Уильям Гибсон - Идору
– Жидкая, – ответил Лэйни. – Такого вроде как соломенного цвета.
Но Дэниелз словно не слышал, он схватил его за плечо и оскалил зубы – надо думать, в их стае это означало благорасположение.
– Я вас уважаю, очень уважаю. За вашу невозмутимость.
Лэйни заметил в дальнем конце холла Арли. На ней было что-то черное и короткое.
– Вы бы поосторожнее, Райс. – Он стряхнул с себя холодную цепкую руку. – Она еще появится. Я в этом не сомневаюсь.
А затем он шел к Арли и улыбался, и она тоже улыбалась и махала ему рукой.
44. Ля пуриссима
Кья лежала в постели и смотрела телевизор. Это успокаивало нервы вроде транквилизатора. Вот и мама тоже, когда ушел отец, она тогда вообще не выключала телевизор, сидела перед ним с утра до вечера.
Но здесь было другое телевидение, японское, с девочками вроде Мицуко, только чуть помладше и в матросках, которые запускали на длинном столе громадные деревянные волчки. Здорово запускали. Это было такое соревнование, у кого дольше не упадет. Можно было включить перевод, но картинка, сопровождаемая японским, непонятно о чем, бормотанием, даже лучше успокаивала. А самым убаюкивающим были крупные планы тихо жужжащих волчков.
А вот чтобы узнать, как подает NHK все эти вчерашние заморочки, мистификации в сети и свечное действо у отеля “Дай”, тут перевод был очень кстати.
Весьма, весьма пухлявенькая Хироми Огава с пеной у рта утверждала, что она знать не знает, кто это вдребезги разнес сайт ее отделения и оттуда, с еще дымящихся развалин, призвал всех токийских поклонниц Реза хором поскорбеть. Но в любом случае, подчеркнула Хироми, злоумышленником был кто-то посторонний, никак не связанный ни с одним из отделений всемирного клуба. Только Кья-то ничуть не сомневалась, что все это устроила Сона, а Хироми врет, врет по наущению этих своих знакомых из “Ло/Рез”. Арли успела уже выяснить, что нападение было совершено из Аризоны, с заброшенного веб-сайта, и что раньше этот сайт принадлежал какой-то авиационно-космической компании. Откуда следовало, что Сона засветила свою секретную страну и навсегда ее потеряла. (Пускай там Арли сто раз хорошая, незачем ей знать про Сону.)
А еще показали снятые с вертолета кадры, море свечей на подступах к отелю “Дай” и ошарашенные лица спецназовцев, которым пришлось иметь дело с двадцатью пятью тысячами (приблизительная оценка) зареванных девчонок. Пострадавших было совсем немного, и все по мелочам, только одна девочка скатилась с крутой насыпи и поломала себе обе лодыжки. А вот как их всех оттуда вывезти, это была настоящая проблема, потому что девочки приезжали на такси, по пятеро-шестеро в одной машине, ничуть не задумываясь, где они поймают такси для обратной дороги. А некоторые приехали на родительских машинах и побросали их, торопясь к центру событий, где попало, что создало дополнительную неразбериху. Арестованных тоже было немного, несколько десятков, в основном – за “незаконное проникновение”.
Рез сделал публичное заявление, что он жив и здоров и крайне сожалеет обо всей этой истории, к каковой он, естественно, не имеет ни малейшего отношения. Он был в том же самом черном костюме и в той же рубашке, но уже без видеомонокля и вроде как похудощавее, это уж кто-то поработал над записью. В начале Рез улыбался и шутил, говорил, что в жизни не бывал в отеле “Дай”, да и вообще ни в каком “отеле любви”, а теперь, пожалуй, стоит наверстать упущенное, а затем вдруг стал очень серьезным и сказал, как ему жаль, что люди испытали столько неудобств, а некоторые из них даже пострадали из-за чьей-то безответственной выходки. В завершение он снова улыбнулся и сказал, что вся эта история была очень трогательной и произвела на него неизгладимое впечатление, потому что не так уж часто доводится человеку поприсутствовать на своих собственных похоронах.
Хозяева отеля “Дай” тоже выразили свое сожаление и тоже не понимали, как такое могло случиться. Судя по всему, здесь, в Японии, их хлебом не корми, только дай выразить сожаление или сочувствие, но эти, хозяева, сумели заодно сообщить, что в их заведении нет постоянно присутствующего персонала и что таким образом всем клиентам обеспечивается максимальная приватность. Арли потом сказала, что это реклама и можно не сомневаться, что ближайшие месяцы в отеле “Дай” не будет отбоя от посетителей, он теперь прославился.
