Вячеслав Шалыгин - Путь с небес
– Неужели… – Губы Нины задрожали, а глаза наполнились слезами.
– Нет-нет. – Сергей взял ее за руку. – Успокойтесь, я не знаю, где сейчас ваш брат. Но он жив, это точно.
– Сергей Павлович, простите нас за его выходку. – Нина печально вздохнула и опустила глаза.
– Выходку?! – не сдержался Преображенский. – Убийство десяти тысяч ни в чем не повинных людей вы называете «выходкой»?!
– Простите… – совсем уже шепотом повторила Нина и, высвободив руку, быстро скрылась в боковом коридоре.
– Никто вас и не обвинял, чтобы прощать, – запоздало пробормотал ей вслед князь.
В этот момент у входа в анфиладу появились воины группы прикрытия, и майор Блинов вежливо покашлял.
– Кхм… ваша светлость…
– Да-да… – Сергей вышел из оцепенения и поспешил к месту посадки бомбера.
Погрузка трофеев и взлет прошли быстро и без потерь, хотя и под сильным огнем противника. Преображенский наблюдал за всем отрешенно, словно витал где-то высоко в облаках. Его не растормошили ни близкие взрывы, ни серьезные перегрузки от ускорения, с которым космолет прорывался на орбиту, ни переход через длинный гофрошлюз с борта «Марка-5» на «Шторм». Перед глазами князя стояло лицо Нины. Он никак не хотел себе в этом признаваться, но… Нет, исключено… Хотя чем это могло быть, кроме зарождения вечного чувства? Сергей бывал влюблен и раньше, но никогда романтическая страсть не зарождалась в нем на поле битвы. Оказывается, это особенное ощущение…
– Летишь? – вдруг раздался над ухом князя знакомый суровый голос.
Сергей вздрогнул и выпал из облака мечтаний, больно ударившись о реальность. На прямой связи был сам Гордеев.
– Лечу, – не нашел лучшего ответа Преображенский.
– Меняй курс. Жду тебя в тронном зале… на ковре.
– Меня одного? – Сергей едва сдержался, чтобы снова не вскипеть. – А Бородача?!
– Он уже здесь. Еще вопросы? Или мне что, и на Каллисто «беркутов» послать?
– Вопросов нет. – Сергей покорно склонил голову и дождался, когда отключится линия. – Воротов, на прямую!
– Слушаю, ваша светлость, – мгновенно отозвался воевода.
– Ярослав Васильевич, я лечу в Кремль, вы там, дома, за меня… Справитесь?
– Не впервой, – озабоченно ответил Воротов. – Держитесь, Сергей Павлович. Гордеев крепкий старик, но и у него душа не каменная, да и справедливости ему не занимать. Обойдется.
– Надеюсь. – Преображенскому очень хотелось удрученно вздохнуть, но рядом были офицеры. – Буду завтра к полудню…
***
– Какой год на дворе? – Гордеев указал за окно, словно где-то там во дворе древнего Кремля – внутренней части великокняжеского дворца, например над Царь-пушкой, должны были висеть цифры. Прямо в воздухе.
– Двадцать третий, – ответил Бородач, старательно разглядывая темные прожилки в малахитовой колонне.
Его красное одутловатое лицо с крупным носом и рыхлой пористой кожей выглядело призовой иллюстрацией на тему «несправедливо обиженные придирчивой властью». Между тем волосы его были всклокочены, то есть выглядели так, как могут выглядеть волосы человека, не снимавшего последние сутки боевой шлем, а руки и подбородок покрывала сажа.
– Вот именно! – Гордеев подошел к зачинщику конфликта вплотную. – Две тысячи триста двадцать третий. Не двести шестьдесят пятый и даже не девяностый, а триста двадцать третий! Уже тридцать лет никаких серьезных войн не было. Даже пограничные проблемы научились миром решать, и вдруг – на, Гордеев, получай! Да еще где?! В сердце ОВК, при Юпитере! Как это называется?! Отвечай мне, Бородач! Оплеуха верховной власти и лично князю Гордееву?
– Да при чем тут вы? – Бородач переместил потемневший взгляд к основанию колонны. Малахита в ней было тонн десять, а то и более. Князь примерно прикинул, сколько она может стоить, и едва заметно вздохнул. Отвешивать оплеухи верховной власти, позволяющей себе обставлять тронный зал тремя десятками малахитовых колонн, было бы не с руки даже принцам богатого Марсианского Триумвирата. Тем более не мог этого сделать такой голодранец, как князь Бородач. – Я просто хотел потолковать с Преображенским…
– На каком, интересно узнать, языке? – Великий Князь скептически прищурился, и вокруг его глаз пролегли глубокие морщинки. – И что на твоем языке означают три ядерных взрыва? Восклицательные знаки?
– Да они сами… Мы только подошли, а с заставы по нам огонь открыли.
– Только подошли? – Гордеев усмехнулся. – В атакующем порядке? И от удивления, что по вам стреляют, вы шарахнули по Астраханке. Так?
