Ее лицо не выражало ровным счетом ничего, словно этой «амазонке» было совершенно наплевать на то, что она умирает. Правую руку девушка прижимала к животу, и между пальцев, расписанных восточными узорами, все еще сочилась кровь.
![Вячеслав Шалыгин - Импорт правосудия [сборник]](/uploads/posts/books/60291/60291.jpg)