Сергей Лукьяненко - Звездная тень
Далеко-далеко, в звездной Тмутаракани, какие-нибудь важные генералы решают, по какой статье меня заочно приговорить к смертной казни. В ином захолустье, где лужи чуть помельче, не менее важные правители Сильных рас решают, каким образом убить Землю.
А здесь, рядом со мной, Кэлос объясняется с женой, прощается с иллюзорным ребенком и готовится уйти навсегда.
От этой мысли мне и стало легче.
Какими бы ни были масштабы могущества расы, сколько бы цивилизаций ни включал в себя новоявленный тысячелетний рейх – все это пустое. Морок.
Пока остаешься человеком – самыми важными проблемами будут те, что совсем ничтожны перед небом. Так для меня – если уж честно, судьба моей собственной собаки куда важнее вечной войны зеленых за экологию…
Да пусть они умеют все, что только возможно придумать! Пусть сваливают звезды в кучу, пусть лепят из планет куличики. Пусть творят для себя непревзойденных жен и идеальных детей, пусть живут тысячи лет и пешком обгоняют скорость света. Пусть их империи закручивают узлом Млечный Путь, пусть от их чиха гаснут сверхновые.
Удачи!
А мне нужно одно – маленькая планета, которая теперь-то уж совсем ничем не может гордиться. Планета, рожденная беглецами из Ядра. Планета, на которой родился и умер Петр Хрумов…
Меня толкнуло воздушной волной. Обернувшись, я увидел опускающийся аппарат.
Красив, зараза. Ничего не скажешь – красив.
Серебристое кольцо трехметрового диаметра, снизу – ребристая серая поверхность, сверху – прозрачный купол. Погремушка для младенца Гаргантюа. Никаких видимых движителей, никаких опор. Технология, не нуждающаяся во внешних проявлениях. К чему-то подобному уже приблизились Геометры, но то, что для них было вершиной, здесь казалось обыденным, словно трехколесный велосипед.
Прозрачный купол беззвучно растаял. Надо же, все-таки поле. А я был уверен, что пластик или стекло.
Дари осторожно перебрался через край, спрыгнул. Гордо посмотрел на меня.
– Шикарная машина,– сказал я.
Интересно, я не нахваливаю сейчас древний «запорожец»?
– Петр…– мальчик замялся.– А меня вы не возьмете с собой?
Особой надежды в его голосе не прозвучало.
Ага. Вот это было бы великолепным штрихом в общем безумии. Отправиться туда, не знаю куда, за тем, не знаю чем, и в сопровождении кого! Отставного вояки, который боится стать сверхчеловеком, и его суррогатного сына, который никогда человеком не станет.
– Дари, мне кажется, ты должен остаться дома. Твоей маме будет очень грустно одной.
Мальчик кивнул. На миг наши глаза встретились, и я вздрогнул.
Да что там нес Кэлос! Дари – человек!
А может быть, так оно и есть?
Это не Кэлос прожил сотни лет, и теперь старательно имитирует обычную жизнь. Это Дари создал себе иллюзорный мирок, и теперь великодушно жертвует мне одну из своих кукол…
Безумие.
Черный колодец, в который можно падать бесконечно…
Что вообще настоящее в Тени? Кто здесь живой, кто марионетка? Может быть, я валяюсь на холодных камнях под черным звездным небом, а мне прокручивают фильм, с любопытством изучая реакции? Может быть, я в плену у Геометров, сижу, прикованный к лабораторному креслу, а мудрые Наставники решают, что со мной сделать: отпустить, засунуть в концлагерь, или уничтожить?
Петр, прекрати. Я не могу опровергнуть твои допущения, но это
смертельный путь. Мне известны две расы, погибшие в результате утраты верыв реальность вселенной. Я сглотнул застрявший в горле комок. Сердце колотилось, норовя
выпрыгнуть из груди.
Куалькуа прав. Человеческий разум – не лучший инструмент для разбора объективности и субъективности мира.
Дари встрепенулся, отводя от меня взгляд. Я посмотрел на дом и увидел Кэлоса.
Надо же. Вояка сохранил свои регалии!
То ли его разговор с женой был содержателен, но более чем краток, то ли он совместил его с одеванием.
Его костюм, сотканный из прозрачной, сверкающей на солнце ткани, более всего походил на пленку из сплавленных вместе бриллиантов – будь такое возможным. Ослепительные искры граней вспыхивали при каждом движении. Я невольно отвел глаза.
– Второго такого костюма у меня нет. К сожалению.
– Хрустальный Альянс – не от этой формы?
– Нет, Петр. Хрусталь был символом чистоты наших помыслов.
Дари с жадным любопытством разглядывал отца. Наверное, он видел уже эту форму. Но вряд ли часто.
– Рада не выйдет, чтобы укоризненно посмотреть мне в глаза? – спросил я.
Кэлос покачал головой:
– Ты такая же игрушка Тени, как и мы. Не переживай. Тебя никто и ни в чем не обвиняет.
