Кэролайн Черри - Угасающее солнце: Шонджир
И все же вокруг горел холодный, чистый свет; их шагам по безукоризненно чистому полу вторило эхо, хотя снаружи повсюду лежал толстый слой пыли. Эдун жил. Он черпал силу из какого-то источника. Мелеин на миг задержалась у другой панели, и свет заполнил новые коридоры… альков башни Сенов и проход справа, где была башня какой-то давно умершей госпожи.
И самым горьким было увидеть проход в башню Катов, смеющийся над ними своей пустотой.
– Здесь может быть защита, – сказал Дункан.
– Это так, – отозвалась Мелеин.
Тем не менее она повернулась и принялась взбираться по лестнице башни Сенов, куда кел'ейнам вход был запрещен. Ньюн беспомощно замер, тревожась за госпожу, пока та, задержавшись, кивком подозвала его, разрешая нарушить запрет.
Дункан с пан'еном в руках, тяжело дыша, последовал за ним; и постепенно они одолели извивающуюся лестницу, миновали бессмысленные отметки, на первый взгляд напоминавшие символы старого эдуна, однако эти были незнакомыми и выполненными с машинной точностью.
Стало светлее: они миновали последние подступы к холлу Сенов и следом за Мелеин вошли в огромное помещение, где эхом отдавались их шаги. Здесь было пусто. Ни ковров, ни подушек, ничего кроме изъеденных коррозией столовых приборов из желтой меди, что стояли на полке из шафранового камня. Казалось, что они рассыплются от одного прикосновения: настолько сильно разъела их коррозия.
Но не было и следа пыли, лишь на полке лежал толстый ее слой, какой должен был бы накопиться здесь за столько лет.
Мелеин шла дальше, через расположенные в дальней стене дверные проемы, в помещение, которое хорошо узнала за шесть лет, что она была сен'е'ен; и вновь она задержалась, чтобы позволить им сопровождать ее и увидеть то, что всегда было запретным для Келов. Возможно, – с грустью подумал Ньюн, – теперь это уже не имеет значения.
Ярко вспыхнули огни, приветствуя ее. Перед ними располагались машины – ряд за рядом: это напоминало святилище Сил'атена, но гораздо более огромное. Ньюн на миг замер в благоговении, а затем, не дожидаясь приказа Мелеин, стал держаться за ее спиной. Госпожа не возражала, и Дункан присоединился к Ньюну.
Компьютеры, пульты управления: часть оборудования напоминала ему оборудование корабля, но было и такое, что он не смог опознать. Стены были белоснежными; центральная панель являла всем пять символов, огромных, в рост человека. Они были выполнены из такого же металла, что и пан'ен, который несли кел'ейны.
– Ан-ихон, – громко произнесла Мелеин, и звук, похожий на раскат грома, раздался в долгой тишине.
Машины внезапно ожили, засверкали огнями, и невольно вздрогнувший Ньюн услышал, как вскрикнул было и тут же умолк Дункан. Стоявший рядом с мри землянин опустился на колени, чтобы положить пан'ен, и вновь поднялся, держа руку на пистолете.
– Я воспринимаю, – сказал глубокий и равнодушный голос. – Продолжайте.
Мелеин вызвала его именем города: кожа Ньюна покрылась мурашками – ведь он увидел обозначение и услышал, как оно произносится: запретное… и еще это создание ответило им. Он увидел, что Мелеин сделала шаг назад, держа руку у своего сердца.
– Ан-ихон, – обратилась она к машине и, казалось, сам пол запульсировал в такт с миганием огней. Да, это сам город разговаривал с ними, и он говорил на хол'эйри, Высшем Языке, что оставался неизменным за все время существования мри. – Ан-ихон, где твой народ?
Шквал ярких огней пронесся по пультам.
– Неизвестно, – произнесла наконец машина.
Мелеин глубоко вздохнула… несколько мгновений она стояла неподвижно, и Ньюн боялся даже пошевелиться.
– Ан-ихон, – сказала она затем, – мы твой народ. Мы вернулись. Мы потомки Народа, что жил в Ан-ихоне и Зоухэйне, и Зу'и'ай-шэйе, и Ли'эй'хэйне. Известны ли тебе эти названия?
Снова шквал огней и звуков, невероятное возбуждение в машине. Ньюн шагнул вперед и предостерегающе протянул руку к Мелеин, но та стояла неподвижно, не замечая его. Ряд за рядом оживали огнями в самых дальних уголках зала: все новые и новые секции заливались светом.
– Мы здесь, – отозвался другой голос. – Я – Зоухэйн.
– Назови свое имя, гость, – послышался более глубокий голос Ан-ихона. – Пожалуйста, назовите свои имена. Я вижу одного, не принадлежащего Народу. Пожалуйста, подтверди свои полномочия вызывать нас, гость.
– Я – Мелеин с'Интель Зайн-Абрин, госпожа Народа, что покидал Кутат.
Пульсация огней становилась все более согласованной.
