Алексей Калугин - Всё под контролем
Через полчаса Сейт почувствовал, что начинает тупеть от бесконечного перечисления сортов, цветов, цен и названий фирм. Прежде он даже не задумывался о том, сколько видов мыла выпускается в XXII веке.
Наконец Марин остановился.
– С мылом как будто закончили. – Марин окинул взглядом ворох мелких разноцветных предметов, которыми все еще был полон кейс. – Да, чуть не забыл, – неожиданно хлопнул он себя по лбу. – В сумке осталось еще несколько кусков.
Ухватившись за длинную лямку, Марин подтянул к себе холщовую сумку и высыпал все ее содержимое в верхнюю крышку кейса.
– Вот еще пять кусков, – сообщил он, выуживая из груды самых разнообразных предметов упакованные в пластик куски мыла. – Записываете, инспектор?
Сейт кивнул, даже не взглянув на Марина.
– Два куска "Розовой феи" с миндальным запахом, производство "ИТС", по полевро каждый. Кусок "Земляничного", производство "Зари", по четверть евро. – Марин зачем-то понюхал кусок мыла, прежде чем отложить его в сторону. – Дешевка, но, как ни странно, пользуется популярностью у местной знати. Кусок "Цветка Лотоса", производство "Эриксон и Петров", по евро за упаковку. А вот это – нечто особенное. Взгляните, инспектор.
Продолжая записывать на диктофон названия сортов мыла, Сейт машинально взял в руку протянутый Марином брикет в красно-синей пластиковой упаковке. В ту же секунду внутри упаковки что-то щелкнуло и раздался пронзительный свист, каким обычно сопровождается экстренный временной переход. Марин оттолкнул стоявший перед ним раскрытый кейс, собрался в комок и покатился вниз по лестнице.
Остановился он, лишь когда, прокатившись по всем ступенькам, ударился плечом о стену на лестничной площадке этажом ниже. С трудом распрямив спину, он со стонами и причитаниями поднялся на четвереньки. Ощущение после падения было таким, словно его как следует отколотили палками. Казалось, на теле не осталось ни единого живого места. Оперевшись рукой о стену, Марин не без труда поднялся на ноги.
Лестница наверху, где минуту назад сидел инспектор Департамента контроля за временем, была пуста. На ступеньке одиноко лежала его широкополая шляпа, самая модная в нынешнем сезоне.
– Порядок, – улыбнулся самому себе Марин.
Поднявшись по лестнице, он начал неторопливо собирать разбросанные вещи.
Ничего не скажешь, ловко ему удалось избавиться от инспектора. А весь фокус заключался в том, что в мыльной упаковке, которую сунул Марин ему в руку, был спрятан миниатюрный одноразовый темпоральный модулятор. Пройдоха Шмульц, собравший эту штучку, содрал за нее с Марина полторы тысячи евро. Но, как выяснилось, денежки были потрачены не зря. Мотался бы сейчас Марин по кабинетам Департамента контроля за временем, давал показания, проходил комиссии, подписывал протоколы, врал, юлил, изворачивался, оправдывался. А он, вместо этого, пойдет выпить на радостях в таверну "Красный Гусиный Клюв". Ну, не ловок ли он – отбросил инспектора на пару веков в сторону, да еще и товар сохранил! Хотя и дорого, но надо будет заказать у Шмульца еще одну такую мыльницу!
Почувствовав какое-то движение у себя за спиной, Марин стремительно обернулся. Он был готов к любым неожиданностям – например, к тому, что темпоральный модулятор Пройдохи Шмульца оказался с дефектом, и инспектора из зоны безвременья выбросило назад, в то же самое время. Но то, что предстало взору Марина, могло бы повергнуть в трепет любого, у кого нервы были чуть мягче и нежнее колючей проволоки. На середине лестницы, ведущей вверх и упирающейся в глухую каменную стену, стояла женщина, облаченная в белый саван. У нее было бледное лицо с высохшей, как пергамент, кожей, длинный крюкообразный нос, глубоко провалившиеся, горящие красноватым светом глаза и полураскрытый, перекошенный на сторону рот с торчащими обломками зубов. Длинные седые волосы патлами свисали на плечи. Фигура ее была полупрозрачной, с неверными очертаниями, колеблющимися от дуновений ветерка в окне. Призрак вскинул руки над головой, запрокинул голову и душераздирающе застонал.
Марин с облегчением вздохнул.
– Ну и напугали же вы меня, графиня. – Укоризненно покачав головой, он достал из складок плаща черную прямоугольную пластинку пульта дистанционного управления. – Должно быть, включился, когда я катился вниз по лестнице.
Женщина протянула к Марину руки со скрюченными, сведенными судорогой пальцами и зловеще оскалила гнилые зубы.
– Где мой преступный муж?! – закричала она страшным голосом.