В общем, все это подавалось как некая дурь, чреватая, однако, серьезными последствиями, избежать которых удалось исключительно благодаря хладнокровию и профессионализму полицейских, которые быстро сориентировались в ситуации, пригнали из пригородов электробусы и развезли девиц по городу.
Арли была из Сан-Франциско, работала на “Ло/Рез” и знала Реза лично, это она сидела за рулем мини-вэна и провела его сквозь зареванную толпу. А потом она сделала такое, что вообще сдуреть можно, – оторвалась от полицейского вертолета, вывернув на встречную полосу этого экспресс-вэя, для чего потребовалось перемахнуть через бетонный разделитель.
Арли привезла их с Масахико в этот отель, разместила в сообщающихся номерах, кособоких каких-то, ни одного прямого угла, но зато при каждой комнате свой отдельный душ. Она попросила их не выходить в сеть и никуда не звонить без ее разрешения, ну кроме если потребуется позвать обслугу, и ушла.
Кья тут же залезла под душ. Это было неслыханное блаженство, а те одежки, которые были на ней все это время, она точно знала, что никогда их больше не наденет, ей и смотреть-то на них было тошно. Она взяла мешок, куда полагается класть одежду, чтобы ее постирали, покидала туда все с себя и засунула мешок в мусорную корзину. Затем она достала из сумки сменку, все там, конечно же, было мятое, словно корова жевала, но это ерунда, главное, что чистое, коже приятно. В стенку ванной был вделан электрофен, так что волосы высохли буквально в секунду, а унитаз не разговаривал, и разобраться в нем было совсем не трудно, всего три кнопки управления.
Потом она легла в постель и сразу уснула. Не слишком надолго.
Помешала Арли, она то и дело забегала посмотреть, как там Кья, и рассказывала ей последние новости, чтобы она, Кья, ощущала свою ко всему этому причастность. Арли сказала, что Рез живет в другом отеле и сейчас он там, но потом, попозже, он обязательно придет, чтобы поговорить с ней и поблагодарить ее за все, что она сделала.
Кья вроде обрадовалась, а вроде и нет. Теперь, когда она посмотрела на Реза в жизни, все то, что она знала и думала о нем прежде, поблекло и отошло на задний план, а прежнее ее восхищение сменилось чем-то неопределенным, близким к замешательству. Вневременная фигура закрепилась в настоящем, теперешнем времени, тут уж и не хочешь, а вспомнишь слова матери, что Ло и Рез немногим младше, чем она.
И было еще одно неотвязное впечатление, оставшееся от тех минут, когда Кья сидела на корточках у задней стенки мини-вэна, втиснувшись между Масахико и маленьким японцем, у которого рукав едва висел на ниточке: она взглянула в окно и увидела девочек, провожавших мини-вэн глазами. Они не знали и не могли знать, что там, на полу этой машины, сидит, накрывши голову пиджаком, сам Рез – не знали, но вроде как чувствовали. И Кья почувствовала, что никогда уже больше не будет такой, как они, одним из лиц в теплом уюте толпы. Потому что теперь она знала, что есть комнаты, которые им и во сне не снились, комнаты, в которых происходят бредовые, а порой даже попросту скучные вещи, и именно оттуда, из этих комнат, и приходят в мир “звезды”. Вот эта мысль и одолевала ее сейчас, когда она узнала, что Рез придет с ней повидаться. Эта и то, что он такой старый.
И все это заставляло задуматься, что она скажет другим, у себя в Сиэтле. Да разве ж они поймут? А вот Сона поймет, это уж точно. Ей не терпелось поговорить с Соной, но Арли сказала, что пока лучше этого не делать.
Самый долгоиграющий волчок начал подрагивать, и кадр сместился на глаза девочки, которая его запустила.
Масахико открыл дверь, соединявшую (разделявшую?) их комнаты.
Волчок коснулся краем стола, подпрыгнул и покатился. Девочка прижала руки ко рту, из глаз ее брызнули слезы.
– Сейчас тебе нужно сходить со мной в Крепость, – сказал Масахико.
Кья взяла со стола дистанционный пультик и выключила телевизор.
– Так ведь Арли не велела нам пользоваться сетью.
– Она знает, – сказал Масахико. – Я с утра там сижу. – Одежда на нем была все та же, но постиранная и выглаженная; на черных пузырящихся штанинах появились безукоризненные складки, что выглядело довольно дико. – И с отцом по телефону поговорил.
– Он сильно на тебя злится? Ну, за то, что эти гуми к нему приходили.
– Арли Маккрей попросила Старкова, чтобы кто-нибудь поговорил с представителем наших гуми. Они извинились перед отцом. Но там еще история с Мицуко, ее арестовали у отеля “Дай”. Это поставило его в неприятное положение.