– Я – Ан-ихон. Я подчиняюсь госпоже Народа. Зоухэйн, и Зу'и'ай-шэй, и Ли'эй'хэйн говорят через меня. Я ощущаю присутствие кого-то из чужих.
– Они здесь с моего позволения.
Теперь все огни пульсировали в унисон.
– Будет ли дозволено Ан-ихону задать вопрос? – Машина соблюдала ритуал, спрашивая госпожу; и от этого холод пробежал по коже Ньюна.
– Спрашивай.
– Кто этот человек из чужаков? Должны ли мы принять его, госпожа?
– Примите его. Он – Дункан-без-Матери. Он пришел из Мрака. Этот, из Народа – Ньюн с'Интель Зайн-Абрин, кел'ант моих Келов; другой – тень-что-сидит-у-нашей-двери.
– С тобой в город вошли и другие тени.
– Дусы подобны теням в нашем доме.
– Есть корабль, которому мы позволили сесть.
– Он доставил нас.
– Сигналы, которые он посылает, не на языке Народа.
– Ан-ихон, пусть он продолжает.
– Госпожа… – отозвался тот.
– Есть кто-нибудь из Народа в пределах города?
– Никого.
– Кто-нибудь из оставшихся здесь есть, Ан-ихон?
– Сформулируй вопрос по-другому.
– Кто-нибудь из оставшихся здесь уцелел, Ан-ихон?
– Да, госпожа. Живых много.
Ответ прозвучал, словно гром; сердце успело сделать несколько ударов, когда Ньюн, ожидавший _н_е_т_, осознал сказанное. Да. Да, много, м_н_о_г_о_, _М_Н_О_Г_О_!
– Госпожа! – воскликнул Ньюн, и слезы обожгли его глаза. Он стоял неподвижно, глубоко дыша, чтобы избавиться от собственной слабости, и вдруг почувствовал на плече руку Дункана, и через мгновение Ньюн понял, что двигало землянином. Радость, – подумал он. – Дункан радовался за них. Ньюн был тронут этим, и в то же время его раздражало прикосновение землянина.
Землянина.
До того момента, как Ньюн услышал голос Ан-ихона, его вовсе не возмущало то, что Дункан принадлежит к расе землян; до того, как Ньюн узнал, что есть другие мри, он не ощущал различие между ними так остро.
Стыд коснулся кел'ена: ведь ему придется показаться перед своим Народом, волоча за собой груз своего собственного стыда, и бесчестия, и боли. Возможно, Дункан даже чувствовал это. Ньюн протянул руку, положил ее на плечо Дункана, сжал пальцы.
– Сов-кел, – сказал он тихо.
Землянин молчал. Может быть, у него тоже не было слов.
– Ан-ихон, – обратилась к машине Мелеин, – где они сейчас?
На центральном экране высветилась схема, на ней начали зажигаться пятнышки.
Десять, двадцать участков. Сформировался и начал поворачиваться глобус планеты, и здесь появились новые.
– У него не хватает мощности для того, чтобы показать каждый из этих участков, – пробормотал Дункан. Ньюн сжал пальцы, призывая землянина к молчанию.
Мелеин повернулась к ним и, распахнув руки, отпустила их.
– Ступайте. Подождите внизу.
Может быть, в этом был виноват Дункан; но скорее всего, все остальное касалось лишь Сенов, и Келам до этого не было никакого дела.
Народ уцелел.
Мелеин поведет их; и внезапно Ньюн подумал, что теперь ему понадобится все его мастерство, все, чему его учили… ибо самым главным в этих поисках Народа было то, что ему придется убивать; и необходимость подобного убийства приносила ему теперь гораздо большую горечь, чем когда бы то ни было.
– Идем, – сказал Ньюн Дункану. Потом нагнулся, чтобы взять пан'ен – теперь Ньюн был уверен, что им нечего бояться в городе, который подчиняется Мелеин.
– Нет, – сказала Мелеин. – Оставь его.
Он так и сделал, и вместе с Дунканом они вновь спустились туда, где оставались их вещи; и там они приготовились ждать.
Спустилась ночь. Из башни Сенов не доносилось ни звука; Ньюн сидел, тревожась из-за долгого молчания Мелеин, и Дункан не пытался заговорить с ним. Один раз, не находя себе места, он оставил землянина наблюдать, и поднялся в холл Келов: здесь была лишь пустота, и холл намного превышал по своей протяженности тот, с земляными стенами, который Ньюн знал. Картины, карты, нарисованные здесь, выцвели от времени; на них изображался пришедший теперь в упадок мир, и это зрелище угнетало Ньюна.
Тревожась за Дункана, что остался один в главном холле, он поспешил уйти отсюда и направился к уходящей вниз винтовой лестнице. Какой-то чирикающий механизм прошмыгнул позади него… Ньюн резко развернулся и схватился за пистолет, но это была всего-навсего электронная игрушка, уборщик, такой же, как у регулов. Стало ясно, почему здесь было так чисто и кто ремонтировал древние машины.
Он пожал плечами, слегка вздрагивая, и спустился к Дункану – испугав землянина, который, увидев что тревога ложная, облегченно вздохнул и снова уселся.
