Александр Громов - Тысяча и один день
– Послезавтра сюда прибывает Присцилла О'Нил… Ого!
Я тоже привстаю на локте. Сама госпожа главнокомандующая объединенными космическими силами Земли решила наведаться к нам на Ананке за три дня до начала операции. Поинспектировать, стало быть. Накрутить хвосты. Взбодрить личный состав своим присутствием – начальство почему-то убеждено, что на боевой дух подчиненных,это действует как нельзя лучше.
– …так что сам понимаешь: собери старожилов, покумекайте. Порядок должен быть. Чтобы все блестело и бездельники по тоннелям не шлялись. Это в общих интересах. Я могу надеяться на тебя, Тим?
– Хорошо, я поговорю с ребятами. Сделаем. Надолго она к нам, как полагаешь?
– Хотела бы я это знать…
– Тебе-то какой смысл волноваться? Дальше Ананке не сошлют.
– Много ты понимаешь.
Интересно, чего это я не понимаю? Да унесет Марджори вовремя ноги с Ананке, как пить дать унесет гораздо раньше, чем постройки базы полыхнут, обратив двенадцатый спутник Юпитера в газ и оплавленный щебень. Согласно плану операции, кораблю вице-адмирала и трем боевым капсулам прикрытия, управляемым офицерами-пилотессами, надлежит находиться на периферии боя, им вообще не грозит соприкосновение с барьером. Максимум – понизят в чине за провал операции или, что вернее, за моральную недостаточность, – велика трагедия! А вот нам…
Никто не знает, каковы наши шансы в бою. Пока что имела место только одна стычка с противником, в которой мы потеряли три боевых корабля и платформу с гамма-лазером, сумев в ответ лишь обездвижить чужака на какое-то время. Наш противник не всесилен, хоть это немного утешает.
И все же я очень удивлюсь, если «Эгида» увенчается успехом. Очень.
Особенно если следовать утвержденному плану операции. Ту штабную мыслительницу, что придумала атаковать барьер тремя волнами, любой из нас с большим удовольствием увидел бы в первой волне. Легко и приятно в спокойной мирной обстановке рисовать стрелочки на трехмерной карте.
Хорошо хоть, что утечки информации к чужим в штабе не опасаются, не предполагая ни предательства, ни шпионажа. Довели план до сведения личного состава. Порадовали.
Нет, по сути план неплох и вполне рационален. Задача первой группы, первой волны, первого эшелона в составе трех эскадрилий, двух беспилотных платформ, оснащенных гамма-лазерами одноразового действия, и стартующей с Ананке стаи управляемых ракет – пересечь барьер, обнаружить противника (вот уж сложная задача! он сам себя обнаружит) и завязать драку, отвлекая внимание противника на себя. Тем временем две эскадрильи второй волны, в которой будет находиться и «козырь в рукаве», то есть эксмен особого статуса Тимофей Гаев, стремительно проскакивают сквозь боевые порядки волны первой и выполняют основную задачу. Одно звено должно прорваться в непосредственную близость к противнику, что называется, встать борт к борту. Третья группа, состоящая всего из одной эскадрильи, обеспечивает фланговое прикрытие и в случае необходимости наносит завершающий удар. Четыре боевые платформы с гамма-лазерами меньшей мощности, зато многоразовыми, остаются позади и, не входя в контакт с барьером, служат тыловым прикрытием, по возможности нанося удары по противнику сквозь строй атакующих капсул. В случае внезапного изменения сценария боя (варианты изменений) планом предписаны соответствующие перестроения (варианты перестроений). Общее руководство операцией с правом.принятия решений по своему усмотрению осуществляет командующая Четвертой эскадрой госпожа контр-адмирал Марджори Венцель, чей штаб находится позади боевых порядков эскадры. Все.
Простая и логичная схема, не лишенная даже некоторого изящества. Вот только… не работающая.
Можно заставить эксменов прилежно трудиться, всю,жизнь выполнять нудную постылую работу, презираемую настоящими людьми, за несколько «полосатеньких» в конце месяца. Большинство из них можно даже убедить или заставить смириться с собственной неполноценностью и не пытаться прыгнуть выше головы. Можно разобщить их, вернее, не мешать им в этом естественном процессе, и умело сохранять безопасный для режима баланс между враждующими очагами подполья, чадящими впустую. Можно. Куда труднее заставить рваться в бой тех, для кого «свои» офицеры и адмиралы – более чужие, чем противник, ну и, понятно, воспламенить души пилотов ненавистью к врагу так, чтобы приказ положить животы за свой дом, свою планету не казался им несправедливой чрезмерной повинностью.
Нельзя. Невозможно. Немыслимо.