– Ну-ну, сударыня, меня-то вам не запугать...
Марин нажал кнопку пульта, и голографическое изображение призрачной графини растаяло в воздухе.
– Исчезла, как господин инспектор, – констатировал Марин и горестно вздохнул:
– Придется все-таки убираться отсюда. Место засвечено. А как прекрасно все было организовано!
Глава 3
В одноразовом темпоральном модуляторе Марина отсутствовала система пространственной стабилизации, и, вылетев из зоны безвременья, младший инспектор Департамента контроля за временем Жан-Поль Сейт перевернулся в воздухе, обо что-то ударился головой и потерял сознание.
Глазам жителей районного городка Кипешмы, оказавшихся в тот самый день на той самой улице, предстало зрелище в высшей степени необычное: из густых кустов цветущей акации чуть ли не на четвереньках выбегает мужчина в синем мушкетерском плаще, в таких же синих панталонах с кружевными оборочками, в ботфортах до колен, да еще и при шпаге и почти замертво падает на тротуар.
Народ сгрудился вокруг неподвижного тела.
– Клоун, что ли? – неуверенно произнесла старуха с кошелками в обеих руках.
– Сама ты клоун! – веско возразил ей высокий худой мужчина в кепке. – Артист!
– Да у нас же в городе нет театра, – произнес кто-то из толпы.
– И цирка – тоже, – поддержал его кто-то другой.
– Кино снимают, – так же веско успокоил всех худой в кепке.
– А что за кино-то? – опять выкрикнул кто-то из толпы.
– Да какая разница! – закричал в ответ худой. – Не видите, что ли, товарищу артисту плохо! "Скорую" вызовите кто-нибудь!
Пока кто-то вызывал "Скорую", Сейта перенесли в тень тех самых кустов, из которых он и вылетел на мостовую Кипешмы.
Пока "Скорая" ехала, Сейт понемногу начал приходить в себя и ориентироваться в окружающем. Он видел, что вокруг него толпятся люди, и слышал, как местные жители переговариваются между собой:
– Напился до чертиков. Ноги не держат.
– Да кто напился? Кто напился-то? И не пахнет от него вовсе!
– А что это он в таком костюме по городу шляется?
– Как солнечный удар схватил, так и память у него всю отшибло. Вот и пошел, не соображая куда.
Язык казался Сейту знакомым. Ему нужно было только вспомнить название этого языка, чтобы включить кодовую систему подсознания, но он не мог ни на чем сосредоточиться, потому что голова у него раскалывалась от боли.
Сделав усилие, Сейт приподнялся на локте.
– Лежите, лежите, товарищ артист, – заботливые руки снова уложили его на траву. – Сейчас за вами приедут.
С пронзительным воем подкатила машина "Скорой помощи". Первым к вышедшему из машины фельдшеру подскочил худой в кепке и по-военному четко и ясно доложил о происшествии:
– Несчастный случай здесь. Товарищ артист, перетрудившись на съемках новой художественной киноленты, получил солнечный удар. Вследствие чего потерял сознание, упал и расшиб голову.
– Где кино-то снимают? – поинтересовался фельдшер.
Худой замялся, но на помощь ему пришла очень толстая дама в очень открытом сарафане.
– Да на окраине, возле сгоревшего промсклада, – махнула она рукой куда-то в сторону. – Я вчера мимо проходила – военные там, человек тридцать. Копают что-то.
Фельдшер с пониманием покачал головой и подошел к пострадавшему. Опершись руками о колени, он внимательно осмотрел его с головы до пят, покивал головой и, выпрямившись, крикнул шоферу:
– Петрович, тащи носилки! Госпитализировать будем!
Когда Сейта стали укладывать на носилки, он вдруг испуганно принялся шарить руками в траве вокруг себя.
– Ну, в чем дело, больной? В чем дело? – недовольно забурчал фельдшер.
– Да мыльницу он свою небось ищет, – ответил кто-то из толпы, и Сейту в руку сунули темпоральный модулятор в яркой мыльной упаковке. – Импортная...
Глава 4
В больнице Сейту поставили диагноз "сотрясение мозга", переодели в застиранную до полной потери цвета больничную пижаму и уложили на койку в палате на первом этаже.
Поскольку новый больной не мог сообщить о себе ничего вразумительного и никаких документов при нем не оказалось, о пострадавшем артисте было заявлено в милицию.
Милиция быстро установила, что никакой съемочной группы в городе нет. В ДК "Железнодорожник", при котором числился самодеятельный театр, ни артисты, ни костюмы в последнее время не пропадали по причине полного отсутствия как первых, так и вторых. Так же и в розыске не числилось граждан, под приметы которых подходил бы неизвестный, находившийся на излечении в городской больнице и значившийся в милицейских протоколах под кличкой Артист.
