Вячеслав Рыбаков - Очаг на башне
– Надо госпитализировать, – сказал он, и сейчас же тишину комнаты распорол визжащий, протяжный крик:
– Не-е-е-ет!!! Кричала Ася.
Симагин рухнул на колени у постели; врач, морщась, обернулся к ним.
– Нет... не надо... не поеду, – быстро-быстро, едва различимо, говорила Ася. – Не отдавай. Он ничего не понял, – она цеплялась за его ладонь ломкими пальцами, заглядывала в глаза, умоляла. У нее опять стали колотиться зубы. – Мне надо с тобой...
– Вы же взрослая женщина, – сказал врач. – Вы должны понимать...
– Доктор, – сказал почерневший Симагин, – что с ней? Лицо врача чуть исказилось пренебрежением и досадой.
– Какой-то нервный шок, – нехотя ответил он. Казалось, все это ему надоело. Давно. – У меня еще много вызовов, – сообщил он. – Я не могу полночи вас уговаривать, – он достал бланк и опять стал поспешно писать. – Когда передумаете, вызовите транспорт.
– С каким диагнозом ее отправят? – тихо спросил Симагин. Перо врача запнулось на серой бумаге.
– Я же сказал – нервный шок, – проговорил он.
– Ну тогда хоть успокаивающий укол, – просяще сказал Симагин. – И сердце поддержать. У нее сердце слабое...
– Со слабым сердцем у вас уже был бы инфаркт, – вставая, ответил врач. – Вот направление, в уголке – телефон.
Симагин не ответил, но вдруг неуловимо стал непробиваемой стеной на пути. Скулы его прыгали. Не двигаясь с места, врач покусал губу.
– Я хочу того же, чего и вы, – сказал он. – Чтобы ей помогли. Понимаете?
Стало тихо. Всхрипывая, дышала опрокинутая на подушки Ася.
– Какая больница дежурит? – спросил Симагин с усилием, и опять раздался крик:
– Не-е-ет!
Симагин резко обернулся и успел увидеть, как выгнувшееся тело опало под одеялами.
– Ася, – жалобно выговорил он, но она выдохнула:
– Ни-ку-да...
Врач молча раскрыл ящичек и стал готовить шприц. Он работал нарочито спокойно, но чувствовалось, что нервы у него тоже сдают. Симагин наблюдал.
– Что это?
– Снимет напряжение, – сквозь зубы бросил врач. – Она уснет.
Ася с усилием выпростала руку. Симагин погладил предплечье – вся кожа дрожала мелкой, едва уловимой дрожью.
– И кордиамин, – сказал Симагин. Врач коротко оглянулся на него и выполнил приказ, ни слова не говоря.
– Направление действительно до утра, – сказал он затем и решительно прошел мимо Симагина.
– Хорошо, – ответил Симагин. – Благодарю вас.
Врач коротко склонил голову и вышел. Симагин снова опустился на колени. Вошел Антошка и встал, прижавшись плечом к косяку.
– А попить у тебя можно? – напрягаясь, спросила Ася. – Только не чаю, простой воды...
Выпадая из тапок, Симагин рванулся на кухню. Только тогда Антошка решился подойти к постели.
– Мам, – сказал он. – А мам.
И больше ничего. Но она сразу поняла.
– Да я же не заболела, Тошенька, – выговорила она и улыбнулась, а потом закрыла глаза. – Я просто немножко устала.
Странно, думала она. Неужели можно вот так вот, дома, умереть? Антон стоял рядом, она смутно припомнила, что у нее закрыты глаза, но она прекрасно видела его, и пошла на кухню, и сказала: что же ты возишься, и Симагин, роняя чашку, обернулся, но чашка не разбилась, а покатилась, будто пластмассовая, и у Симагина не было лица, Ася отшатнулась, нет, лицо было, странно знакомое, не его, одутловатое, отвратительное...
Когда Симагин вернулся, Антон сказал:
– Мама закрыла глаза и уснула.
В пять Симагин запихал сына в постель, а сам вернулся в спальню. Асино дыхание выровнялось, и щеки порозовели – к шести она была обыкновенная спящая Ася, безмятежная, разметавшаяся, теплая. У нее даже улыбка промелькнула на сонных мягких губах, и Симагин заулыбался в ответ. Он задремал прямо в кресле.
Первыми в лабораторию пришли Карамышев и Володя, а чуть позже – Вайсброд, которому Карамышев тоже позвонил вчера. Около часа они молча ждали, все больше беспокоясь. Ровно в девять, как всегда, задорно цокая каблучками, влетела Верочка. "Привет! – улыбаясь, сказала она Володе. – А где маэстро? Ты что, один в такую рань?" И тут увидела стоявших за изгибом пульта Вайсброда и Карамышева. Ее оживление как рукой сняло, даже румянец пропал. Поникнув, она подошла к окну и осталась стоять, глядя наружу. Там шел спокойный, прямой дождь.
К половине десятого собрались все. Кроме Симагина.
