Дэвид Линдсей - Путешествие к Арктуру
– Я буду решать! Салленбод, пойдешь ли ты дальше или вернешься, я остаюсь с тобой. Решено.
Выражение радости появилось на ее лице, несмотря на попытки его скрыть.
– Почему ты смотришь на меня хмуро, Маскалл?
Он не ответил, продолжая шагать дальше, насупившись. Примерно через дюжину шагов он резко остановился.
– Постой, Салленбод!
Его спутники замерли. Корпан был озадачен, но женщина улыбалась. Не говоря ни слова, Маскалл наклонился к ней и поцеловал в губы. Затем он отпустил ее и обернулся к Корпану:
– Как ты, со своей великой мудростью, объяснишь этот поцелуй?
– Чтобы объяснить поцелуй, Маскалл, великой мудрости не требуется.
– Отныне не смей становиться между нами. Салленбод принадлежит мне.
– Тогда я умолкаю; но ты обреченный человек.
С этого момента он и словом не перемолвился ни с кем из остальных.
Тяжелый отблеск появился в глазах женщины.
– Теперь все изменилось, Маскалл. Куда ты ведешь меня?
– Выбирай ты.
– Человек, которого я люблю, должен завершить свое путешествие. Другого я не допущу. Ты не должен быть ниже Корпана.
– Куда пойдешь ты, туда и я.
– А я – пока длится твоя любовь, я буду сопровождать тебя – даже на Эдидж.
– Ты сомневаешься в ее продолжительности?
– Мне не хотелось бы... Теперь я скажу то, что не хотела говорить раньше. Длительность твоей любви – это длительность моей жизни. Когда ты перестанешь меня любить, я должна буду умереть.
– А почему? – медленно спросил Маскалл.
– Да, эту ответственность ты взял на себя, когда впервые поцеловал меня. Я не собиралась тебе говорить.
– Ты хочешь сказать, что, если бы я пошел один, ты умерла бы?
– У меня нет другой жизни, кроме той, что дал мне ты.
Он скорбно смотрел на нее, даже не пытаясь ответить, а затем медленно обнял ее. Во время этого объятия он сильно побледнел, но Салленбод стала белой, как мел.
Спустя несколько минут они возобновили свой путь на Эдидж.
Они шли уже два часа. Тиргельд поднялся выше и сместился к югу. Они спустились на много сотен футов, и характер хребта начал меняться к худшему. Тонкий слой снега исчез, уступив место сырой, болотистой почве. Повсюду были травянистые кочки и топкие места. Путники начали поскальзываться и вымазались в грязи. Разговор прекратился; Салленбод прокладывала путь, мужчины шли по ее следам. Южная половина пейзажа стала более величественной. В зеленоватом свете яркой луны, освещавшей множество зеленых от снега пиков, все вокруг походило на призрачный мир. Ближайший к ним пик высился над ними по другую сторону долины, прямо на юге, милях примерно в пяти. Это была узкая неприступная головокружительной высоты игла из черного камня, на склонах которой из-за их крутизны снег не задерживался. Огромный загибающийся кверху каменный рог торчал на самой ее макушке. Долгое время он был главным ориентиром.
Постепенно весь хребет стал насыщен влагой. Верхний пористый слой почвы покоился на водонепроницаемом камне; ночью он впитывал сырой туман, а днем под лучами Бранчспелла вновь испускал его. Идти стало сначала неприятно, затем трудно и, наконец, опасно. Никто из путников не мог отличить твердой почвы от топи. Салленбод по пояс провалилась в яму с грязью; Маскалл вытащил ее, но после этого случая сам пошел впереди. Следующая неприятность случилась с Корпаном. Самостоятельно отыскивая путь, он до плеч провалился в жидкую грязь и едва избежал ужасной смерти. После того как Маскалл, сам сильно рискуя, вытащил его, они вновь двинулись дальше; но пробираться стало еще труднее. Приходилось тщательно пробовать каждый шаг, прежде чем перенести вес тела, но даже тогда зачастую случались неудачи. Все они проваливались так часто, что в конце концов перестали походить на людей, напоминая скорее ходячие столбы, залепленные с головы до ног черной грязью. Самая трудная работа пришлась на долю Маскалла. Ему выпала не только изнурительная задача прокладывать путь, но и постоянно приходилось помогать своим спутникам справляться с затруднениями. Без него они не прошли бы.
После особенно трудного участка они сделали привал, чтобы восстановить силы. Корпан дышал с трудом, Салленбод молчала, вялая и подавленная.
Маскалл с сомнением смотрел на них.
– Так будет и дальше? – спросил он.
– Нет, – ответила женщина. – Я думаю, мы недалеко от Монстэбского Перевала. Потом мы снова начнем подниматься, и, возможно, дорога улучшится.
– Ты бывала здесь раньше?
– Однажды я доходила до Перевала, но тогда тут не было так плохо.
– Ты до смерти устала, Салленбод.
– Что из этого? – ответила она, слабо улыбаясь. – Когда имеешь ужасного возлюбленного, приходится платить.
