Михаил Кликин - Идеальный враг
– Через два дня я тебя осмотрю. Если все в порядке – сразу же и выпишу.
– А что насчет меня, док? – спросил Арнарсон.
– Ухо болит?
– Эээ… Вроде бы нет, – нерешительно сказал Викинг.
– Вот когда будешь отвечать на этот вопрос уверенно, тогда и поговорим о выписке.
Доктор сел на свободный стул. Посмотрел на телевизор – на экране мускулистый варвар в художественно разодранной форме UDF размахивал мечом, срубая головы огнедышащему дракону. Из пламени и крови сложились алые буквы: “Защити планету!” Одолевший дракона здоровяк вытирал меч и сочным героическим баритоном обращался к зрителю: “Присоединяйся!”.
– Присоединимся? – спросил доктор у Павла.
– Надеюсь, док.
– Значит, так. Документы возьмешь у дежурной сестры, моя подпись там уже стоит. Выходишь ты отсюда здоровым человеком, но я бы советовал тебе на недельку отправиться в профилакторий.
– Хватит с меня лечения, док.
– Заставить не могу, – развел руками доктор. – Поступай как хочешь. Но ограничить физические нагрузки настоятельно рекомендую! Вот тебе справка. – Он вытащил из нагрудного кармана халата листок размером с ладонь. – Чтобы к тебе не было никаких претензий от командиров.
– Хорошо, док. – Павел положил справку на тумбочку, зная, что она ему не потребуется. Он был здоров и полон сил. – Сделаю все, как вы говорите.
– Ну, не смею больше задерживать.
Павел осмотрелся, отыскивая вещи, которые нужно забрать. Наладонный компьютер, на котором они с Викингом играли в шахматы, – собственность Гнутого. Швейцарский нож, незаменимая вещь, – Шайтан очень просил не терять. Блокнот с карандашом – обязательная принадлежность настоящего писателя…
Павел хмыкнул.
И, конечно же, старинная монетка, подаренная сестренкой на счастье.
Пять копеек. Пятачок.
“…раньше была такая примета – бросать деньги, чтобы потом вернуться…”
Он улыбнулся.
Да, пора возвращаться…
– Спасибо вам, док, – сказал Павел.
– Не за что. Работа у меня такая.
– За работу и спасибо…
Он быстро собрался, переоделся – сменил больничную пижаму на военную форму, которая вот уже два дня выстиранная и отутюженная висела в шкафу. Остановился посреди палаты, готовый уйти, но не решаясь сделать это.
Как– то не верилось, что лечение закончилось и уже не надо будет возвращаться сюда, в небольшую, ставшую привычной и уютной комнату. И не будет больше неспешных ночных разговоров с мучающимися от бессонницы товарищами по палате, и заглянувший док не пожелает доброго утра, и сестры не будут смеяться привычно над несмешными избитыми шутками.
Все закончилось.
Пора уходить.
Время возвращаться.
– Пока. – Павел пожал руку Арнарсону. – Удачи, – сжал он ладонь Живича – До свидания, док!
Он шагнул к двери.
– Заглядывай к нам! – сказал ему в спину Живчик.
– Обязательно, – обернулся Павел и запнулся на пороге.
“Плохая примета”, – подумалось ему. Но он не верил в приметы.
– Счастливо оставаться! – пожелал он и закрыл дверь. Пустой гулкий коридор вел его к свободе.
2Мир был переполнен запахами и звуками. Мир был пестр и многоцветен.
Павел шагал по бетонной тропинке, заворожено озираясь.
Он уже ходил этой дорогой, и все вокруг было вроде бы знакомо. И все же что-то изменилось. Кусты насаждений сделались зеленее, щебет птиц стал более сочным, стрекот кузнечиков – объемней, воздух – свежее и ароматнее, солнце – ярче, бетон – осязаемей.
Павел наслаждался.
Нечто подобное ощущаешь, когда затяжную холодную зиму вдруг сменяет жаркая скорая весна: горизонт отступает, небо светится чистой синью, звенит капель, еще сонные мухи гудят басовито, первые бабочки, разбуженные солнцем, порхают, словно сорвавшиеся с ветвей яркие листья, пахнет оттаявшей землей, и хочется сидеть неподвижно, подставив лицо теплым лучам, и слушать, дышать, осязать…
– Ты чего жмуришься? – Громкий голос привел Павла в чувство. – Смотри, куда идешь! Чуть не сбил!
– Прошу прощения, замечтался.
Сержант из второй роты шел делать уколы от своей нелечащейся венерической болезни.
– Вижу, – сказал он, ухмыляясь и похабно подмигивая. – Небось о девчонке какой-нибудь думаешь? Да?
– Не совсем, – сказал Павел.
– А о чем же тогда? – удивился сержант.
– Обо всем.
– Ну-ну… – с сомнением в голосе произнес сержант и подозрительно оглядел Павла. – А ты чего это гуляешь, рядовой? Сбежал? К девчонке?
