Кэролайн Черри - Угасающее солнце: Шонджир
Такая прямота, казалось, обеспокоила присутствующих землян. Сам Ставрос немного натянуто улыбнулся.
– Хорошо, – проговорил он. – Мы снова заверяем вас, что бесконечно рады возможности расширения сотрудничества с родом Аланей и всей расой регулов.
– Мы тоже с нетерпением ждем подобного соглашения. Однако мри по-прежнему вызывают у нас серьезную озабоченность.
– Не стоит беспокоится об этом.
– Только потому, что их больше нет на Кесрит?
Бровь Ставроса приподнялась – возможно, то была улыбка; Хулаг, внимательно изучая лицо губернатора, решил иначе.
– Мы как раз заняты тем, – осторожно сказал Ставрос, – что позволит нам окончательно уверить регулов в полном отсутствии какой-либо угрозы со стороны мри.
– Я справлялся о юноше Дункане, – заговорил Хулаг. – Его нигде нет. Мри покинули Кесрит. Ушел корабль. Все эти обстоятельства – возможно, совершенно не связанные друг с другом, – кажутся, тем не менее, достаточно тревожными.
Наступила долгая пауза. Рот Ставроса скривился – Хулаг не смог точно определить, что это было: наверное, недоумение – или недовольство.
– Мы, – сказал наконец Ставрос, – пытаемся проследить путь распространения мри. Нам удалось разыскать довольно любопытные записи. И содержание этих записей, бай Хулаг, вызывает серьезные опасения.
Хулаг, на мгновение задержавший дыхание, выдохнул. Он знал, что Ставрос говорит правду: иначе бы землянин, при его уме, не придал бы подобной информации такого значения.
– Часть пути, – сказал Ставрос, – может проходить по принадлежащей регулам области космоса, – но только часть.
– Покинутые миры, – пробормотал Хулаг. Встревожившись, он совсем забыл о переводе и, поспешив исправить упущение, увидел шок, отразившийся на лицах остальных старших. – Нисрен, Гураген… но ведь на самом деле они пришли из куда большего далека. Это действительно записи мри?
– Они вели записи, – сказал Ставрос.
– Да, – произнес Хулаг. – Ни литературы, ни искусства, ни науки, ни торговли; но я был в старом эдуне – там, на холмах. Я сам видел, что записи существовали. Но я вряд ли смог бы помочь вам с их переводом.
– Мы располагаем, в основном, цифровой информацией. И то, что нам удалось извлечь из нее, вызывает тревогу. Нам хотелось бы проследить этот путь. Это, безусловно, может довольно сильно встревожить всех регулов. Нас же сейчас, главным образом, волнует, насколько далеко нам предстоит забраться, следуя этим записям. И, кроме того, вероятность каких-либо совпадений зоны наших исследований с территорией регулов. Естественно, мы преследуем лишь чисто исследовательские цели. И род Аланей, я думаю, не стал бы чинить нам препятствий; но вот другие…
– Хольны.
– Да, – кивнул Ставрос. – Нас серьезно беспокоит путь, по которому идет этот разведчик. Но завершить начатое просто необходимо.
Ноздри Хулага трепетали от частого дыхания, сердца тревожно стучали. Он чувствовал обращенные к нему испуганные взгляды старших, взывавших к его опыту, поскольку сами они были не в состоянии что-нибудь предложить. Он с горечью понял, что ему придется принять решение, последствия которого будут ощущаться даже около самой Маб, и не было возможности отложить вопрос или отказаться от подобного союза.
Алань обладал достаточной властью, чтобы говорить от имени рода, как было и прежде в переговорах с землянами. Хулаг собрался с мыслями, послал за еще одной порцией соя, и остальные старшие последовали его примеру. Он отпил глоток, погрузившись в глубокие раздумья, помедлил, чтобы бросить взгляд на Шарн, чей совет не помешал бы ему, даже если она не знала вопроса целиком; Шарн ответила ему взглядом, в котором отразилось понимание его замешательства и согласие. Хулагу это доставило удовольствие. Двое остальных старших казались просто сбитыми с толку, и Караг даже не скрывал своей тревоги.
– Бай Ставрос, – произнес наконец Хулаг, прерывая тихие разговоры между землянами, – ваше… вторжение может выглядеть довольно опасным с точки зрения остальных родов. Однако при поддержке Аланей подобная экспедиция может получить от них соответствующие полномочия. В записях, о которых вы говорите, речь идет, как я понимаю, о территории, лежащей за владениями регулов.
– Наши сведения о границах владений регулов не слишком точны, но мы думаем так же.