Без четверти десять Вайсброд не выдержал. "Как же он разговаривал с вами?" – "Очень бодро, – тихо ответил математик. – Чувствовалось, что кипит". – "Вы никому не рассказывали?" – спросил Вайсброд после паузы. Карамышев отрицательно покачал головой. Потом наклонился к Вайсброду и совсем тихо проговорил: "Я даже Володе сказал только об идее электронного эха". Вайсброд кивнул и предостерегающе шевельнул бровями. Карамышев, не меняя тона и не оборачиваясь, тихо произнес: "И главное, ради чего эти хлопоты? Чтобы вместо обыкновенной, удобной, нормальной стенки загромоздить комнату престижной махиной". Вадим Кашинский, неслышно подошедший сзади, остановился было и вдруг опять двинулся куда-то в сторону, пробормотав: "А, вы же некурящие..." Вдруг Верочка рывком отвернулась от окна и звонко, свирепо крикнула: "Ну неужели ни один не мог пойти в местком и стукнуть кулаком по столу, чтоб ему поставили телефон?! Знаменитости!" Разговоры затихли. Верочка, словно от сильной боли, замотала головой и опять отвернулась. А потом с грохотом растворились двери, и влетел Симагин.
Когда улегся шум, Вайсброд подошел к нему и сказал негромко:
– Андрей, когда пройдет первая серия, давайте пообедаем вместе. Тут за углом есть пельменная. Вы не против?
В пельменной было чадно, людно и шумно. Они нашли свободный столик, отгребли на край гору грязной посуды и осторожно, боясь испачкаться в крошках и лужицах на столе, расселись.
Вайсброд разломил пополам кусочек хлеба и опасливо попробовал бульон.
– У меня к вам два приватных разговора, – сообщил он.
– Я догадался, – ответил Симагин после паузы. – Только не знал, что целых два сразу.
– Целых два сразу. Первое. В Москву я не еду.
– Что случилось?
– По состоянию здоровья, – сказал Вайсброд.
– Так, – сказал Симагин, и ложка вывернулась у него из пальцев, плеснув бульоном на стол. – Ч-черт... Действительно?
– Чувствую я себя погано, – признался Вайсброд. – Так или иначе, Андрей, вам надо учиться обходиться без меня. В этом плане я очень рад, что вы сошлись с Аристархом Львовичем, – он в высшей степени интеллигентный и знающий человек.
Некоторое время Симагин энергично ел.
– Кто-то поедет вместо вас, или мы отправимся с Аристархом вдвоем?
– Нет, – сказал Вайсброд, – поедет вместо меня Кашинский. Симагин ошеломленно воззрился на Вайсброда.
– А что он там будет докладывать? Он же...
– Нет, – сказал Вайсброд, – докладывать он будет не там.
– Что?
Вайсброд пожевал губами и отодвинул бульон. Есть это он не мог.
– Вадик неплохой специалист. Ему будет очень полезно побывать на столь представительном форуме, это его поощрит, даст перспективу. Самостоятельного доклада ему не ставят. Он будет у вас на подхвате. А по возвращении тщательнейшим образом, помимо ваших официальных отчетов, проинформирует дирекцию обо всем, что говорилось и делалось на конгрессе.
Секунду Симагин смотрел на Вайсброда, не понимая, а потом сморщился, как от кислятины.
– О гос-споди, – сказал он с мукой, – так вот в чем дело!
– Н-ну, – ответил Вайсброд.
– Только дирекцию или выше?
– Не имею представления.
Симагин принялся за еду. Вайсброд сидел, сцепив руки на животе, и смотрел на него.
– Аристарх знает?
– Да, разумеется. Аристарх Львович и в этом отношении необычайно тонкий человек.
– Ладно, – сказал Симагин, принимаясь за второе. – Что второе?
– Вот что второе. Кому вы успели рассказать о своей идее?
– Какой именно идее? – раздраженно спросил Симагин.
– Вчерашней, – терпеливо сказал Вайсброд и пригубил компот. От компота отчетливо пахло дезинфекцией. Он отставил стакан. – Относительно телекинеза и прочей мистики.
– А, – мрачно произнес Симагин. – Ну, вырвалось в пылу... Карамышеву да Асе. Хотя, если хотите знать, я убеж...
– Речь не об этом, – сказал Вайсброд. – Я вполне доверяю вашей уникальной интуиции. Но я настоятельно просил бы вас не расширять круг посвященных. Держите, Андрей, эту странную мысль в стратегическом резерве.
– Эммануил Борисович! – почти сердито воскликнул Симагин, с возмущением глядя на Вайсброда красными от бессонной ночи глазами. – Я когда-нибудь давал основания подозревать меня в прожектерстве?
– Помилуйте, – улыбнулся Вайсброд. Болели уже все внутренности. Следовало срочно ехать домой. – Дело совсем в ином. Если сейчас пойдет разговор о подобных перспективах, нас всех либо объявят пустомелями, что не будет способствовать работе, либо посадят на совершенно иной режим, что тоже не будет способствовать работе. Потом выяснится, что никакой телепатии нет, а режим останется. Поймите меня правильно. Когда и если подобные эффекты действительно обнаружатся, нашим долгом будет обуздать любую мистику и отдать ее стране. Для применения во всех областях народного хозяйства. Но раньше времени привлекать...
