Денис Чекалов - Френки и Майкл
Они боятся, что кто-нибудь сфотографирует их за этим занятием и потом поместит снимок в газетах, снабдив каким-либо компрометирующим комментарием.
Некоторые люди настолько осторожны, что предпочли бы никогда не есть, лишь бы не подавиться.
– Надеюсь, вы понимаете, мистер Амбрустер, – произнес он, понижая голос настолько, что люди вокруг начали на него оборачиваться, – что я согласился встретиться с вами только из уважения... к...
Он не смог придумать, к чему именно испытывает уважение, и фраза повисла в воздухе, как сопля под носом.
Будучи человеком мягким и добрым, я поспешил прийти к нему на помощь:
– К тому, что кабинет министров Аспоники до сих пор выполняет свои обязанности?
Он скривился от отвращения, словно к его лицу только что поднесли зеркало.
– Это было поручение особого рода, мистер Амбрустер и, – он захлебнулся, спеша добавить: – вы уже получили свое вознаграждение. Да, признаю, Изумрудный меморандум был составлен, – он почмокал губами, – э... слегка поспешно, и очень хорошо, что он не попал в руки врагов нашего государства, но...
– Но вы отказываетесь начинать расследование, несмотря на представленные нами факты? – спросила Франсуаз, недобро глядя на нашего собеседника.
Сенатор Матиас и раньше не пылал энтузиазмом; теперь же он потух, как пламя страсти при виде алтаря. Ему очень не хотелось начинать парламентское расследование, которое грозило столкнуть его с многими влиятельными политиками Аспоники. Но гораздо больше беспокоила его мысль о том, что его могут застать в обществе девушки, чьи фотографии в обнаженном виде часто появляются в крупных мировых журналах.
И он не преминул бы сказать об этом в самом начале нашего разговора, если бы не знал, что это плохо для него закончится.
Например, немедленной кастрацией.
– У вас нет достаточных доказательств, мисс Дюпон, – пробормотал он. – Только ваши предположения. Если бы вы располагали чем-то существенным...
– Имей мы доказательства, – жестко ответила девушка, – никакое расследование уже бы не потребовалось. Разве в обязанность возглавляемой вами комиссии не входит надзор за такими учреждениями, как тюрьма Сокорро?
– Вообще-то да... – Матиас смутился, ибо не смог сразу найти подходящую отговорку, так что пришлось признать правду.
Люди его круга терпеть этого не могут.
– Но поймите, мисс Дюпон... Когда человек не хочет ничего делать, он часто апеллирует к понятливости своего собеседника.
– Федеральные тюрьмы специального режима, такие, как тюрьма Сокорро, пользуются значительной автономией. Мы не можем просто так вмешаться в их деятельность, на основании слухов.
Я вынул из внутреннего кармана пухлую книжицу небольшого формата и положил ее на стол.
– Это закон о содержании федеральных тюрем, – пояснил я. – Если вы откроете его, то убедитесь, что это именно тот закон, который действует в вашей стране. Во время нашего посещения тюрьмы Сокорро обнаружилось по крайней мере семь серьезных его нарушений. Это более чем веское основание для того, чтобы начать расследование, сенатор.
– Мистер Амбрустер...
Матиас ухватил себя за указательный палец левой руки и принялся вертеть его, словно надеялся отвинтить.
– Конечно же, я не сомневаюсь в ваших словах. Но поймите, ни один из офицеров Сокорро не подтвердит ваших показаний. Комендант – очень влиятельный человек. Ему прочат место губернатора штата. Я не могу вот так просто выдвинуть против него обвинения.
Франсуаз саркастически улыбнулась уголками губ.
– Ладно, Матиас, – произнесла она. – Убирайтесь.
– Что? – не понял он.
– Убирайтесь, – сказала девушка. – Не то вы еще наложите в штаны при мысли, что придется выполнять свои обязанности.
– Это слишком, мисс Дюпон, – воскликнул сенатор.
Тем не менее он поспешно вскочил на ноги, и на его лице появилось выражение облегчения.
– Я достойный человек, и я не позволю...
Сенатор Матиас не стал уточнять, на что именно он не даст своего позволения – обвинять себя в безделье или пойти дождю в пятницу.
Он не хотел задерживаться у нашего столика дольше, чем было необходимо.
– У меня сохранился экземпляр Изумрудного меморандума, – произнес я, глядя ему вслед. – Может, опубликовать его в утренних газетах?
– Этот недоносок думает только о том, чтобы протереть до дыр свои штаны в сенатском кресле, – зло процедила Франсуаз. – Он и пальцем не пошевелит, боится, как бы его не потерять.
Я кивнул.