Если историки не врут, спартиаты устрашали илотов криптией. А чем же еще? Рабы тоже хотят жить, пусть в вечном рабстве. «Свобода или смерть» – это для одиночек. Интересно, для кого годится лозунг «Смерть без свободы»?
Только не для нас. Эксмен управляем, но он не робот, штабные мыслительницы об этом позабыли. Стойких оловянных солдатиков из нас также не получится.
Вот то-то и оно.
Многие ли из нас останутся в живых после операции, чем бы она ни завершилась? Двадцать процентов личного состава эскадры? Десять, пять? Никого?.. Из первой волны – точно никого, я почти уверен в этом. Да и не только я, вот что тревожит.
И разговоры, разговоры то по темным углам, то почти в открытую… И совет старожилов базы в самом просторном кубрике, где все равно тесно от набившихся, как кильки в жестянку, командиров звеньев и просто опытных пилотов, имеющих сейчас право слушать и говорить, все равно, старожилы они или нет…
Еще полгода назад сгорел специальный автоматический зонд «Марина Мнишек», и сгорел не зря. Приблизившись к барьеру, зонд выстрелил прямо по курсу заряд мелкой дроби – целое облако шариков из керамики и пластмассы, чтобы у чужих не было соблазна принять его за обыкновенный метеорный рой. Удалось зафиксировать чужой корабль, вдруг появившийся как бы из ниоткуда. Было отмечено десятка полтора вспышек – и только.0сновная часть шариков ушла за барьер беспрепятственно.
Сугубая избыточность целей – вот наш единственный шанс. Невозможно рубить мечом саранчу.
«Пулеметы?»
«Что пулеметы? Дело говори».
«Я и говорю: установить на капсулах пулеметы. Семьдесят два пулемета, по двести пятьдесят патронов в ленте… сколько это целей будет?..»
«О! Братцы-смертнички, а это мысль!»
«Ага. Хорошенькая мысль: издырявить друг друга еще на исходной. Как начнут молодые со страху палить куда ни попадя! Да я и сам, пожалуй, начну…»
«Нет, а если только первая волна…»
«Молчи, салага. Башкой прикинь: кто тебе хотя бы один патрон даст, не говоря уже о пулемете. Да и нет на базе никаких пулеметов, разве что автоматы у охранниц…»
«Совсем хорошо придумал. Ну иди попроси у какой-нибудь автомат, а мы посмеемся…»
«Заткнись. Веселый какой».
«Это ты мне, лопоухий?!»
«Тебе!»
«Тихо! А ну, увяли оба! Ишь… Ржевский, заткнись!»
«Эй, старички, сюда послушайте! Обычная осколочная боеголовка с направленным зарядом… хорошая стая может выйти…»
«Сколько раз можно говорить: нет их у нас, ну нет! На складе одни ядерные, хоть гузном их ешь…»
«Эй, а облако плазмы сойдет за ложную цель, нет?»
«Жди».
«Значит, только собой, так?..»
«Молодец, наконец-то понял. Только мы. Семьдесят две цели. По плану – в три эшелона. Ты, кстати, в каком?»
«Во втором».
«Везет некоторым. А я вот в первом…»
Никто не хочет умирать ни за что.
Я знаю: они завидуют мне черной завистью, шепчутся по углам. Пожалуй, только у меня одного есть цель, ради которой стоит шагнуть дьяволу в пасть, а им придется прикрывать мои бока. Собой.
Больше нечем.
Тридцать шесть капсул первой волны – мало. А если разом все семьдесят две – хватит ли? И что делать, если противник по закону подлости первым плюнет в меня, пилота с особым статусом, оказавшегося в равном положении с остальными?
Ну, что делать мне – понятно: пшикнуть и разлететься по космосу гамма-квантами. Ни я, ни природа ничего лучшего придумать не в состоянии. А остальным?
Никто не знает.
А придется пробовать.
Вот смешно: всего два-три столетия назад женщин до этого дела не допустили бы ни при каких обстоятельствах. Их тогда вообще мало до чего допускали, даже самых продвинутых, особливо до управления чем-нибудь посложнее кухонной прислуги. Сражаться и управлять, мол, дело мужчин, а какого толкового управления можно ждать от женщин, если они – пардон, господа, – три дня в месяц сами не понимают, что делают? Ха-ха. Могло ли тому английскому лорду присниться в кошмарном сне, что его фраза войдет во все нынешние учебники истории как курьез и одновременно наглядный пример неизлечимой мужской ограниченности?
А сейчас женщины не допустят до боя сами себя; исходные посылки разные – результат тот же. Жить захочешь – так голая целесообразность всплывет неведомо откуда и утвердится столпом. Если есть шанс, он будет использован. В сущности, нет никакой разницы, кто находится наверху, лишь бы его курс был проведен последовательно и до конца. Три дня в месяц, ха!