– Нет, ну что вы всё с какими-то подначками?! Ну перестарался малость. Ну бывает… А вы сразу кричать да иронизировать. Мы тут, кстати, все на добровольных началах присутствуем!
– Я не иронизирую, Бородач, – Гордеев укоризненно покачал головой, – я тебя стыжу. А что касаемо добровольных начал… Был ты в Объединении на таких началах, не спорю. Их еще отец твой заложил, начала эти. Да только три года назад профукал ты его наследство и в долг ко мне залез. Хочешь выйти из ОВК? Скатертью дорога! Только сначала верни должок.
– Да были у меня деньги! Я их для того и собирал, чтобы вам отдать! Но теперь их этот вот украл, – Бородач мотнул головой в сторону Сергея.
– Ты кого это вором назвал, скотина! – Преображенский сжал кулаки.
– Подеритесь еще! Прямо здесь! – гаркнул на них Великий Князь. – Тоже мне благородные отпрыски знатных родов! И так на всю Галактику ославились!
– Я защищался, – упрямо наклонив голову, заявил Сергей.
– Лучше молчи! – с досадой произнес Гордеев. – Получай свои «роялти» и молчи. Твоя вина тоже на приличный болт в одно место потянет. Кто ослушался моего приказа? Не ты?
– Я… только ответил! Никто не пострадал.
– Никто? А три десятка солдат дворцовой охраны и восемьдесят человек летного состава? Это, между прочим, были чьи-то мужья, отцы… Ты считаешь, что ни они, ни их семьи не пострадали?
– А десять тысяч граждан Каллисто?! Женщины, дети… Что вы сравниваете, ваша светлость?! Солдаты сами выбрали свою судьбу, еще когда завербовались в армию, а почему их участь разделили мирные люди? Кто дал право этому сиятельству узурпировать божий промысел?
– От сиятельства слышу, – буркнул Бородач. Даже при обсуждении серьезных вопросов его больше волновало, как бы не пропустить очередное оскорбление или малейший оттенок сарказма в словах оппонентов.
– Десять тысяч гражданских или сотня солдат – это всё одно души, – устало парировал Великий Князь. – А значит, и ты, Преображенский, не лучше… И на меня, а значит, и все ОВК ты плюнул точно так же, как Бородач. Равная ваша вина. Это мое последнее слово. Расчет репараций вам сделают инспекторы конфликтной комиссии, а предписания на штрафы получите в казначействе.
– А золото?! – снова завелся Бородач. – Пусть он вернет мое золото!
– Если что-то останется после выплаты компенсации и штрафа – получишь обратно, – пообещал Гордеев. – Только там вряд ли что-то останется. Ты еще и должен окажешься.
– А почему золотом?! – завопил князь всея Европы. – Почему не кредитами или зачетами по промышленным поставкам?!
– Потому что сразу надо было думать о последствиях, – не удержался от комментария Преображенский.
– Ваша светлость, прикажите ему заткнуться!
– Оба свободны, – Гордеев указал на дверь. – Неделя сроку! Не рассчитаетесь – пеняйте на себя!
Едва за спиной сомкнулись створки дверей в тронный зал, Бородач бросил на Сергея уничтожающий взгляд и поправил пустующие ножны кортика.
– Молись, если умеешь, князь, недолго тебе жировать!
– У тебя золотишко-то осталось? – Преображенский усмехнулся и пошел к покрытой ковром лестнице.
– У меня не осталось, у других найдется, – прошипел ему вслед соперник. – Навалимся, никакие «беркуты» не помогут!
– Никто с тобой не пойдет, – через плечо бросил Сергей. – Потому что ты неудачник, а с неудачниками связываться – себе дороже выйдет.
– Это мы еще посмотрим! – сжимая кулаки, почти выкрикнул Бородач. – Посмотрим, кто из нас неудачник! Астраханке привет и наилучшие пожелания!
Преображенский замедлил шаг и едва удержался, чтобы не вернуться и не заехать ему по потной физиономии. Остановило Сергея лишь то, что свидетелями этой некрасивой сцены могли стать два десятка придворных и слуг. Терять лицо при таком стечении народа князю было бы стыдно. Он, не оборачиваясь, спустился по лестнице и принял от дежурного офицера свой кортик и шлем. У подъезда его уже поджидал сверкающий черной полировкой «Викинг» – наземный автомодуль «Шторма». В качестве шофера княжеского лимузина во всех подобных случаях выступал Горох. Он проворно выскочил, чтобы распахнуть перед князем дверцу, но Сергей проигнорировал протокол и открыл дверь сам. Об этом мелком нарушении дворцовых правил назавтра будет судачить весь Кремль, да и в кулуарах дворянских собраний непременно кто-нибудь упомянет, что князь Сергей проявил непозволительную поспешность, но Преображенского такие мелочи сейчас не волновали. Все равно это будет списано на нервное перенапряжение, испытанное Сергеем во время аудиенции у Великого Князя. Правителя Каллисто больше тревожили слова Бородача.
