Чарльз Шеффилд - Вселенная Наследия
– Она помогла им забыть аварию. – Джени была бледна как смерть, руки ее дрожали. – Как вы не можете понять? Они потеряли друг друга!
– Мы их очень хорошо знали, – снова заговорила Елена, – и понимали.Они были такими же, как мы, между ними была та же близость. Нопосле реабилитации… когда мы встретились с ними снова… она пропала.
Совершенно пропала. Они стали чужими друг другу.
– И вы сделаете то же самое с нами, – добавила Джени. – Поймите, это хуже смерти.
Грэйвз на некоторое время застыл, а затем плюхнулся на стул.
– Так вот из-за чего вы сбежали с Павлина-4? Решили, что мы лишим вас друг друга?
– А разве это не так? – спросила Елена. – Разве вы не захотели бы сделать нас "нормальными", "независимыми"? Чтобы нам было "легче жить"? Разве это не вошло бы в задачи реабилитации?
– Боже мой! Боже мой! – лицо Грэйвза снова начало нервно подергиваться, и он закрыл его руками. – Неужели мы сделали бы это? Неужели? Да, сделали бы, сделали.
– Потому что такая близость и зависимость друг от друга "неестественны", – горько произнесла Елена. – Вы постарались бы вылечить нас, а мы не могли допустить этого даже в мыслях. Делайте что хотите, но живыми отсюда мы не уйдем!.. Нам не надо вашего лечения. Если нам суждено умереть, то по крайней мере мы умрем вместе.
Грэйвз, казалось, не слушал ее.
– Слепец, – бормотал он, – я был слеп все эти годы. Пошел на поводу у собственной спеси и решил, что запросто пойму любого человека. Но разве ограниченный индивид способен проникнуть в душу каждого, какой бы простой она ни была? Хватит ли у него дара сопереживания? Сомневаюсь.
Он подошел к девушкам и протянул к ним руки, сложив их, как для молитвы.
– Елена и Джени, выслушайте меня. Если вы сейчас поедете со мной и согласитесь на реабилитацию для лечения душевной травмы, полученной вами на Павлине-4, вас не разлучат друг с другом. Не будет сделано никакой попытки "лечить" вашу потребность быть вместе и разрушить вашу близость. Вы сохраните вашу общность. Даю вам честное слово члена Совета Альянса. Можете на меня положиться.
Он уронил руки и отвернулся.
– Я знаю, что для вас довериться мне – это риск. Но, пожалуйста, поверьте мне. Обсудите это друг с другом. Мы с командором Перри подождем снаружи. Пожалуйста, поговорите… и скажите, что полетите с нами.
Близнецы Кармел улыбнулись – в первый раз с тех пор, как Перри вошел в палатку.
– Советник, – тихо произнесла Елена, – вы были правы, когда сказали, что не понимаете близнецов. Вам не надо выходить, а нам не надо разговаривать друг с другом. Каждая из нас знает, что чувствует и думает другая.
Обе девушки встали и разом сказали:
– Мы согласны. Когда выходить?
– Сейчас, – нарушил молчание Перри, на мгновение забыв о тикавшем в голове будильнике. Да, у Джулиуса Грэйвза действительно есть дар общения с людьми, которого у него самого нет и не будет. – Нам надо отправляться сию же минуту. Мы пробыли здесь дольше, чем собирались. До Летнего Прилива осталось меньше тридцати трех часов.
Аэрокар поднялся с черной базальтовой поверхности.
"Слишком медленно, – отметил про себя Макс Перри. – Слишком медленно и тяжело. Интересно, какая у него предельная нагрузка? Похоже, мы висим на волоске".
Он ничего не сказал остальным, но его внутренняя напряженность словно передалась моторам и аэрокар набрал нужную высоту и лег на обратный курс.
Судя по всему, остальные его тревоги не разделяли. Елена и Джени Кармел в полном изнеможении лежали в креслах и устало смотрели на пылающее небо. Грэйвз снова обрел свою неукротимую жизнерадостность и через Ж'мерлию общался с Каллик, задавая вопросы о клайде зардалу и родной планете самой Каллик. Перри решил, что, по всей видимости, это Стивен пополняет свой запас информации.
Самому же Перри сейчас было не до разговоров. Он тоже устал… он не спал уже больше двадцати четырех часов, но нервное напряжение не давало ему сомкнуть глаза. За последние несколько часов атмосфера Тектона претерпела разительную перемену. Вместо прежней дымки от поднявшейся в воздух пыли небо затянули клубящиеся черные и рыже-красные тучи. Для полной безопасности им следовало бы подняться над ними, но Перри не рискнул пробивать облачный слой, в котором наверняка полно завихрений. Даже здесь, гораздо ниже облаков, им то и дело приходилось бороться с неожиданными и сильными порывами ветра, поэтому аэрокар летел сейчас лишь на половине возможной скорости. По небу зазмеились зигзаги молний, тускло-красные от наполнявшей воздух пыли. С каждой минутой тучи все ниже и ниже опускались к земле.
