Алексей Барон - Люди и ящеры
– Позволите вас осмотреть?
– Я все еще болен?
– Думаю, что нет, раз об этом спрашиваете. Но порядок есть порядок. Устав у нас такой.
– Устав? – Монсеньор де Альбасете явно услышал очень знакомое слово. – Устав – дело святое. Что ж, действуйте.
– Вот и чудесно. Будьте добры, покажите язык. Только не поймите меня превратно, прошу вас!
Пациент усмехнулся и высунул язык.
– Тэ-эк. Еще раз, будьте добры. Благодарю. А теперь следите за кончиком моей палочки. Нет, нет, голову поворачивать не надо
Шеген скосил глаза. Доктор тут же повел палочку в противоположном направлении.
– Чудесненько. Нистагма больше нет.
– Что такое нистагм?
– Нарушение регуляции глазных мышц. Такое бывает, когда мозг... гм, не совсем в порядке. Еще раз посмотрите на палочку, будьте добры.
– Странные у вас методы обследования.
– Вы считаете? – вежливо поинтересовался доктор. Обследуемый пожал плечами.
– Это вы распорядились посадить меня на цепь? Доктор покаянно развел руки.
– Уж простите. Но я до сих пор не уверен, что вы умеете летать.
– Я так говорил?
– О да. И пытались доказать. Правда, при этом требовали какой-то пульт.
– А пульт нашли?
– Никто не знает, что это такое. У нас пульты не водятся.
– Жаль.
– Что поделаешь, – огорченно вздохнул доктор Петроу. – Вы будете еще пытаться взлететь?
– Нет. Без пульта не могу. Доктор быстро заглянул ему в глаза.
– Да? Вот и славно. Если вас не очень затруднит, станьте вот так. Зажмурьтесь, пожалуйста, а руки вытяните вперед. Это называется позой Ромберга...
– Позой кого?
– Ромберга.
Монсеньор де Альбасете весьма удивился.
– Он что, первый принял эту позу, Ромберг?
– Вероятно. В некотором роде... Только это было еще там. – Где?
– Ну там... не здесь. О! Отлично. Сейчас я буду колоть вас иголкой, уж извините. Больно? – Еще бы! У вас, вероятно, диагностера тоже нет?
– Боюсь, что так. Ни пульта, ни диагностера в замке нет, – с огорчением сказал доктор, продолжая орудовать иголкой. – Вот когда я колю справа и слева, ощущения одинаковые?
– Да. Одинаково неприятные.
– Извините за беспокойство, монсеньор.
– Не за что. Устав. Меня беспокоит другое. -Что?
– Как вам сказать...
– Да как нужно, так и говорите.
– Хорошо. Тогда ответьте, вы имеете право на откровенность?
– Э-э, сударь, не требуйте откровенности от врача.
– Поразительно! Вы честно сознаетесь, что не будете говорить правды?
– Отчего же? Буду. Но не всю.
– Устав?
– Устав, молодой человек. Но вот вам лучше говорить всю правду.
Шеген молча поднял брови.
– О здоровье, только о здоровье! – смутился доктор. – Сколько вам лет, кстати?
– Вас интересует биологический возраст?
– Разумеется. А какой еще бывает?
– Релятивистский.
Доктор озадаченно поправил свои стеклышки.
– Ретили... рептили... нет, не надо. Просто скажите, сколько вы прожили на самом деле.
– Триста девятнадцать геолет. Доктор секунду молчал.
– М-да... Триста девятнадцать. Я правильно понял?
– Вас это удивляет?
– Немного.
– Почему? Лично вы выглядите лет на двести постарше. Я не ошибаюсь? Доктор совсем снял пенсне.
– Да, я человек не первой молодости, – уклончиво сказал он. – Ну-с, ваша физическая форма весьма прилична.
Шеген усмехнулся.
– А психическая?
– Полный порядок, полный. Но если будут беспокоить голоса – я в вашем распоряжении.
– Не понял. Какие еще голоса?
– У нас, знаете, сложно отличить галлюцинацию от реального привидения.
– Простите. Вы это всерьез? Про привидения?
– Про реальные?
– В каком смысле реальные? Доктор вздохнул.
– В том смысле, что на самом деле водятся. И поверьте, они куда меньшая редкость, чем пришельцы... оттуда.
– Откуда?
– Оттуда. – Доктор поднял глаза к потолку. – Из космоса. Вы то есть, монсеньор. Признаться, лично я имею честь впервые... Привидения же показываются не часто, но... вполне.
– И что они собой представляют?
– Ничего особенного. Туманны, но от ветра не колышутся, а на свету бледнеют. В общем, все как полагается.
– Чем же реальные привидения отличаются от прочих собратьев по цеху?
– Они материалисты.
– Ого! Кто, привидения?
– Реальные привидения. Шеген рассмеялся.
– А, ну да. Реальные.