– Несомненно… наши интересы здесь сходятся. Мы не относимся к расам, которым нравится воевать. Несомненно, вы не забыли об этом, когда отпускали корабль-разведчик… и, возможно, огромный крейсер последовал бы за ним. Несомненно… – Хулаг замер, пораженный внезапной догадкой: его ноздри расслабились в удивлении. – Вы собирались использовать корабль-разведчик как повод. Вы умышленно позволили ему уйти вперед, чтобы получить право преследовать его: великолепное оправдание… взбунтовавшийся корабль мри. Я прав?
Ставрос не отвечал, но смотрел на него настороженно; лица других были бесстрастны.
– Тем не менее, вы отозвали крейсер, – сказал Хулаг. Его сердца теперь бились вразнобой. – Для того, чтобы состоялась наша встреча, бай Ставрос?
– Это оказалось как нельзя кстати.
– Пожалуй. Остерегайтесь просчетов, ваше превосходительство бай Ставрос. Регулы, живущие у себя дома, во многом непохожи на регулов дальних колоний. Когда на карту поставлено спасение рода… компромиссов быть не может.
– Нам не нужны конфликты. Но мы не имеем права упустить возможности, открывшиеся после расшифровки этих записей. Пока же только Хольны знают, где искать мри.
– Наши интересы совпадают, – негромко проговорил Хулаг. – Я обеспечу проход этого корабля… в совместной миссии, со взаимным оповещением друг друга обо всем, что нам удалось узнать.
– Союз.
– Союз, – сказал Хулаг, – для нашей общей безопасности.
10
Землянин спал.
Ньюн, чьи мысли заполняло спокойствие животных, согретый теплыми телами дусов, наблюдал за Дунканом в скупом свете горящих на экране звезд. Он ждал. В каюте Дункана была еще одна постель; Ньюн отказался от нее, предпочитая привычные для келов покрытый ковром пол и соседство с дусами. Он выспался; и теперь лишь пребывал в каком-то оцепенении; сидя в сумеречном свете, он терпеливо ждал, борясь с желанием вновь соскользнуть в знакомое полузабытье, и впервые находя подлинное наслаждение в пробуждении к жизни. Он снова получил свое оружие; у него были дусы, делавшие его неприступным; и, важнее всего, Мелеин теперь была в безопасности и обладала пан'еном и кораблем.
Их кораблем.
Ньюн подумал, что они были обязаны этому землянину многим, слишком многим; но он радовался, что Мелеин согласилась принять все это и жить. Уступка Мелеин была не более чем проявлением ее благодарности: именно поэтому она предоставила Ньюну возможность улаживать дела – «если ты думаешь, что он пригодится», – сказала она, и даже разрешила так переделать распорядок корабля, чтобы искусственная ночь наступала раньше. Самим мри это вовсе не требовалось, но Дункану необходимо было спать, а он, заботясь о них, отказывал себе в этом.
Где-то там Мелеин, должно быть, отдыхала или спокойно работала. Корабль продолжал полет, не требуя их вмешательства. Путь был далек, невообразимо далек. Бледная и далекая звезда, что сияла сейчас в центре экрана, была лишь временным ориентиром. Они находились у самой границы системы в ожидании нового прыжка, который должен швырнуть их прочь.
И звезды будут сменять звезды: так сказала Мелеин.
Они вновь совершили прыжок сквозь ночь, где бытие граничило с небытием, сменяя друг друга, и материя струилась, словно вода. Ньюн спокойно перенес все это, как и в прошлый раз, хотя Дункан, для которого прыжок был уже далеко не первым, проснулся с диким криком; потом ему стало плохо, и землянин, обливаясь потом, с трудом добрался до лаборатории, где отыскал успокоившие его наркотики. В конце концов он уснул и продолжал спать до сих пор. Ньюн пытался не обращать на это внимания, решив, что Дункан просто устал. Возможно, – думал он, – мри более выносливы от природы; или же то был обыкновенный стыд, удерживавший их от подобной слабости. Ньюн не знал. Сам он мучился от позора, который ему пришлось испытать от регулов и землян; а что касается его тела и чувств – Ньюн полностью контролировал их.
Их корабль, их путешествие, и пан'ен, что вел их: единственное условие, чтобы жизнь была не напрасной, чтобы они были хозяевами собственной судьбы – многое из этого до сих пор поражало его. Он не ожидал этого, хотя Мелеин, предвидя, говорила ему, что так будет. Он не поверил: Мелеин, его родная сестра, всего лишь сен, – вот в чем Ньюн действительно не сомневался. Для него Мелеин была заблудившейся и беспомощной госпожой, бедной, лишенной дома, и чтобы защитить ее, он был готов на все.
Но для нее тайн не существовало.
Считалось, что лишь самые великие из матерей, возглавлявших Народ, обладают даром предвидения; и чувство благоговейного трепета охватило его, когда он осознал, кем была Мелеин, его родная сестра. Подумав об этом, Ньюн испугался: ведь он был таким же, и, значит, в нем тоже заключено нечто, чего он не понимал, над чем был не властен.