Перри поглядел вниз. Десятки озер и прудов кипели, уменьшаясь на глазах. Эта влага была нужна Тектону, чтобы закрыться слоем водяного пара от прямых лучей Мэндела и Амаранта.
Но от все возрастающих приливных сил закрыться было нельзя. Земля вокруг озер начала трескаться и колыхаться. Условия на поверхности стремительно ухудшались, по мере того, как аэрокар приближался к месту, где они нашли Каллик и Ж'мерлию.
Перри боролся с рычагами управления и думал о том, как трудно будет садиться в таких условиях. Сколько времени потребуется, чтобы высадить Ж'мерлию и Каллик и снова подняться на относительно безопасную высоту? А если Атвар Х'сиал и Луиса Ненды там не окажется? Неужели они бросят их одних на поверхности Тектона?
Лететь оставалось совсем немного. Через десять минут он должен будет принять решение.
А через тридцать часов придет Летний Прилив. Он рискнул и чуть-чуть увеличил скорость.
Впереди в небе появилось и стало разгораться красноватое сияние. Перри протер усталые глаза.
Может, это свет Амаранта, пробившийся сквозь облака? Но в облаках не было просветов. И свет шел откуда-то снизу.
Он пытался разглядеть, в чем дело, все уменьшая и уменьшая скорость, пока не понял. Когда сомнений не осталось, он обратился к своим спутникам.
– Советник Грэйвз и Ж'мерлия. Пожалуйста, взгляните вон туда. Что это по вашему мнению?
Но ответ он знал и сам. Несколько часов назад здесь началось грандиозное извержение. Там, где они подобрали Каллик и Ж'мерлию, вся земля стала оранжево-красной. Дымящиеся потоки лавы ползли по черной безжизненной равнине, на которой нигде, от горизонта до горизонта, не было места, чтобы приземлиться.
Перри ощутил, как дрожь первобытного ужаса пробежала по его телу… и еще он почувствовал облегчение.
Ему не пришлось принимать решение. Тектон сделал это за него. Теперь у них нет выбора: нужно лететь к Пуповине.
Цифры уже закрутились у него в голове. Отсюда – семь часов лета. Нужно немного прибавить про запас на непредвиденные изменения курса и скорости. Тогда получается, что на дорогу может уйти часов десять, а Пуповина поднимется с поверхности Тектона через восемнадцать.
Это дает им резерв в восемь часов. Они успеют, и еще останется время.
19. 2 ДНЯ ДО ЛЕТНЕГО ПРИЛИВА
Шум означал неполадки. О том же свидетельствовала вибрация. Когда моторы аэрокара в хорошем состоянии, их гудение почти не слышно.
Дари Лэнг прислушивалась к предсмертным хрипам за спиной и чувствовала, как дрожит под ногами пол. Тряска усиливалась, и усиливалась быстро, становясь заметной даже на фоне постоянного рысканья аэрокара под ударами порывистого ветра.
– Далеко еще? – Ей пришлось кричать.
Ханс Ребка покачал головой, не отрывая глаз от приборной доски.
– Четырнадцать километров. Можем не дотянуть. Мы идем на последнем издыхании.
Они летели сейчас всего в тысяче метров над поверхностью Тектона; чуть ниже, и воздухозаборники забьет пылью. Земля еле просвечивала сквозь клубящуюся дымку и казалась какой-то призрачной.
Лэнг посмотрела вверх. Там, впереди, появилась тонкая вертикальная полоска.
– Я вижу ее, Ханс, – воскликнула Дари. – Это основание Ствола!
В тот же момент Ребка закричал:
– Что толку, мы теряем высоту.
Двигатели аэрокара начали чихать и захлебываться. Машина провалилась вниз, выровнялась и начала было набирать скорость, но фюзеляж опять заходил ходуном и тошнотворное падение возобновилось. Они опустились в пылевой слой, и серебряная нить Пуповины скрылась из виду.
– Шесть километров. Четыреста метров. – Ребка успел засечь направление на Пуповину, но дальше им предстояло ориентироваться только по приборам. – Я ничего не вижу. Придется садиться вслепую. Проверь свои ремни и проследи, чтобы маска и респиратор плотно прилетали к лицу. Похоже, нас ждет хорошая встряска.
Аэрокары были прочными машинами. Они предназначались для полетов в любых погодных условиях и экстремальных ситуациях, но одного они гарантировать не могли: мягкой посадки на двигателях, буквально хрустящих от корундовой пыли. Альтиметр показывал двадцать метров, когда двигатели испустили дух. Ребка убрал закрылки, чтобы протянуть еще немного, но земля была слишком близко, а скорость слишком велика. В последний момент он крикнул Дари, чтобы она держалась покрепче. Аэрокар ударился о землю, отскочил вверх, пролетел над скальным выступом, вполне способным разодрать ему днище, и, проскользив по нему несколько десятков метров, наконец остановился.