– Нет. Выписали меня.
– Уже? Сочувствую. Ну, тогда дуй в казарму. А то, не дай бог, попадешься какому-нибудь офицеру на глаза. В таком-то очумелом виде. Он тебя назад отправит, на экспертизу. Или же ты, действительно, обкуренный?
– Нет.
– Или укололся?
– Нет. Со мной все в порядке.
– Ну, ладно. – Похоже, сержант не очень-то поверил. Расходясь, они оба сошли с тропинки, держа дистанцию, словно боялись заразиться друг от друга.
3Перед тем как отправиться в казарму, Павел заглянул в солдатское кафе.
Как и в любой другой воскресный день, народу в маленьком заведении набилось, не протолкнуться. Все столики были заняты, люди сидели на чем придется: на ящиках, на спинках стульев, на коленях товарищей; барную стойку заслонили плотно сомкнувшиеся спины, покатые, угрюмые и неприступные.
– Эй, Писатель! – окликнули Павла, едва только он вошел. – Давай к нам!
Павел узнал Жана-Карапуза из первого взвода, подошел, пожал ему руку, кивком поздоровался с его товарищами:
– Нет. Я домой.
– А ты что, выписался?
– Да. Только что.
– Ну, это надо отметить! – Жан потянулся к стакану, в котором было налито что-то мутное и пенящееся, наверное, какой-нибудь французский коктейль. Павел покачал головой:
– Не буду, спасибо. Но если хочешь, приходи через час в казарму.
– Ага! – Жан устремил палец Павлу в лицо, прищурился, словно прицелился. – Ты сам пригласил!
– Загляни. Буду ждать. – Он дружески хлопнул Карапуза по плечу. Отошел от столика, попытался пробиться к стойке, но не смог, зашел сбоку, где было посвободней, протиснулся кое-как, хлопнул ладонью по стене, привлекая внимание бармена.
– Да?
– Мне бы что-нибудь покрепче. – Павел заговорщицки понизил голос.
– Сколько? – Загорелый курчавый бармен, глядя в пустоту, взбалтывал шейкер.
– Ящик.
– Ого! – Шейкер остановился. – В кредит не торгуем.
– Плачу сразу…
Продавать крепкие напитки в солдатском кафе запрещалось. В меню значились всевозможные соки, чай, кофе, безалкогольное пиво, тропический коктейль и еще какая-то бурда, но ничего спиртного. Бутылки из-под виски, джина и водки, стоящие на полках, были лишь украшением. Но даже их перед прибытием какой-нибудь высокой комиссии приходилось убирать – так, на всякий случай.
Тем не менее, несмотря на запрет, здесь можно было получить почти все, что позволялось гражданскими законами: пиво, водку, текилу, марихуану. Цены, конечно, покусывались, но ведь никто не покупал здесь спиртное литрами. Обычно посетители брали выпивку небольшими дозами, грамм по пятьдесят.
– Ящик? – переспросил бармен. Похоже, у него были проблемы с пониманием английского, да и говорил он с сильным акцентом.
– Нууу… – Павел поразмыслил. – Ящик, пожалуй, многовато будет. Да и как я его потащу?… Водка есть? Давай пять бутылок!
– Русский? – спросил бармен. Павел решил, что он интересуется, какую водку нести, подтвердил:
– Да, давай русскую, если есть.
– Я говорю, ты – русский?
– А!… Ну да… А что?
– Я так и думал, – удовлетворенно сказал бармен и поставил шейкер на стойку. – Сейчас принесу.
Он никуда не ушел. Лишь нагнулся, присел, скрывшись из вида, загремел чем-то: то ли открывал потайной люк в полу, то ли просто двигал ящики. Секунд через тридцать снова появился, отдуваясь, держа бутылки, будто дрова, в охапке. Оглядел заполненное людьми помещение, убедился, что все здесь свои, придвинулся к стойке:
– Бери. Прячь скорей.
Павел поочередно принял тяжелые бутылки, похожие на выстрелы для гранатомета. Две запихал в рукава – одну в правый, другую в левый. Две положил в карманы. Одну сунул за пазуху. Подогнул руки, прижал бутылки локтями. Снова почувствовал себя неловким, скованным, словно опять надели на него жесткий корсет, забинтовали, налепили гипс…
– Деньги! – Бармен протянул руку.
Павел, изогнувшись, полез за деньгами в нагрудный карман, двумя пальцами вытащил пачку купюр:
– Отсчитай сам.
Зарплату он получал исправно, каждую неделю. Наличными. Даже когда лежал в больнице. А поскольку тратить деньги было не на что, то сумма скопилась немаленькая.
– Сдачу оставь себе. – Павел мог позволить себе такую щедрость.
– Ты настоящий русский! – заявил бармен, засовывая Павлу в карман оставшиеся купюры.
4Он вошел в казарму, улыбаясь, предвкушая встречу с ребятами, перебирая в уме варианты приветствия.