– Сложность не в том, что Матиас боится за свою карьеру, – произнес я. – Такую же позицию займет любой политик, которому есть что терять. Слишком велик дуб, который мы собрались подкопать, вряд ли стоит ожидать от кого-то, чтобы согласился постоять под ним, пока мы будем копать.
– Это не дуб, а ядовитая гадина, – сердито сказала Франсуаз. – Но ты прав – власти не начнут расследование. Нам придется принести им все доказательства, чтобы заставить их хоть что-нибудь сделать.
– С другой стороны, – продолжал я, – мы могли бы поискать какого-нибудь молодого сенатора – амбициозного, энергичного и готового на жесткую игру. Такой человек охотно займется этим делом, чтобы сколотить себе политический капитал. Но тут есть опасность – скорее всего, тем самым мы окажем услугу какому-нибудь беспринципному авантюристу, а у меня нет ни малейшего желания делать это.
Франсуаз решительно встала и посмотрела на меня сверху вниз.
– Я знала, что сенатор Матиас нам не поможет, – сказала она. – Пошли, игрушка, у нас много дел.
Я кивнул и покорно последовал за ней.
Я знал, что через пару кварталов девушка остановится и спросит у меня, что нам делать дальше.
10
– У тебя на физиономии такая самодовольная улыбка, – процедила Франсуаз, – что прямо злость берет. Говори.
Я потрепал ее по тугой щеке и подозвал одного из мальчуганов, который как раз закончил прикреплять гирлянду над улицей между двумя домами.
– Где здесь лучший магазин одежды? – спросил я у карапуза.
– Вон там, сеньор, – быстро отвечал тот, указывая рукой направление и приготовясь споро ухватить монетку, каковая будет ему брошена.
– Постой, юный друг, – мягко прервал его я. – Нам не нужен магазин эльфийской одежды. Мы хотим одеться как жители города.
– Для праздника, сеньор? – догадливо поинтересовался смышленый малыш. – Тогда вам нужно идти вон туда, это недалеко. Два квартала, потом по-, вернете направо.
– Ты умный мальчик, – похвалил его я. – Слушайся маму и учи уроки.
Я вручил подающему надежды маленькому горожанину две монетки, и мы с Франсуаз направились дальше.
– С каких это пор ты стал интересоваться детьми? – хмуро спросила девушка.
– Я не интересуюсь детьми, – с достоинством ответил я. – Я же не извращенец. А теперь слушай, крошка, и восхищайся. Как я понял, мы не возвращаемся в город Темных Эльфов, чтобы купить себе доску для серфинга?
– Не раньше, чем я упрячу за решетку коменданта тюрьмы и его сообщников.
– Отлично. У нас есть два варианта. Мы пускаем слух, что у нас... осторожно! – В мощеной мостовой показалось глубокое отверстие, служившее либо для стока воды, либо для поимки невнимательных прохожих. Я подхватил девушку за талию и перенес ее. И тут же почти пожалел об этом, так как Франсуаз радостно завизжала, как поросенок. – Так вот, – заговорил я снова, напуская на себя серьезный вид, – мы пускаем слух, будто располагаем некоторыми документами.
– Понеси меня еще раз, – потребовала Франсуаз.
– Френки, – строго сказал я.
– Майкл.
Я подхватил ее на руки и продолжал:
– Этих документов якобы достаточно, чтобы посадить в тюрьму коменданта тюрьмы. Даже если он не поверит, все равно предпочтет убедиться. Постарается отобрать у нас эти несуществующие документы и попадется в ловушку.
– Но тогда сама тюрьма Сокорро останется, и в ней только сменится комендант? – спросила Франсуаз, щекоча мне ухо губами.
– Вот именно, – согласился я. – Наша же цель – положить конец злоупотреблениям в этой тюрьме, а не только обезвредить ее коменданта...
– И как же мы это сделаем без помощи сенатской комиссии?
– Просто смотри, – ответил я. – И восхищайся. Я осторожно поставил девушку наземь и открыл перед ней дверь магазина.
– Что ж, – произнес я, – вполне неплохо.
– Как скажете, мистер Вандерсмит, – угодливо отвечал маленький человечек в темно-синем пиджаке. – Принести вам чего-нибудь выпить?
– Валяй, приятель.
Я неторопливо расстегнул пуговицы белого пиджака и поправил широкий пояс, в который была заправлена темно-серая жилетка. Затем я передвинул на затылок белую ковбойскую шляпу и уселся в предложенное мне кресло, закинув ноги на стол.
Шпоры сапог для верховой езды звякнули, когда я перекладывал ноги.
– Неплохая дыра, этот ваш городишко, – заметил я, засовывая два пальца в карман жилетки.
Я вынул оттуда длинную дорогую сигару и, откусив кончик, выплюнул его на пол.