Он подошел к мальчику, мимолетно потрепал по голове.
– Пока, малыш. Ждите меня, хорошо?
Может быть, теперь Дари испугался результатов своей просьбы. Он глянул на меня – словно надеясь, что я откажусь от помощи.
Прости, мальчик, настоящий ты или нет, но я сейчас не готов к самопожертвованию…
– Пап, ты скоро вернешься?
– Я вернусь. Только ждите.
Как там говорил поэт… «Но никого не защитила вдали назначенная встреча, и никого не защитила любовь, зовущая вдали»…
Я тоже обещал Земле вернуться. Но что я сделаю, если возвращаться будет некуда?
– Садись, Петр.
Флаер висел в полуметре от земли. Никакого трапа у него не оказалось. Я запрыгнул на серебристое кольцо, замер, глядя внутрь.
Никаких пультов, никаких кресел. Тьма – глубокая, черная, неподвластная солнцу. Почти вещественная, будто ком выкрашенной ваты. Вот только нет в мире таких чернил.
– Садись. В конце концов, мальчик не боялся сесть в это... Я сделал шаг. Словно в холодную воду – но тьма оказалась неожиданно
теплой. Мягкая, упругая, комфортная темнота. Я присел, чувствуя, как
поддерживает мое тело невидимая опора. Стоило замереть, и пространство
застывало, образуя вокруг удивительно удобную среду.
– С головой,– бросил Кэлос. Он наконец-то понял причину моего замешательства.– Это всего лишь защитная структура. Не бойся.
Я нырнул во тьму.
Ага!
Изнутри тьмы не было. Флаер казался абсолютно прозрачным, лишь пол под ногами выглядел чуть темнее, словно я смотрел сквозь дымчатое стекло. Слегка угадывался серебристый обод флаера – пожалуй, он был единственной его материальной частью. Ничто не сковывало движений – и в то же время пространство позволяло замереть в любой позе, лечь, сесть, повиснуть вниз головой.
Непривычно, но удобно. Да черт с ним, наши анатомические кресла тоже вполне комфортны!
Кэлос все стоял рядом с Дари, что-то говорил ему, ласково и серьезно, подбадривал и убеждал…
Как странно. Те, кому уже поздно оставаться людьми, куда лучше многих людей. Неужели лишь выйдя за грани отпущенного человеку, отшатнувшись в ужасе, мы способны ценить доступное, но ненужное прежде?
Неужели нет иного выхода – кроме как привязывать себя к человечности живыми якорями?
И что на самом деле приобретает Кэлос, а что теряет?
Какие радости открылись бы перед ним, перешагни он через свою человеческую оболочку? Быть может, все наши эмоции, наша любовь и дружба – лишь жалкая тень доступного? И даже перед лицом вечности Кэлос будет сожалеть об этих годах и минутах – затраченных на игру в человека…
Не знаю. И знать не хочу.
Кэлос похлопал Дари по плечу и пошел к флаеру.
Небо. Бесконечное небо.
Мы поднялись уже так высоко, что день померк. Солнце пылало в зените, неспособное затмить звезды. Желтый диск, цветные искры… есть ли в Тени миры для поэтов и художников? Такие, где идут оранжевые дожди, сверкают зеленые молнии, цветные солнца кружатся в хороводе, осыпанные бриллиантами звезд. Есть ли миры чистой красоты, безумного вдохновения, исступленного поклонения, великой скорби, святой любви? Есть, конечно. Вместе с мирами вечных войн, планетами-тюрьмами, обителями кровавых тиранов и религиозных фанатиков, вместе с мирами, тоскливо и упорно гримирующимися под человеческие…
Тень.
Это название идет не от бродячей сумрачной планеты. Скорее – от той тени, что живет в душе. Тень дарит каждому свободу самореализации, тут не соврала информационная сеть. Входи во Врата – и если ты впрямь хочешь уйти, ты уйдешь. Туда, где воплощаются мечты, где ты найдешь вожделенных друзей и врагов…
– Кэлос, куда мы летим?
Он полулежал в воздухе, глядя вверх, на небо, уже ставшее черным, на уголок бесконечности, под которым дремала его планета…
– На станцию Торговой Лиги.
– Я думал – к Вратам…
– Нет, Петр. К ним всегда можно дойти пешком… Я действительно надеюсь вернуться. Но для этого я должен обходить Врата.
Кэлос раскинул руки – алмазная пленка блеснула.
– А еще я не должен умирать, Петр. Вряд ли я воскресну человеком. Ты же это понимаешь.
– Понимаю. Прости.
– Не надо извиняться. Ты не оставил мне выбора, парень. Ни малейшего. Отказать тебе в помощи – поступок не для того, кем я был полсотни лет. Пойти с тобой – почти безнадежно… но это все-таки человеческий шаг. Но твоей вины в этом нет. Может быть, действительно настало время выбирать.