– Этой ночью мы не сможем туда попасть, так что давайте остановимся у первого укрытия, которое встретим.
– Как хочешь.
Он ходил взад-вперед, остальные сидели.
– Ты ни о чем не жалеешь? – неожиданно спросил он.
– Нет, Маскалл, ни о чем. Я ни о чем не жалею.
– Твои чувства не изменились?
– Любовь не может идти назад – только вперед.
– Да, вечно вперед. Это так.
– Нет, я не это имею в виду. Есть высшая точка, но когда она достигнута, любовь, если она все еще хочет расти, должна обратиться в жертву.
– Какое страшное кредо, – сказал он тихо, побледнев под слоем грязи.
– Возможно, у меня противоречивая натура... Я устала. Я не знаю, что чувствую.
Через несколько минут они вновь были на ногах, и путешествие возобновилось. Через полчаса они достигли Монстэбского Перевала. Тут было суше; потрескавшаяся земля к северу помогала удалять влагу из почвы. Салленбод провела их к северному краю хребта, чтобы показать местность. Перевал представлял собой всего лишь гигантский оползень по обе стороны хребта в его самом низком месте. Ряд огромных неровных террас из земли и камнях пускался в сторону Бейри. Их покрывала чахлая растительность. Спуститься этим путем в низину было вполне возможно, но довольно трудно. По обе стороны оползня, к востоку и к западу, хребет обрывался длинным рядом отвесных жутких скал. Низкая дымка скрывала Бейри из вида. В воздухе стояла полная тишина, нарушаемая лишь отдаленным грохотом невидимого водопада.
Маскалл и Салленбод сели на валун лицом к открывавшейся перед ними стране. Луна стояла высоко, прямо у них за спиной. Было светло почти так же, как на Земле днем.
– Нынешняя ночь похожа на жизнь, – сказала Салленбод.
– Каким образом?
– Все так прекрасно вокруг и над нами, и так отвратительно под ногами.
Маскалл вздохнул.
– Бедная девочка, ты несчастлива.
– А ты – ты счастлив?
Он немного подумал и ответил:
– Нет, я не счастлив. Любовь не есть счастье.
– А что она, Маскалл?
– Смятение – непролитые слезы – мысли, слишком грандиозные для нашей души...
– Да, – сказала Салленбод.
Через некоторое время она спросила:
– Зачем мы созданы, только лишь чтобы прожить несколько лет, а затем исчезнуть?
– Говорят, что мы будем жить опять.
– Да, Маскалл?
– Возможно, в Маспеле, – добавил он задумчиво.
– А что это будет за жизнь?
– Мы несомненно встретимся снова. Любовь – вещь слишком чудесная и загадочная, чтобы остаться незавершенной.
Она слегка вздрогнула и отвернулась от него.
– Эта мечта не сбудется. Любовь завершается здесь.
– Как так может быть, если рано или поздно она жестко обрывается Судьбой?
– Она завершается страданием... О, почему она всегда должна быть для нас наслаждением? Разве мы не можем страдать – разве мы не можем страдать вечно? Маскалл, пока любовь не разрушит наш дух, окончательно и бесповоротно, мы не начнем ощущать себя.
Маскалл смотрел на нее с озабоченным выражением.
– Разве воспоминание о любви может стоить больше, чем ее присутствие и реальность?
– Ты не понимаешь. Эти муки более драгоценны, чем все остальное. – Она вцепилась в него. – О, если бы ты только мог читать мои мысли, Маскалл! Ты увидел бы странные вещи... Я не могу объяснить. Все перепуталось, даже для меня самой... Эта любовь совсем не такая, как я думала.
Он вновь вздохнул.
– Любовь крепкий напиток. Возможно, он слишком крепок для человека. И я думаю, что он по-разному уничтожает наш рассудок.
Они продолжали сидеть бок о бок, глядя перед собой невидящими глазами.
– Неважно, – сказала наконец Салленбод с улыбкой, вставая. – Скоро она закончится, так или иначе. Пошли, в путь!
Маскалл тоже встал.
– Где Корпан? – спросил он вяло.
Они оба взглянули вдоль хребта в сторону Эдиджа. В том месте, где они стояли, хребет достигал ширины почти в милю. Он имел заметный уклон к южному краю, создавая впечатление, что земля сильно накренилась. К западу почва шла горизонтально на тысячу ярдов, а затем поперек хребта, от края до края, стоял высокий, крутой, покрытый травой холм, похожий на большую волну, готовую обрушиться вниз. Он закрывал собой все, что лежало за ним. Весь гребень холма, от одного конца до другого, венчал длинный ряд огромных каменных столбов, ярко сиявших при свете луны на фоне темного неба. Всего их было около тридцати, и они размещались с такими правильными интервалами, что не оставалось ни малейшего сомнения, что они установлены там руками человека. Некоторые стояли вертикально, другие осели настолько, что вся колоннада имела чрезвычайно древний вид. Корпан карабкался на холм недалеко от вершины.