– Очень эрудированные бестии, монсеньор. Об антибиотиках мне много порассказали. Пару раз диагноз помогли установить. И все – правда. Листериоз! Заочно, без осмотра больного. Представляете? Даже свою бестелесность умудряются объяснить. Правда, предпочитают называть себя не привидениями, а какими-то голыми граммами
– Да? Любопытно. Хотелось бы побеседовать.
– Рано или поздно придется. Добрый совет: не подавайте виду, что обескуражены. Иначе...
– Что, набросятся?
– Хуже, сударь.
– Кровь высосут?
– Много хуже. Насмешек не оберешься. Любят они позабавиться над смертным. Особенно одна вредная старуха.
– Вы меня озадачили.
– Вы меня – не меньше. Триста девятнадцать лет..,
– Земных лет. Быть может, на Терранисе...
– Да нет, примерно то же самое. Разрешите откланяться?
Задумчиво поглаживая лысину, господин доктор удалился. Но после него Шегена посетили господа цирюльник, сапожник, портной. Каждый делал свое дело с превеликим старанием, поэтому порядком надоели.
– А тупейный художник не ожидается? – с опаской поинтересовался Шеген.
– Что вы, сударь, – удивился Фердинанд. Потом, не удержавшись от некоторого высокомерия, заметил: – Вероятно, до ваших владений мода доходит с запозданием.
– Вы думаете? – усмехнулся Шеген. Фердинанд спохватился.
– Либо наоборот. От вас к нам долго идет. Монсеньор де Альбасете неожиданно рассмеялся:
– Кошмар.
Видимо, не совсем еще пришел в себя.
– О, не расстраивайтесь, – великодушно сказал Фердинанд. – За нашим двором вообще трудно угнаться, но нравы терпимые.
– А кто гонится?
– Да все, – с гордостью сообщил Фердинанд. – Эмираты, Муром, Альбанис, Покаяна. Ну и Шевцен, разумеется. Да что – Шевцен! Из-за океана приплывают пиратские маркизы. Платят горстями золота. Представляете? – Пытаюсь, дорогой Фердинанд. Вероятно, мне повезло, поскольку я оказался в... а как называется ваше государство?
– Поммерн, монсеньор. Конечно, повезло. И дело тут вовсе не в моде. Окажись вы, например... Впрочем, его высочество ждет вас ко второму завтраку. От него все и узнаете. Изволите принять предложение?
– Очень даже изволю.
– Прошу вас.
– Интересно, а если бы не изволил? – спросил Шеген. Фердинанд предупредительно придержал дверь.
– У нас как-то не принято отказывать его высочеству.
– Во всем?
– Нет, сударь, – сухо сказал Фердинанд. – Только в том, что не нарушает законных прав гражданина Поммерна.
– Я не старался вас задеть, – сказал Шеген.
– Вам трудно не верить. Вы очень открыты, – поклонился Фердинанд, поразив собеседника смесью проницательности и провинциализма.
По винтовой лестнице они спустились на крепостную стену. Оттуда хорошо просматривался сад, большую часть которого еще скрывала утренняя тень. Перед беседкой доктор Петроу, учтиво склоня голову, что-то рассказывал девушке в белом платье. Садовник подрезал розы. Шумел фонтан. В клетках щебетали птицы. Где-то играл инструмент с резким и несколько дребезжащим звучанием.
– Клавесин? – подивился Шеген.
– У нас его называют клавизой, монсеньор.
– Невероятно.
– Вас что-то удивляет?
– Разумеется. Никогда не думал, что окажусь в... в действующем замке.
– Я тоже никогда не думал, что увижу настоящего... настоящего... – Фердинанд замялся
– Настоящего – кого?
– Простите, сударь, вас считают небесником.
– Небесником?
– Ну, то есть прилетевшим с неба.
– У вас такое бывает редко?
– О, весьма. Прошу вас.
Через толстую башню они спустились во двор. Створки ворот были открыты, подъемный мост опущен, но выход закрывала решетка из окованных железом бревен. По стене прохаживался солдат со старинным ружьем. Еще двое стояли у решетки и с любопытством глазели на монсеньора де Альбасете.
– Я – пленник? – спросил Шеген.
– Почему обязательно вы?
– А что, в замке есть другие пленники?
– Заключенные. Здесь мелкие правонарушители из простого люда отбывают трудовую повинность. А пленных нет, сейчас мир.
– А я – мелкий правонарушитель?
– О нет, монсеньор. Весьма крупный. Но одновременно вы – гость его высочества.
– Сложное положение. Что же такого я натворил?
– Ничего. Просто взяли и появились неизвестно откуда.
– То есть с неба?
– Так говорят.
– Давно?
– Около трех месяцев назад. Вы были наги, больны, бредили.
– Один? -Да.
– А где же Эварт?
– Эварт?
– Мой товарищ.
– Не знаю, сударь. Но думаю, на ваши вопросы лучше ответит его высочество. Вот только...
